Бунт в "Зеленой Речке" - Уткин В. (книги хорошего качества .TXT) 📗
Во время беспорядочной эвакуации заключенных из „Зеленой Речки“ сбежало восемь человек. Семерых поймали в течение недели. Восьмой, Робен Уилсон, по свидетельству доктора Джульетты Девлин и сержанта Виктор Галиндеса, был в последний раз замечен бегущим из тюрьмы в день мятежа. Его так и не поймали, но он и по сей день числился в розыске ФБР.
Джульетта Девлин не закончила свое так удачно начатое исследование и не проработала идеи, опубликованные ею в соавторстве с Реем Клейном и Эрлом Коули. Этим занялись многие другие. Практически Девлин оставила судебную психиатрию, сославшись на то, что по горло сыта ею, и занялась тем, что многие сочли драматическим отступлением: детской психиатрией; Девлин же подобный шаг считала абсолютно логичным. Разумеется, в этой области она также ярко себя проявила и была направлена на двухлетние курсы психиатров-исследователей в Чикаго.
Однажды международной почтой она получила посылку со штемпелем почты Парижа; в посылке лежали два старых ключа и записка следующего содержания: „Больше не герой. Яйца больше не синие. Спасибо за сдачу комнаты!“ И подпись — буква „У“. Обратного адреса не было, но Девлин собирается как-нибудь вытащить Клейна во Францию и отследить Вихря, хотя исполнение этого плана зависит от несметного множества непредсказуемых обстоятельств.
Тело Эрла Коули осталось невостребованным и отправилось бы на кладбище „Поттерс Филд“, если бы Клейн не забрал его и не перевез в Нью-Джерси, где похоронил Лягушатника рядом со своим отцом. На обоих надгробиях выбиты имена и даты рождения и смерти, и на каждом внизу сделана приписка: „ХРАБРЕЙШИЙ“. Девлин отыскала семью Коули и послала всем по номеру журнала со знаменитой статьей, но ответ получила только от его дочери, которая благодарила Девлин за доброту.
Клейн больше не присутствовал ни на чьих похоронах, сделав исключение только для Винни Лопеса. Здесь Рей был по-настоящему почетным гостем и провел всю ночь за расставленными на обшарпанной задней улочке Сан-Антохи столами. Немало слез было пролито здесь, и немало гордо выпячено грудей во время рассказа о том, как Винни спас в страшной битве доктора Клейна и как Винсент Родриго Гарсия Лопес отдал свою молодую жизнь за товарищей, умерев так, как подобает мужчине.
Сам Клейн после бунта провел десять дней в охраняемой палате больницы, залечивая жуткий нарыв на левой ноге, — микробы „Зеленой Речки“ его наконец достали. В одной с ним палате лежал оставшийся таким же ябедой Сонни Уэйр, чья ампутированная левая рука послужила. запалом ко всему бунту. На соседней оклемывался после ремонта черепа и восстановления коленного сустава не кто иной, как Кольт Грили. Кольт посчитал себя должником Клейна, поскольку, если бы тот не проломил ему череп, не сломал ногу и не затащил в сортир блока „В“, Стоукли Джонсон наверняка повесил бы Грили вместе с другими отрезавшими голову у мертвого негра. После долгих уговоров Клейн позволил Грили с помощью стерильной иглы и шприца сделать на его левом плече татуировку. Кольт изобразил темную башню, рассекаемую молнией, а под картинкой полукругом расположил надпись: „VIRESCIT VULNERE VIRTUS“. Несмотря на первоначальный ужас, в который привела Девлин работа Грили, при дальнейшем рассмотрении девушка обнаружила, что это произведение искусства еще более усиливает ее желание заполучить Клейна к себе и затрахать до смерти. Сам Клейн считает, что татуировка — основное доказательство его хладнокровия, и никогда не устает напоминать Девлин, что это подлинное произведение тюремного искусства и — по крайней мере, теоретически — последняя татуировка, сделанная в государственном исправительном учреждении „Зеленая Речка“.
Итак, Рей Клейн и Джульетта Девлин остались вместе, и даже в минуты дурного настроения Клейн вынужден признать, что это здорово. Хотя формально и существовала возможность снова получить лицензию врача, Клейн давно перестал мечтать об этом, впрочем, иногда он фантазирует: неплохо бы собрать свои инструменты и махнуть куда-нибудь в зону военных действий. Как только Девлин переехала в Чикаго, Клейн, не долго думая, собрался и отправился за ней; здесь благодаря своему знанию боевых искусств и уголовному прошлому он быстро нашел работу вышибалы в джаз-клубе. К его удивлению, ночная жизнь пришлась ему по душе; свежеиспеченный миллионер Хэнк Кроуфорд подвернулся как нельзя более кстати и одолжил Клейну незначительную сумму для приобретения небольшого бара с оркестровой площадкой. Кроуфорду пришлась по вкусу должность одноногого партнера, и он с большим удовольствием время от времени наведывается в их с Клейном бар, каждый раз, подобно новоявленному Аль Капоне, обнимая парочку высоких техасских красоток. Клейн назвал свое заведение „Девять градусов ниже нуля“, и его репутация в Уинди-Сити продолжает расти. Иногда к нему забредает кто-нибудь из странствующих участников бунта, сидит с Клейном в неурочные часы, курит его „Кэмел“ и воскрешает призраки прошлого. Один из них, Альберт Майрс, ослепший на левый глаз, так и остался работать в „Девятке“ барменом.
Раз уж зашел разговор о призраках, то сама тюрьма давно заброшена и опломбирована; она не используется ни по прямому ее назначению, ни в каких-либо других целях. Она по-прежнему стоит в низине Грин-Ривер и, насколько всем известно, служит пристанищем разве что крысам да нескольким семействам гнездящихся птиц. Это мнение разделяют все — за исключением Рея Клейна.
Каждый раз, когда на душе Клейна тяжело и настроение, навеянное блюзами, не проходит, он садится за руль и едет далеко на юг, где в одиночестве бродит ночью вдоль вросших от старости глубоко в землю высоких каменных стен. А когда с залива дует теплый ветер, заставляя пустые сторожевые вышки стонать, в этом стоне ему слышится голос Слова. И Генри Эбботта. Дело в том, что Клейн верит, и никто не в силах его переубедить, что Человек и его Бог по-прежнему рука об руку ходят пустыми переходами, меряя шагами вселенную, которую выбрали своим домом. И сидя под мерцающими звездами, прислонившись спиной к прутьям зарешеченных ворот, Клейн зачарованно прислушивается к тому, как Слово зовет Генри из темноты и рассказывает ему снова и снова о делах минувших дней, о страдавшей и не имеющей подобных расе, которая сражалась и умирала в „Зеленой Речке“.
