Оперативное вторжение - Нестеров Михаил Петрович (список книг txt) 📗

«Эх, – запоздало вздыхал Кормухин, – в спецназ бы попасть. По горам полазить – этакой сплоченной спецназовской кучей. Все бы стерпел – и жару, и холод, и лишения всякие. Лишь бы долг исполнить. Поймать на мушку подобного ублюдка и...»

Но правду говорят: человек – такая скотина, что все вынесет. Именно об этом подумал Кормухин, когда подошел к чеченцу и протянул ему тяжелый замок.

Андрей принял его и пару секунд подержал на раскрытой ладони. В голове помутилось, даже пришлось закрыть глаза и представить, как он с коротким замахом бьет им в висок «банщика». Удар сильный – по короткой дуге. Даже безоружной рукой «тезка» Рокки Марчиано отправлял на пол хорошо тренированных соперников. Иван падает на пол без единого вскрика. Он пытается встать, но получает удар ногой – и снова в висок. Кормухин не видит, что делает лейтенант, склонившись над ним. Он вдруг уловливает запах чистого – с мороза – тела. Такого чистого, от которого порой дух захватывает. Он должен его помнить с детства, когда, такие же раскрасневшиеся, из бани возвращались его мать и отец... Пряного духа своей крови, рванувшей из распаханного ножом горла, он почуять уже не может. Как не может видеть острое лезвие, которое лейтенант вытирает о рукав корчившейся перед ним жертвы. Он стоит над ним долго, пока солдат не перестает сучить ногами, потом тихо говорит: «Первая кровь... Отступать некуда».

Андрей открыл глаза, поймал тупой взгляд «банщика»...

Жаль...

Ему действительно была необходима первая кровь, первая жертва. Хотя бы для того, чтобы погасить ничтожные остатки нерешительности. Жалкие – но они все же присутствовали в нем. Для того, чтобы положить начало. Чтобы идти не через бурелом, но пусть по едва приметной дорожке, по примятым неподатливым стеблям. Неважно, кого он принесет в жертву. Ею мог стать любой из этого вонючего батальона.

Жаль...

С одной стороны, жаль, что придется возвращаться сюда.

– На, забери свой замок. Закрывай котельную и марш в роту! Оборзел, сука! Когда последний раз ночевал в роте? Бегом, бля!

Кабаев вышел из котельной, хлопнув дверью, и неторопливой походкой направился в роту, где его поджидали товарищи.

– Примерить хотите, тетя Настя?

Уборщица облизнула пересохшие губы. По спине прошла зыбкая холодная волна. Женщина мелко-мелко заморгала, словно выгоняя соринку, попавшую в глаз. Она знала, каким тоном заговорит с Таисой. Страх заставит ее даже не говорить, а лебезить. Заискивающе смотреть в глаза чеченки. Что-то громадное и черное печным закопченным заслоном вставало перед заслезившимися глазами женщины, чтобы резво упасть, как занавес, и открыть темноту, мрак, пустоту, закручивающуюся в бесконечную спираль...

– Я?.. Что ты, Таисочка! Просто дверца не была закрыта. Вот твоя шалька и выпала.

– Это не шалька, тетя Настя. Это хиджаб. По-вашему – платок. Я вчера его надевала и сказала: «Пришел мой день, и завтра я пойду против неверных во имя Аллаха, во имя себя и вас, во имя мира». – Насмешливо-разнузданный голос шахидки ссохся до черствого, в нем явственно зазвучал приказ: – Положите хиджаб на место и отойдите от шкафа. Ну ты, сука, оглохла?

Красивая, белая с нежно-сиреневыми полосками, сумочка Таисы открылась. Девушка вынула легкий, изящный «вальтер» и направила его на женщину. Может, в отличие от командира отряда Андрея Кабаева чеченке совсем не нужна была ни первая кровь, ни первая жертва. Скорее всего – нет. Но заставить молчать уборщицу могла только смерть. И шахидка, не задумываясь, нажала на спусковой крючок. Нажала трижды. Пули вспороли синий рабочий халат на груди Анастасии Петровны, и она, нелепо взмахивая руками и неотрывно глядя на убийцу, попятилась к дальней стене. С каждым шагом теряя равновесие. Пока не коснулась спиной крашеной стены. И там медленно сползла вниз. Когда ее руки коснулись пола, она уже была мертва.

Платье и хиджаб требовались лишь для пропагандистской видеосъемки, потому остались в шкафу. Осторожно и не без дрожи в руках Таиса Муслимова взяла с нижней обувной полки небольшой, но тяжелый сверток. Пока рано надевать пояс, он будет выделяться под приталенной дубленкой. И Таиса, которой в прошлом месяце исполнилось шестнадцать, станет похожа на беременную. Во-первых, ей этого не хотелось. Во-вторых, она и так выглядела на год моложе, что не совсем обычно для чеченской девушки. Еще будет время надеть пояс в платном туалете и просунуть пульт с проводками через дырку в подкладке кармана. После чего Таиса получит тяжелую багажную сумку.

Пояс с полутора килограммами армейского пластита [[6]] и шариками из подшипников как раз уместился в сумочке, закрыв собой и смертоносное детище Фрица Августа Вальтера.

Таиса собралась первой. Часто бросая взгляд на часы, она поджидала остальных девчонок. Когда пришла восемнадцатилетняя Ракият Аушева, они вдвоем подтащили тело уборщицы к шкафу. Полноватая женщина не сразу поместилась в нем. Только подоспевшая Ева Акуева, лет на семь старше подруг, подала совет, как правильно поступить. Хлопнула дверца, и в раздевалку вошли последние шахидки: Лейла Эктумаева и Марема Гериханова, Элла Хаджиева и Джамиля Сулимова.

Из клуба они выходили по одной и парами. У каждой был с собой смертоносный груз.

Таиса и Ракият поймали такси. Еве быстро повезло с частником на восьмой модели «Жигулей». На частнике же уехали и Лейла Эктумаева с Джамилей. Словно сговорившись, они отправлялись в путь в том же порядке, в котором пришли в клуб, чтобы экипироваться. Марема и Элла, садясь в такси, назвали тот же, что и остальные, пункт назначения – железнодорожный вокзал «Московский» города Новограда.

«Пришел мой день, и завтра я пойду против неверных во имя Аллаха, во имя себя и вас, во имя мира».

Это сказала каждая из шахидок, сидя в черном хиджабе с прорезью и черном же платье перед видеокамерой. Обращение смертниц покажут не только родственникам, но и «другим девчонкам и ребятам», чтобы знали их не в лицо, а в «смотровую щель» шахидок. Чтобы очередные смертники видели их убежденность и тоже шли на героическую смерть.

Ни одна из шахидок не принимала наркотиков или психотропных средств. Некоторых даже не агитировали. К примеру, Ева Акуева – старшая этого сераля смерти – сама вызвалась стать шахидкой, чтобы отомстить за смерть мужа. Таиса Муслимова не была глупой и доверчивой дурочкой, но ее вдохновлял просмотр таких видеокассет, серию которых она пополнила вчера в полдень.

6

Марбелья, Испания, 7.25

В это солнечное утро сорокапятилетний Ахмед лежал на розовых атласных простынях. Он привык к водяному матрасу и не представлял, как будет спать на обычной, пусть даже пуховой перине. Вечером он намеренно оставил шторы распахнутыми. Он всегда просыпался раньше рассвета, но любил поджидать его с открытыми глазами. У него поменялось бы настроение, если бы он в это утро встал с кровати и прошлепал босыми ногами к окну.

Возможно, вчера поздним вечером кто-то с улицы наблюдал за «сладкой парочкой» – бывшим чеченским актером Ахмедом и бывшей американской актрисой французского происхождения по имени Мишель, приютившей международного террориста.

То, что она была старше Ахмеда на десять лет, проявлялось лишь под утро: без косметики она казалась страшнее Усамы бен Ладена. Наверное, пришел как-то раз к выводу Ахмед, так выглядит смерть – если ее затрахать до смерти. Особенно выделялась ее длинная шея, покрытая сетью морщин. Кожа на ней только что не шелушилась. Однако все эти недостатки исчезали либо при лукавом вечернем освещении, либо под воздействием косметических масок. Или камуфляжа, если перейти на профессиональный язык террориста, объявленного в международный розыск.

Актриса была искусственно худа, а точнее, истощена. Не считая природного белка, который она поглощала в огромных количествах, Мишель питалась исключительно растительной пищей. Даже яиц не ела, только их производное. Денег на своего чеченского любовника актриса не жалела. Она выкладывала их на адвокатов, на поднаем жилья, в котором время от времени скрывался, играя какую-то роль, ее коллега по актерскому цеху.