Рискнуть и победить (Убить демократа) - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗

— История с покушением на меня в устье Эльбы. Я понимаю, что это была не ваша акция, а этого дурака Шишковца. И снова очень удобно: он отвечает за то, а вы за это. Да нет, Профессор, вы прекрасно знали об этой акции, она не могла пройти мимо вас. Просто вы решили не связываться со всемогущим вице-премьером, который на поверку оказался обыкновенным мелким взяточником. Мне просто повезло, что один джентльмен, схожий со мной по внешнему виду, позарился на мои документы, деньги и веши. А уж напустить на него ваших турок — это была вообще не задача.

Откровенно говоря, я и тогда невольно, в душе, вывел вас за грань ответственности. Ну, хотя бы потому, что Шишковец не знал, чем я могу ответить, какой информацией располагаю, а вы знали. Впрочем, почему Шишковец не знал?" Да нет, знал. Просто ему личная безопасность была куда дороже всей нашей агентурной сети, которая создавалась годами и даже десятилетиями. Но все это кончилось.

Профессор. Кончилось.

— Что именно?

— Наш договор. Три точно такие же дискеты хранятся в одном лондонском, одном цюрихском и одном нью-йоркском банке. И если от меня через определенное время не поступит сигнала, что со мной все в порядке, дискеты начнут движение. Как вы думаете, куда? Не нужно объяснять, нет?

— И десятки твоих бывших товарищей сядут в тюрьму, — заметил Профессор.

— Сотни, Профессор. Не скромничайте. Сотни. Но я думаю, что в германских, американских и лондонских тюрьмах они принесут меньше вреда, чем на свободе, где они вынуждены выполнять ваши приказы и приказы ваших начальников.

— Это твое окончательное решение?

— Да. Но прежде я хочу получить ответ на очень простой вопрос. Кто взорвал паром «Регата»? И еще конкретнее: мы или не мы?

— Ты сам прекрасно знаешь, что такие вопросы не задают и на них не отвечают.

— Это у вас там в Кремле и в Белом доме не задают и не отвечают. А я задаю и требую ответа.

— Не знаю, — помолчав, проговорил Профессор и повторил:

— Не знаю.

— Странно, но я верю вам. Профессор. Да, верю. Точнее — очень хочу верить.

Странное дело. Вы умудрились прожить почти всю свою жизнь, выполняя самые грязные поручения начальства и оставаясь при этом в душе благородным человеком.

И слово «Родина» или, как нынче, «Россия» не звучало в ваших устах фальшиво.

Раньше я воспринимал это как данность. Сейчас это мне кажется поразительным. Вы не были благородным человеком. Профессор. А если и были, то очень давно.

— Что тебе дает право говорить это?

— А вот то самое, что происходит в этом городе. Как оперативник я могу оценить изящество комбинации, в результате которой к власти приходит НДР. Но это сугубо профессиональный подход. Есть и другой — человеческий. А по нему все это — подлость и гнусность.

— Понятия не имею, откуда ты все это взял, — попытался возразить Профессор, но смотритель маяка перебил его:

— Двадцать с лишним лет я не состою в штате разведки. Но все двадцать лет я занимался этим делом с таким рвением, как никто. Потому что речь шла о моей безопасности. Неужели вы думаете, Профессор, что я сказал бы вам хоть единое слово, в котором не был бы на сто процентов уверен?

— Кэп — твоя работа?

— Да.

— Акция с празднованием 7 ноября?

— Да. Но это была не более чем шутка.

— Зачем ты здесь появился?

— Пять лет назад, в Кельне, я вам сказал, что не позволю решить России балтийскую проблему преступными методами. Я был на пять лет моложе, российская демократия была еще совсем ребенком, я чувствовал моральную ответственность за мою родину, которую, как мне казалось, я вновь обрел. Я тогда и не подозревал, что вы попытаетесь решить проблему таким образом. Это — не бандитизм. Это — хуже. Хотя не знаю, что может быть хуже.

— Зачем ты отдал документы Комарову?

— Это была моя ошибка. Я надеялся, что они усилят его позицию. А они стали причиной его смерти. Это было моей последней иллюзией. Глупо, но я рассчитывал, что президент использует этот козырь и докажет всему миру, что Россия — цивилизованная страна, что весь бандитизм коммунистического режима — давно в прошлом. Но, как выяснилось, одно лишь сомнение может стать причиной гибели совершенно ни в чем не повинного и ни в чем не замешанного человека.

— Мы пытались его остановить.

— Знаю. Даже губернатора посылали к нему на встречу. Встреча окончилась неудачей. Но вы не могли допустить, чтобы Комаров задал свой вопрос на предвыборном собрании. Его разнесла бы пресса. Сначала по городу, а потом по всему миру. И стали бы вслух говорить о том, о чем молчали из мелкополитических соображений. Поэтому он был убит. Я не спрашиваю, санкционировали ли вы это убийство. Потому что я и так знаю: да, санкционировали. Пусть не вы родили эту идею, но вы оплодотворили ее своей властью.

С моря потянуло свежеразделанной сосной.

Смотритель маяка кивнул:

— Лесовоз «Петрозаводск». Идет в Гамбург. Если бы вы знали, Профессор, как я соскучился по тайге!

Но Профессора сейчас заботили совсем другие проблемы.

— Ты говоришь «Россия», «родина», но делаешь все, чтобы помешать ей выкарабкаться из кризиса. Ты убил Кэпа, который в компании с немцами был готов вложить в порт около двухсот миллионов долларов.

— Кэп — бандит, и вы это прекрасно знаете.

— Россия сейчас не в том положении, чтобы разбираться, у кого руки вымыты, а у кого грязные.

— Я читал в ваших газетах про эту теорию. Давайте легализуем весь теневой, а попросту говоря — преступный капитал, и пусть он работает на благо России.

Честно сказать, я так и не понял, что это: просто глупость или продуманный ход того самого преступного капитала.

— Нам нужно накормить народ.

— Вы говорите о народе, как о свиньях, которым все равно что жрать.

— России нужны деньги. Крупные иностранные инвестиции. У нас только один путь.

По нему прошли Германия, Италия, Япония. Ты знаешь этот путь не хуже меня.

Немецкое чудо, японское чудо. Секрет этих чудес предельно прост… — Значит, дело только в деньгах? — уточнил смотритель маяка. — Что ж, вложу в порт полмиллиарда. Долларов, естественно.

— Откуда у тебя такие деньги?

— У меня и у моих компаньонов есть шестнадцать процентов акций порта. Остальные мы купим на тендере. Мы уже сделали заявку на тридцать шесть процентов акций за двести сорок миллионов долларов. Обратили внимание?

— Да, обратил. «Фрахт интернейшнл» — это твоя фирма?

— Я ее контролирую.

— Если победит Антонюк, торги не будут честными. И в российском законодательстве столько лазеек, что их невозможно проконтролировать.

— Так сделайте так, чтобы Антонюк не победил.

— А чем, по-твоему, мы занимаемся?

— Убить Хомутова — это решение проблемы кажется вам рациональным?

— Так ты и про это знаешь?

Смотритель маяка только покачал головой:

— Раньше, Профессор, мы лучше понимали друг друга. Неужели я бы встретился с вами, если бы не знал всего? Абсолютно всего? Я не дам вам этого сделать. Это мое слово: не дам.

— Никто уже не сможет этого остановить. Даже я.

— А я попробую. Не получится — ну, не получится. Но я сделаю все, чтобы получилось. Я попробую, Профессор. Вы меня хорошо знаете. И знаете, что это не пустая угроза. У меня остался только один вопрос. Мелочь по сравнению с тем, о чем мы говорили. Но мне хотелось бы получить на него ответ. Эти губернаторские выборы — они были неожиданными, вызваны какой-то экстраординарной ситуацией?

Профессор непонимающе пожал своими могучими мосластыми плечами:

— Нет. Самые обычные. Плановые.

— Насколько я знаю, выборы губернатора проводятся раз в четыре года. Значит, уже четыре года назад вы знали о нынешних выборах?

— Бывают случаи, когда губернатор становится членом правительства. Или уходит в отставку. Тогда выборы проводятся досрочно.

— Но в этом случае такого не было? — уточнил Столяров.

— Не было, — подтвердил Профессор. — Хомутов хороший хозяйственник и был вполне на своем месте.