Реаниматор - Горшков Валерий Сергеевич (список книг txt) 📗
Сидя рядом с майором Томанцевым, крепким, волевым и – главное – не стесненным в своем праведном гневе никакими условностями, кроме Уголовного кодекса, мужиком, я вдруг со всей очевидностью понял: в то и дело вспыхивавшей в моей душе на протяжении последних четырех лет незримой борьбе между оставшимся в далеком прошлом боевым офицером Авериным и сменившим его, казалось – навсегда, духовным пастырем отцом Павлом все-таки произошел перелом… Гибель пожилого протоиерея от рук подонков, осквернивших храм только из желания скрыть следы похищения иконы, стала той последней каплей, которая переполнила чашу. Я, Аверин, хотел мстить. Я готов был сделать все, чтобы приблизить час расплаты. Я желал придумавшему всю эту дьявольскую комбинацию кукловоду и непосредственным убийцам отца Сергия не «законного» осуждения и тюрьмы, пусть даже на острове Каменном, а только смерти…
Око за око, зуб за зуб. Эти слова придумал не я. Они есть в Ветхом Завете.
Возможно, это было только самооправданием. Но, вспомнив этот библейский текст, совершенно неожиданно ощутил небывалый прилив сил.
– Вы сразу же вернетесь назад или пока останетесь в Питере? – пробился откуда-то извне спокойный голос Томанцева, прервав мои размышления и в один момент вернув меня к действительности. Я, как и прежде, сидел в «девятке» майора, на площадке перед входом на Южное кладбище.
– Я пока останусь… может, всего на день-два.
– У вас есть где остановиться?
– Не беспокойтесь.
– Отец Павел, я не просто так, из любопытства, спрашиваю. Дело в том, что протоиерей завещал вам свой новый дом, заново отстроенный при помощи добрых людей на месте сгоревшего, в Стрельне. Но, насколько мне известно, в доме пока еще не закончена внутренняя отделка и совершенно нет мебели. Старая сгорела при устроенном сатанистами пожаре, когда вы оба чуть не погибли… А у меня как раз есть одна свободная квартирка. Не хоромы, но вполне приличная. В центре, у концертного комплекса «Юбилейный». Мой младший брат Димка, он сейчас в ОМОНе служит, недавно женился и переехал к жене, в Сестрорецк. Курортная зона, море и все такое… После загазованного города – вообще сказка. Вот квартира пока и стоит пустая, но в ней есть все необходимое – мебель, холодильник, посуда, горячая вода. Так что… Ключи у меня в кармане. Если вы не против, можем прямо сейчас туда и заскочить. А прапорщик ваш, – Томанцев кивнул на припаркованную неподалеку серую «Волгу», возле которой стояли и о чем-то переговаривались Андрей Каретников и приехавший с Томанцевым веснушчатый лейтенант, – если в состоянии рулить, может возвращаться назад на Каменный, как и собирался. А нет – пусть едет за нами. На квартире спокойно отоспится, а уж завтра с утра отправляется в дорогу. Что скажете, батюшка?!
– Не скажу «нет», – кивнув и в знак благодарности за заботу тронув майора за плечо, ответил я. – Спасибо, Володя…
Каретников не поехал с нами в центр, напомнив, что подполковник Саенко сегодня до конца дня или, по крайней мере, к следующему утру ждет его возвращения на остров. Я, Томанцев и лейтенант по фамилии Греков попрощались с Андреем, пожелали ему доехать без проблем, сели в «девятку» и поехали на 2-ю Советскую улицу, где и находилась квартира, которая должна была стать моим временным пристанищем.
Глава 45
Алену я узнал сразу, хотя прежде мы никогда не встречались. Прогуливаясь возле памятника императрице Екатерине Великой, которая свысока глядела на своих медных фаворитов, окруживших постамент, я заметил остановившийся на Невском проспекте, против Катиного садика, большой черный «мерседес», из которого торопливо выпорхнула и, забросив за плечо сумочку, направилась в мою сторону высокая стройная девушка с короткой, почти мальчишеской стрижкой светлых волос, в ярко-красной приталенной куртке из похожего на клеенку лакированного материала, черных чулках на стройных ножках и длинных, выше колен, остроносых сапогах-ботфортах с металлическими пряжками. От моего внимания не ускользнуло, как буквально все находившиеся в этот момент в радиусе десятка метров мужчины в возрасте от пятнадцати до пятидесяти синхронно вывернули шеи и обратили свои взоры на вызывающе одетую молодую красотку, с таким же, как у императрицы на постаменте, высокомерным видом появившуюся из шикарной сверкающей машины и подиумной походкой решительно направившуюся к застывшему у памятника бородатому священнику в длинном черном пальто, из-под которого виднелась ряса.
Приблизившись ко мне, Алена, взволнованная, но не забывающая, что ее, как и всегда, раздевают взглядом посторонние люди, сбавила шаг, смущенно заглянула мне в глаза и, тут же отведя их в сторону, торопливо, вполголоса сказала:
– Здравствуйте, отец Павел. Может быть, мы отойдем куда-нибудь?.. Вон туда, на свободную скамейку?
– Конечно, – кивнул я, следуя за девушкой. – Вы так обаятельны, что привлекаете к себе внимание всех окружающих мужчин.
– Спасибо, – вздохнула не услышавшая от меня ничего нового Алена и присела на скамейку. – Я не опоздала? – спросила она, мельком посмотрев на крохотные золотые часы-браслет и не решаясь сразу же попросить письмо Алексея. – Кажется, нет. Без одной минуты пять…
– Вы не одна? – Я внимательно окинул взглядом припаркованный на проспекте, возле сквера, «мерседес».
– Да… Там охранник, но вы не волнуйтесь, он не в курсе. И вообще – нормальный, не болтливый парень, – торопливо заверила меня Алена и выжидательно замолчала, теребя тонкую лямку подобранной в цвет куртки красной сумочки.
Я сунул руку во внутренний карман пальто и без лишних слов протянул девушке долгожданное письмо Лехи. Фактически – послание с того света.
– Может, мне лучше прогуляться, пока вы будете читать? – на всякий случай предложил я, но Алена торопливо замотала головой.
– Ой, что вы, батюшка!.. Это совсем не обязательно! – ее щеки залились румянцем. Развернув сложенный вчетверо, густо исписанный тетрадный лист в клеточку, дочь Тихого принялась жадно, быстро водить наливающимися влагой глазами по строчкам, наспех нацарапанным Реаниматором в одиночной камере.
…Заключенные на Каменном убийцы, не проявляющие буйный нрав, не бросающиеся с кулаками на контролеров и не отказывающиеся от обязательной работы – пошива рукавиц, содержались, как правило, в двухместных камерах и имели, по крайней мере, возможность постоянно общаться между собой. Таких в тюрьме особого назначения было большинство. В одиночках «гноили» лишь агрессивных, а также тех, кто сам желал изоляции (их было крайне мало) или наотрез отказывался, даже после жесткой «обработки», выполнять какую-либо работу в тюрьме. К числу последних, как ни странно, несмотря на все мои уговоры, относился и Алексей Гольцов…
За год своего пребывания в узилище Реаниматор не отработал ни одного дня и, похоже, не собирался делать этого и впредь, хотя такое несгибаемое упрямство бывшего бандита на первых порах стоило ему двух выбитых зубов и сломанного прапорщиками ребра, с тех пор изредка напоминавшего о себе по ночам тупой болью. Быстро убедившись, что имеют дело с конченым «отрицалой», и не желая напрасно тратить силы и к тому же прослыть в моих глазах полными садистами, контролеры оставили сто шестидесятого в покое. Из камеры размером два с половиной на три метра Алексей выбирался только на тридцать минут в день, когда его выводили на обязательную прогулку в затянутый сверху металлической сеткой тюремный двор, а также на помывку, положенную зэкам Каменного раз в десять дней…
Только вряд ли Леха писал любимой девушке об этих нюансах своего пребывания в стенах древнего монастыря…
Я видел, как у Алены, третий раз жадно перечитывавшей письмо, текли из глаз слезы, и искренне сочувствовал ей. То, что пришлось испытать, пережить ее «мужу» за прошедшие после безнадежного приговора месяцы, по моему твердому убеждению, стоило заслуженных Реаниматором за убийство нелюдей десяти лет в обычной зоне. Только какой судья в России рискнет произвести этот абстрактный, не предусмотренный ни одним законом «взаимозачет»?
