Вист втемную - Влодавец Леонид Игоревич (читать книги полные txt) 📗
Впрочем, он нашел всему этому базару чисто практическое объяснение. Когда Генрих и Седой говорили, то весь шум, который производили Ляпунов со своей группой во время перебежки вдоль забора, был почти не слышен.
Непосредственно у забора занимали позицию «бойцы» МАМОНТа — примерно в десяти метрах один от другого, охватывая весь забор по периметру. При этом они прикладами повыбивали доски во многих местах, чтоб обеспечить себе обзор и возможность вести огонь, поэтому если Ляпунов вел свою группу достаточно близко, то она не смогла бы остаться незамеченной. И далеко от забора тоже идти не следовало, потому что тогда ее могли бы заметить с верхнего этажа выгоревшего здания. Видимо, Сергей и здесь нашел оптимальное расстояние, потому что никто во время перебежки по нему и остальным не стрелял. Впрочем, Юрка подумал, что их все же могли заметить, но не стали раньше времени открывать огонь.
Наконец остановились и, стараясь не шуршать, прилегли на снег.
— По-моему, — расслышал Юрка Милкин шепот, — мы где-то напротив лаза. Надо будет поглядеть вон от того мужика…
Тем временем «переговоры» продолжались. Дипломатической вежливости в них оставалось все меньше, а ругани все больше. Из мегафонов в это время летели следующие звуки:
— Нет, Седой, ты, по-моему, не понял главного. Я сейчас приду и все заберу. И ты вообще ничего не получишь, кроме пули. У меня втрое больше людей, чем у тебя.
— Генрих, ты насчет того, что у наступающего втрое больше гибнет, чем в обороне, слыхал? Так что не пугай ежа голой жопой!
И далее в том же духе.
Милка под этот шумок подползла к одному из «бойцов» и, не выставляясь, естественно, стала разглядывать пространство между забором и стеной дома. Освещенность, конечно, была куда хуже, чем летом, когда здесь, на задворках дома, горел фонарь. Если б Милка не одолжила у капитана монокулярный прибор ночного видения, хрен бы чего рассмотрела. Но и «ПНВ», конечно, был не всесилен. Зеленовато-расплывчатое изображение отнюдь не давало полного представления о том, что находится на заднем дворе.
Но все же главный ориентир — кучу досок, под которой находился лаз в подземелье, — Милка разглядела. И балок-вагончик, где летом размещались охранники, сторожившие площадку с автомобилями, тоже рассмотрела. А на самой площадке увидела два больших сугроба и припомнила, что летом, после того как отсюда смылась основная масса Вовиных друзей-приспешников, на площадке остались две испорченные машины.
Однако настроение у нее все же после этой рекогносцировки несколько упало. Куча досок была капитально заметена снегом, наверняка плотно слежалась и представляла собой сейчас большущий сугроб. Никакого заметного углубления рядом с кучей не просматривалось. Не иначе, какая-то доска сползла на лаз, сверху прилегли под тяжестью снега стебли густой крапивы, росшей вокруг ямки, и сейчас никаких следов, указывающих на то, где этот лаз находится на поверхности, не было. Еще мрачнее стало у Милки на душе, когда она подумала, что кучу досок могли малость передвинуть и она вообще закрыла собой весь лаз. То есть для того, чтоб его снова откупорить, пришлось бы расковыривать и растаскивать эту двухметровую смерзшуюся массу снега и дерева. А на эту работу даже при отсутствии обстрела меньше двух часов никак не потратишь. И это при том, что четверть от часа, отведенного на операцию Птицыным, уже прошла.
Милка отползла обратно к Ляпунову и доложила:
— Боюсь, что завалило лаз. Не могу разглядеть ямку.
— Приятно слышать… — проворчал капитан. — Значит, атаковать придется. А с этой стороны подход очень хреновый. Придется проскакивать в проходы. Они узкие, укрыться слева можно только за вагончиком, а справа вообще все открыто. При самом хорошем раскладе — два-три трупа оставим.
— Командир, — вмешался в разговор «мамонт», которого Ляпунов назвал Антоном. — Нам, я извиняюсь, надо в подземный гараж, так? А въезд в него где?
— С той стороны, — Ляпунов махнул рукой вдоль забора. — Но там стальные ворота и ровная площадочка. Если БМП проскочит, может, конечно, выдавить. Но ей туда лучше не лезть. Сожгут, как в Грозном.
Через мегафон донесся завершающий аккорд разговора между Седым и Птицеловом:
— Все, Седой. Больше торговаться не буду. Пять минут на раздумье. Не додумаешься — хана.
Почти сразу же после этого из рации Ляпунова прохрюкало:
— Сермяга, отзовись!
— Слушаю вас, Король.
— Это я тебя слушаю! Чего не докладываешь?
— Облом, вот и не докладываю.
— Ясно. Делаем по второй раскладке. Как понял?
— Понял хорошо, раскладка два.
— До связи.
Сергей сунул рацию в нагрудный карман маскировочной куртки и сказал:
— Мила и Юра — назад по старой тропиночке. Быстро-быстро! Вам работы не будет, а вы мне со своим средним образованием — на хрен тут не нужны. Тем более без масккостюмов. Быстро на КНП к Птицыну!
Это он очень зло и строго сказал, так что ни Юрке, ни Милке возражать не захотелось. Юрка, пригнувшись, побежал по топтаной стежке, Милка — следом. Постепенно они удалялись в глубь леса, росшего на склоне холма, а затем выбрались из-за деревьев на ближнюю к лесу стройплощадку, обнесенную бетонным забором. Миновав какую-то небольшую кирпичную построечку — что-то типа трансформаторной будки, — они подбежали к довольно крупному дому из красного кирпича, достроенному только до второго этажа. Отсюда до особняка с башенкой, где засел Птицын, по прямой оставалось метров пятьдесят, с учетом необходимости петлять по тропинке — полтораста.
Но тут пыхтевшая за спиной Милка неожиданно остановилась и сказала:
— Слышь, Юрик, не убегай! Мне тут за нуждишкой надо задержаться. Маленькой. Покарауль, а?
Таран остановился, взял автомат на изготовку, а Милка вошла в темноту недостроенного дома. Конечно, Юрка сперва подумал, будто экс-«Зена» вполне могла бы добежать до КНП и там пописать в свое удовольствие под охраной десятка мужиков, но потом сообразил, что именно это количество ее и смущает. А Юрка — свой человек, почти что младший братишка.
Между тем пять минут на размышление, отведенные Птицыным Седому, уже истекли… Пах! Пш-ш-ш! Над особняком с башенкой, прочертив темное небо багровой дугой и озарив снег этаким кровавым светом, взлетела красная ракета. А затем, оттуда, где пряталась БМП-2, звонко грохнуло: бу-бух! А потом еще несколько раз: бубух-бубух-бубух-бубух! И на втором этаже сгоревшего дома Дяди Вовы одна за другой замерцали оранжевые вспышки, грохнули разрывы, замяукали осколки… Юрка вообще-то выполнял упражнение из этой пушки, но мишень там была намного дальше. Он и не предполагал как-то, что тридцатимиллиметровка способна такого грохоту наделать! Тем более вовсе не догадывался, что после этой очереди из пяти снарядов большущий кусок стены с оконными проемами второго и третьего этажей завалится вниз. Ш-ш-ух! — аж земля дрогнула, а потом еще кирпичи немного погрюкали, осыпаясь вниз.
А потом со всех сторон по руинам начали вперестук молотить автоматы и пулеметы. Трассеры перекрещивались в воздухе, рикошетили от стен, выписывали в воздухе какие-то дикие канделябры…
Таран и не знал, что в это время Птицын с налившимся кровью лицом орет в рацию, обращаясь к командиру БМП:
— Ты что наделал, петух траханый?! Я тебе яйца оторву, понял?
— Не понял… — прохрипели из эфира.
— Ты въезд в подземный гараж завалил, падла! Его теперь отбойными молотками надо расколупывать! А потом бульдозером разгребать! Ну, мудак, ну, мудак!
— Я растащу, Генрих Михалыч…
— Растащишь ты его, япона мать, на этой коробчонке! Не дергайся, стой на месте и больше не пуляй. Жди, пока зачистим…
НЕОЖИДАННОЕ ОТКРЫТИЕ
Некоторое время Таран не обращал внимания на то, что Милка задерживается. Во-первых, загляделся на то, какой фейерверк «мамонты» устроили, во-вторых, с чувством легкой жути подумывал о том, что эту пальбу небось километров за десять отсюда слышно, а то и больше. На месте ментов он бы все-таки поинтересовался, с чего это граждане военные проводят боевые стрельбы в неположенном месте. Ну а касательно долгого отсутствия Милки, так мало ли что… Может, решила и большую нужду заодно справить. В конце концов, он понимал, что бабе и на малую нужду больше времени требуется, если на ней штаны и куча всякого снаряжения.
