Выдумщик (Сочинитель-2) - Константинов Андрей Дмитриевич (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
К удивлению многих, фирма «ТКК» после всего произошедшего не прекратила своего существования — правда, в ней несколько изменился состав учредителей. В конце июня это предприятие возглавил некий господин Редькин — бывший чиновник мэрии, еще раньше служивший в КГБ. В рекордно короткие сроки фирма встала на ноги и даже смогла возместить убытки Косте Олафсону, зарекшемуся иметь дела с российскими бизнесменами — и зря, кстати, зарекшемуся. Господин Редькин, между прочим, вскоре после своего ухода из мэрии на пост руководителя «ТКК» воплотил в жизнь новую классную «тему», по которой в Россию можно было протаскивать товар большими партиями.
Дело обставлено так: фирма везет груз и на таможне «сдается». Груз уходит в «конфискат», который быстро реализуется уже готовому покупателю — по смешным ценам. Стоит ли объяснять, что «сдавшаяся» фирма и покупатель конфиската действуют заодно? Важен результат — груз законно попадает в Россию, где и реализуется. И никаких тебе диких акцизных сборов и таможенных платежей…
Иваныча, задержанного в доме писателя Рожникова, пришлось вскоре выпустить — следствие ничего не смогло ему предъявить. Зато трех «быков», взятых в том же доме, «упаковали» в «Кресты» плотно.
Заместитель начальника РУОПа полковник Лейкин начал очень часто встречаться с Вадиком-Пучиком, Даниил Серафимович расценивал Вадика как очень ценного источника информации. Полковник, наверное, был одним из немногих людей в Питере, кто доверял Пучику…
Сотрудников пятнадцатого отдела неожиданно осыпали благодарностями, грамотами и ценными подарками. Вадиму Резакову предложили перейти из РУОПа в ГУВД — на руководящую работу, но оперативник от этого предложения отказался.
Никите Кудасову досрочно присвоили звание подполковника милиции — начальника пятнадцатого отдела, вообще, вдруг стали очень ценить, его постоянно посылали в ответственные командировки в Москву, вызывали для консультаций в мэрию… Никите Никитичу иногда казалось, что его нежно и безжалостно «душат в объятиях», не давая заниматься конкретной работой…
Журналист Андрей Серегин выжил, к удивлению многоопытных врачей Военно-медицинской академии, один из которых даже начал писать по истории болезни Обнорского научную работу. Кстати, вся история с похищением Андрея особо сильного резонанса не получила. Серегин очень долго не приходил в сознание, а когда все-таки очнулся — выяснилось, что журналист ничего не помнит, у него образовался полный провал в памяти с вечера 30 мая… Врачи объясняли такую амнезию характером полученных Обнорским травм.
Быки, взятые в доме писателя Рожникова, тоже никакой ясности в историю с похищением не внесли — все они утверждали, что появились в деревне только после того, как Серегин уже заперся в «бункере».
Позже в журналистские круги был запущен слух, что с Обнорским таким экстравагантным образом сводил счеты какой-то ревнивый муж… Версия эта, прямо скажем, особой проработанностью не отличалась — но, тем не менее, многие в нее поверили, Тем более, что на очередном брифинге в ГУВД генерал Локтионов на вопрос о «деле Серегина» ответил загадочно, но многозначительно:
— Да, Серегин… Хм… Серегин. Я, по понятным причинам, уважаемые господа журналисты, всего не могу вам рассказать — мы еще разбираемся… И разберемся — будьте уверены… Но, вообще-то, ваш коллега… М-да… Я бы сказал так — не стоит искать романтизм и героизм там, где их нет и в помине. Некоторые ваши коллеги, господа, играют, играют — и заигрываются… А потом бегут к нам же с криками о помощи… М-да… Писать — в том числе о таких серьезных вещах, как преступность и борьба с преступностью — надо тщательно и профессионально, опираясь на тех самых сотрудников милиции, которых вы, господа, так часто незаслуженно шельмуете гуртом, чохом, под одну гребенку — всех… И нормальных, то есть настоящих журналистов — их много… Но есть такие, которым не правда важна, а сенсация, даже если они сами ее и сочинили… Стоит ли удивляться, что у таких… гм… журналистов рано или поздно возникают сначала какие-то непонятные отношения с бандитским миром, а потом эти отношения перерастают в конфликты…
Из этого ответа генерала, всю жизнь прослужившего в ГАИ и в пожарных частях, никто из журналистов ничего не понял — вполне вероятно, что генерал и сам имел о «деле Серегина» информацию весьма смутную… Но, в принципе, у коллег Андрея сложилось впечатление, что Обнорский сам в «чем-то таком замешан». Именно поэтому данный конкретный случай «нападения на представителя прессы» совсем не «раскручивался» питерскими средствами массовой информации, которым не чужды были понятия «корпоративной солидарности» и «чести мундира»…
Седьмого августа 1994 года подполковник Кудасов зашел в клинику военно-полевой хирургии, чтобы навестить Андрея Серегина. Нет, Никита, конечно, много раз забегал к другу и раньше, но поговорить нормально не удавалось — сначала Обнорский находился в коме, потом был слишком слаб для разговоров, затем самого Кудасова в командировку отправили.
В палате журналиста не оказалось, кто-то подсказал Никите, что Серегин пошел прогуляться. Кудасов нашел Андрея в академическом садике — журналист сидел на лавочке, смотрел на колыхавшуюся листву деревьев и о чем-то сосредоточенно думал…
— Не помешаю? — поинтересовался подполковник, присаживаясь рядом с Обнорским. Серегин улыбнулся, стараясь не разжимать губ, чтобы не показывать беззубый рот, неловко обнял Никиту:
— Привет, старик… Спасибо, что заскочил… Очень рад тебя видеть…
Несколько минут они поговорили ни о чем, а потом Кудасов спросил:
— Тебя, говорят, выписывают скоро… Какие жизненные планы? Вернешься в свою газету?
Андрей пожал плечами:
— Не знаю, честно говоря… Не уверен, что смогу работать, как и раньше. Слишком я много нового и интересного узнал за последнее время… Понимаешь, иногда лишние знания могут мешать нормальной работе криминального репортера — все время начинаешь сомневаться в том, что пишешь…
— Понимаю, — усмехнулся Никита. — Чего ж непонятного.
Андрей искоса глянул на Кудасова и продолжил преувеличенно бодро:
— Подлечиться еще надо, зубы, вот, вставить… Хочу этим вопросом в Швеции заняться, тем более, что мы там с Ларсом книгу собирались писать о «русской мафии». Вот, как раз — будет на что гонорар потратить.
— Ага, — сказал Никита. — С Ларсом, значит?
— Да, — кивнул Обнорский. — Помнишь, я тебе рассказывал об этом шведе, мы еще с ним фильм снимали…
— Конечно, конечно, — подтвердил Кудасов. — Как не помнить… Слушай, Андрей, я все хотел тебя спросить: у тебя с ней серьезно или… как?
Серегин окаменел лицом, а потом выдавил из себя:
— С кем с «ней»?
— С Катей, с кем же еще, — хмыкнул подполковник и перевел взгляд на слегка колыхавшиеся от ветра ветви деревьев — шелест листьев успокаивал и расслаблял.
— С какой Катей? — упавшим голосом спросил наконец Обнорский, и Кудасов ответил ему укоризненным взглядом.
Никита не стал рассказывать Андрею, что некая не желавшая представляться русскоязычная гражданка из Швеции буквально оборвала ему в свое время телефон на работе, справляясь о журналисте Серегине. Кудасов, как мог, ее успокаивал, догадываясь, с кем именно говорит, но не называл клинику, в которой лежал Обнорский. Потом звонки прекратились — Катя, видимо, пошла по другому пути и узнала все либо через коллег Андрея, либо еще как-то — в конце концов, она располагала достаточными материальными ресурсами для успешного установления местонахождения раненного. А в том, что ее поиски завершились успехом, Никита смог однажды убедиться лично. Он как-то раз в конце июня, когда Андрей уже пришел в себя, хотел навестить Обнорского, но у входа в клинику заметил женщину с очень красивым и очень знакомым лицом. На этом лице странным образом сочетались выражение радости и страдания… В тот день Никита не стал заходить в палату к Андрею…
(А Катерина, действительно, приезжала в Петербург — ей необходимо было удостовериться, что Обнорский жив, потому она и пошла на довольно большой риск. Серегин был еще очень слаб, увидев Катю, он, конечно, очень обрадовался, но потом тут же изругал ее за приезд и успокоился только тогда, когда она на следующий день позвонила ему уже из Стокгольма. Она, вообще, стала звонить очень часто — Катя ведь подарила Андрею радиотелефон, чтобы он всегда, так сказать, «был на связи»…)
