Тюрьма особого назначения - Горшков Валерий Сергеевич (читать книги .txt) 📗
– Молчать, лейтенант!!! – взревел майор, но его уже обступили с двух сторон охранники.
Вскоре все было кончено. Разоруженный майор, в наручниках, получив удар в челюсть за попытку сопротивления, был заброшен в один из армейских джипов.
Глава 43
Операция по задержанию Карпова, а также их с майором неизвестного гостя, на поверку оказавшегося питерским бизнесменом по фамилии Марков и преступным авторитетом по кличке Дипломат, прошла быстро и без осложнений.
Охранники из «Кедра» квалифицированно выполнили приказ генерала и в течение полутора часов дожидались прибытия в тюрьму оперативной бригады ФСБ. Спустя четверть часа после ее появления Карпова и Сименко в сопровождении четверых прибывших из Вологды фээсбэшников вывели из главного корпуса тюрьмы и посадили в служебный автомобиль, немедленно покинувший остров. Бесценные реликвии, о значении которых я незамедлительно и подробно рассказал старшему оперативной группы сразу после встречи, до прибытия вызванных из Петербурга искусствоведов и представителей Патриархии были перенесены из подземелья в отдельную комнату, опечатаны и сданы под охрану назначенному временным командиром «Кедра» старшему лейтенанту Матушкину. С обнаруженной фээсбэшниками лабораторией по производству альфа-амфитамина, о существовании которой я даже и не догадывался, поступили так же.
В середине следующего дня с группой из пяти экспертов в спецтюрьму прибыл сам генерал Корнач, практически с порога сообщивший мне неожиданную и почти что невероятную новость.
И тотчас же мы с генералом отправились в сопровождении одного из охранников, Игоря Быкова, в камеру к осужденному Скопцову.
Тот встретил нас настороженно, недоуменно переводя взгляд то с меня на генерала, то – наоборот и нервно покусывая синюшного цвета губы. Он чувствовал, что наш визит необычен, и напряженно ждал развязки.
Корнач долго не мог подобрать подходящие случаю слова, ведь полная реабилитация приговоренного к смертной казни и пожизненному заключению человека если и случалась у нас в стране когда-нибудь раньше, то только посмертно. Но сегодня, сейчас, все было иначе.
– Я – генерал-майор… Федеральной службы безопасности Корнач, – представился, тоже нервничая, бывший командир «Белых барсов». Генерал с заключенным в течение нескольких секунд молча смотрели друг на друга. – Мне поручено сообщить вам, что… В общем, с вас, Вадим Иванович, сняты все ранее выдвинутые обвинения и уголовная ответственность, к которой вы были привлечены по решению суда…
– Я… не понимаю, – пробормотал Скопцов, нервно заламывая руки. – Что вы… хотите этим сказать?
– Я хочу сказать, что у меня на руках постановление о вашем освобождении! – Генерал волновался гораздо больше, чем я мог предположить. – Было проведено повторное следствие по вашему делу и собрано достаточно неопровержимых доказательств, которые свидетельствуют о вашей полной непричастности к убийствам, в которых вы обвинялись. Решение суда было ошибочно вынесено на основании неточных материалов, собранных следствием первоначально. И хотя настоящий убийца нами пока не найден… – генерал запнулся, нахмурив лоб, отчего еще сильнее обозначились и без того глубокие морщины, – вы полностью восстановлены в гражданских правах и можете быть свободны. В качестве компенсации за несколько лет, проведенных в заключении, и за нанесенный вам моральный ущерб вам выделяется денежная сумма в размере пяти минимальных зарплат за каждый проведенный в заключении месяц, начиная с даты задержания и до сегодняшнего дня. Сумма получится довольно внушительная!.. Вам предоставляется новая двухкомнатная квартира в Приморском районе Санкт-Петербурга и будет оказано содействие в устройстве на работу, после того как вы захотите ее получить… – Корнач какое-то время помолчал, после чего тяжело вздохнул и совсем неофициально пожал плечами: – Вот, собственно говоря, и все, Вадим Иванович, что я могу сказать. Одежду вам привезли, исходя из указанных в вашем личном деле размеров, но, вижу, что она вам будет несколько великовата. Все документы, касающиеся вашего освобождения, уже переданы новому исполняющему обязанности начальника тюрьмы…
Корнач постарался придать своему голосу бодрый, жизнеутверждающий тон, но получилось у него это не слишком убедительно. Его брови снова сошлись у переносицы, он помолчал и, наконец, выдавил из себя самое трудное:
– Я, конечно, понимаю, что все это будет звучать чудовищно, но… Очень прошу вас, уважаемый Вадим Иванович, простить нас за допущенную ошибку, за вашу исковерканную судьбу и за все то безмерное горе, что вам причинили… И поверьте, виновные будут наказаны, и очень строго! – Генерал кивнул, словно давая знак об окончании своей миссии, и, повернувшись ко мне, вполголоса сказал: – Отец Павел, я вас оставлю на время одних. Найдете меня в кабинете начальника тюрьмы. До свидания, Вадим Иванович! Еще раз прошу у вас прощения за всех, кто виновен в этой чудовищной ошибке…
Корнач вышел из камеры, оставив меня наедине со Скопцовым. Пожалуй, впервые за все время существования тюрьмы на острове Каменный двери камеры были распахнуты настежь.
– С… спасибо… вам… от… ец… Павел… – дрожащими от волнения и искусанными до крови губами пробормотал Скопцов. По его преждевременно увядшему, пергаментного цвета лицу текли слезы. На большее у бывшего заключенного не было сил. Этот человек за последние три года выплакал все возможные и невозможные слезы, и даже сверх того. Сейчас он просто неподвижно стоял, вздрагивая всем телом, как будто от сильного ветра и холода, и как-то рассеянно разглядывал окружающую его тесную камеру, словно впервые в жизни видел ее. Но спустя минуту я понял – он прощается. Прощается с частью своей жизни, с теми годами, в течение которых совершенно невинно вынужден был терпеть настоящий ад и желать себе смерти как единственного способа избавиться от окружающего его безумного кошмара.
Он медленно развернулся, достал спрятанные между страниц одной из книг тюремной библиотеки, горкой лежащих рядом с кроватью, несколько затертых, исписанных мелким почерком листов с молитвами и, повернувшись к распахнутой настежь железной двери, вдруг упал на колени и зарыдал. Он беззвучно рыдал, размазывая по изможденному лицу слезы, и безостановочно бормотал только два слова:
– Спасибо, Господи!.. Спасибо… спасибо… спасибо… – А потом неожиданно перестал плакать, поднял на меня опухшие от слез глаза и произнес чуть слышно: – Видите, отец Павел, я действительно не убивал вашу Вику! Я – невиновен!.. Спасибо, что поверили мне!..
Через три часа бывший смертник, одетый в нелепо висящий на нем новый серый костюм и белую рубашку, попрощавшись со мной, уехал с мрачного острова. Как-то сложится дальше жизнь этого несчастного человека с исковерканной судьбой?.. Я буду молиться за него…
Вскоре я смог выбраться в Санкт-Петербург, где навестил отца Сергия, принес цветы к могиле Вики, а также зашел в редакцию «Невского репортера», в очередной раз попытавшись разыскать Анжелику. Мне все еще было интересно, откуда у молодой журналистки появилась копия изъятого у «бизнесмена» Маркова письма. Я зашел в офис, представился и, к моему удивлению, был сразу же окружен коллегами Анжелики и Дмитрия. После всевозможных расспросов и постоянных уверений, что, если бы не я, девушки, возможно, давно уже не было в живых, мне сообщили адрес квартиры на проспекте Маршала Жукова, где жили Дмитрий и Анжелика Гай.
Наша встреча больше напоминала встречу старых друзей, не видевшихся многие годы. Ребята чувствовали себя еще не «на все сто», но самое страшное осталось позади. Они сразу же повели меня в комнату, напоили чаем с вареньем и накормили пирогами, которые впервые в жизни испекла сама Анжела. А потом несколько часов говорили обо всем, что произошло. Анжела рассказала мне историю, которая случилась с ней до командировки, не забыв сообщить, что убийцу Глеба Герасина все-таки задержали и что она вот уже несколько недель безуспешно пытается со мной связаться, но ни в одном месте, включая источники в МВД, ей не удалось раздобыть номера телефонов тюрьмы особого назначения на острове Каменный. А я рассказал про тайник, найденные в нем реликвии, мою стычку с Карповым и Сименко и про бедолагу Вадима Скопцова. И только чуть позже, едва не забыв, – про некоего Кирилла Маркова, питерского «бизнесмена», у которого нашелся оригинал похищенного из немецкого архива старого письма настоятеля.
