Точка возврата - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
У Ларисы он тоже не обнаружил ничего подозрительного. Ухоженная квартира молодой женщины, пользующейся успехом у мужчин. Зеркало над кроватью, модные презервативы в ящике трюмо и игривое белье в шкафу говорили о том, что этим успехом хозяйка пользуется часто и умело.
В соседнюю квартиру Муха проникнуть незаметно не надеялся. Если там действительно живет старик, то он, скорее всего, целыми днями сидит дома. Он постоял у выхода прислушиваясь. Вдруг в двери заворочался ключ. Муха юркнул в крохотную прихожую. Он услышал какое-то топтание, потом раздались шаги — Дед уходил. В его апартаменты Муха проник через общий с Ларисой балкон. И тоже не нашел ничего интересного. Чисто, аккуратно, ничего лишнего, как в казарме. Если Дед действительно старый человек и живет один — он точно бывший офицер.
Теперь Муху интересовал второй этаж. Он даже приблизительно не знал, кто там живет. Можно, конечно, просто заглянуть в окно, но это было рискованно. Улица Сверчинского вся состояла из небольших двухэтажных вилл, видимо, когда-то она либо проходила по окраине, либо вообще была загородной аллеей. С одной стороны это предполагает минимум прохожих, несмотря на наступившее утро, с другой стороны, здесь все друг друга знают. Так что окна, выходившие на фасад, отпадали сразу. Дворовые окна тоже не годились. Муха подумал о том, что гараж во дворе, принадлежит, скорее всего, именно верхним жильцам — Дед и Лариса ушли пешком. Если верхних жильцов нет — он услышит их по шуму мотора и в любой момент быстро спустится и исчезнет у Ларисы или у Деда. Если же они дома... Но вся эта его предусмотрительность оказалась излишней. Верхние жильцы — двое мужиков, один старше, другой моложе, — вышли во двор и выгнали из гаража видавший виды «фольксваген». Муха терпеливо наблюдал, как они приводили свой рыдван в движущееся состояние. Наконец они уехали, наполнив двор дымом горелого масла. На верхнем этаже могли остаться только женщины и дети, то есть люди невнимательные и неосторожные. Так оно и оказалось. Заглянув в окно со двора, Муха сквозь щель между занавесками увидел молодую бабу с ребенком лет полутора. Она перекрикивалась с каким-то старушечьим голосом, доносившимся то ли с кухни, то ли из другой комнаты. Больше здесь высматривать было нечего.
Оставались чердак и подвал. Чердак был недоступен — мощный замок и железная, несомненно, страшно гремучая дверь. Впрочем, Муха уже не ожидал найти там что-либо опасное. Подвальные помещения тоже не принесли сюрпризов. За неструганой дверью оказались каморки, разгороженные жильцами для хранения картофеля, зимних заготовок и хлама. За дверью учрежденческого типа действительно когда-то располагалось учреждение: несколько столов, покрытых роскошными коврами пыли, хромые одинаковые стулья, стеллаж с полуистлевшими шахматными задачниками, доски, фигуры. Шахматный клуб, скорее всего детский, пионерский, советских времен.
Теперь можно было отправляться и к Петрову куму. Оставалось только дать своим знак, что все, дескать, в порядке. Пришлось еще раз посетить художественное ателье. Муха нашел клочок бумаги, состряпал на нем краткий отчет о своих наблюдениях и дальнейших планах. Сей документ был пристроен в карман Докова рюкзака, в тот самый, где Док держал сигареты. Муха был спокоен: рапорт не залежится.
Поиски кума пошли немного странно. Во-первых, оказалось, что в небольшом городе никто не знает, где расположен проспект Червоной Калины. Одни говорили, что на Сихове, другие ориентировали Муху на Левандовку. Как вскоре понял Муха, это были диаметрально противоположные концы. Муха гнул свое — ему, мол, так сказали, что это на Сихове, но даже те, кто вначале называл Сихов, начинали сомневаться и склонялись к левандовскому или даже ряснянскому варианту. Рясне числилось уже в пригородах Львова. Наконец Муха принял верное решение. Он спросил, как проехать на Сихов. Ему указали маршрут, и через полчаса он был на месте. Проспект Червоной Калины был чуть ли не центральной улицей района, но улицей новой, поэтому ее и не знали.
Во-вторых, Муха был удивлен, что ему, вопреки ожиданиям, никто не желает бить морду за его русский язык. Большая часть опрошенных морщилась, как от крепкого уксуса, и, не вступая в дебаты, семенила в своем направлении. Единицы охотно переходили па сильно акцентированный русский и всеми силами старались Мухе помочь.
Кум жил в четырнадцатиэтажном блочном колумбарии на седьмом этаже. Ячейка No 733. Муха по дороге предусмотрительно завернул в гастроном, так что шел затаренный. Приняли его как еще одного кума. Дровосеки, приподнявшиеся в Москве на штуку баксов каждый, и так выставили угощение куму, прозябавшему на своем Сихове. С приходом же Мухи пьянка пошла в полный рост.
А трускавецкая электричка шла в пять пополудни. И Муха был намерен ее оседлать. Когда к четырем часам Йван, Петро и Павло уподобились куму, который был способен только или нечленораздельно бормотать, или отчетливо мычать, Муха, успевший освоить начатки языка Тараса Шевченко, перешел к решительным действиям.
— Хлопцы! Вас ждут жинки и дети! Электричка через годину! Вставайте и идем! — воскликнул он.
Повторив этот клич троекратно, Муха поднял-таки поверженных алкоголем людей и повел их к автобусной остановке. Хотя Муха пил несоизмеримо меньше, даже под стол лил, он все же поднабрался. И это несмотря на физическую форму. На остановке он понял, что тащит на своем горбу не троих, а четверых. Кум, как оказалось, тоже внял пафосным Мухиным призывам и, по-видимому, тоже собрался в Верхнее Синевидное. Отступать было поздно, автобуса не было, и Муха поймал машину.
На вокзале Муха нашел нужный перрон, сгрузил на него своих попутчиков, а сам сгонял в камеру хранения за рюкзаком. Погрузка тел на подошедшую вскоре электричку состоялась в два приема. Сначала кум и Петро, потом Павло и Йван. Где находится Синевидное, Муха представлял смутно, но каким-то образом понял, что электричка не прямая. Он расспросил публику и выяснил, что пересадку надо делать в Стрые. И это привело Олега в легкий ужас — его попутчики превратились в недвижимое имущество.
