Шут и император - Гордон Алан (читаем книги txt) 📗

Алан Гордон

Шут и император

ГЛАВА 1

Край солнца показался в провале восточного хребта, прорезанного речным руслом. Созерцая восход, я лежал на спине на берегу этой реки. Несколько месяцев назад я молил Бога даровать мне возможность узреть еще один восход солнца. Он уважил ту молитву, да и некоторые другие тоже, причем с щедростью, коей я явно не заслужил, но таковы уж божественные причуды. Я не претендую на понимание путей Господних, но, пережив ту ужасную ночь, счел для себя обязательным встречать каждый новый рассвет. И продолжал молиться. Не за себя, заметьте. Меня вознаградили достаточно, и я мог позволить себе возносить молитвы во благо остальных представителей рода человеческого. Это казалось вполне справедливым.

Тепло рассветных лучей постепенно изгоняло ночной холод из моих членов, и я, взявшись за правое колено, подтянул его к груди и медленно сосчитал до десяти. Потом повторил то же упражнение с левой ногой, хотя она еще сильно сопротивлялась. Боль, прошившая ее, пробежалась до лодыжки, поднялась обратно в бедро и начала затихать, лишь когда я с тяжелым вздохом опустил ногу на землю. После легкой передышки утренняя разминка продолжилась.

Я сел, вытянул правую ногу и начал медленно поднимать ее, пока носком не указал в небо. Опустив ее, я задумчиво глянул на левую ногу, словно она принадлежала кому-то другому, кто пока не заслужил моего доверия. Немного поколебавшись, я обхватил ее руками и начал тянуть вверх.

В данном случае о вертикали говорить не приходилось, хорошо уже, что нога поднялась на половину высоты. Мне показалось, что края недавно зажившей раны начинают с треском расходиться, но, возможно, у меня разыгралось воображение. Я немного отдохнул и встал.

Во дворах крестьянских хозяйств, раскинувшихся за городом, вовсю кукарекали петухи. Раздевшись до нижнего белья, я решительно нырнул в реку, Ледяная вода, стекающая прямо со снежных шапок, еще белевших на дальних горных вершинах, медленно уходила к Адриатике, по пути пробирая меня холодом до костей. Я доплыл до другого берега и поплыл обратно. Переплыв реку пять раз, я почувствовал, что левая нога начинает отказывать, и выполз обратно на берег, словно потерпевший крушение моряк. Неплохо, подумал я. Всего четыре месяца назад арбалетная стрела пришпилила мою ногу к стене, и прошел лишь месяц с тех пор, как я начал ходить без костылей. Мне еще повезло, что раненая нога зажила без особых последствий.

Я вытерся, надел шутовской костюм и напудрил лицо мучной смесью, придав ему обычный мертвенно-бледный оттенок. Подведя черным веки и брови, я подкрасил губы, нарумянил щеки и, вооружившись малахитовой мазью, нарисовал под глазами два зеленых ромбика. Завершив ритуал утреннего туалета водружением на голову колпака с колокольчиками, я был готов вновь встретиться с этим миром лицом к лицу.

— Доброе утро, шут, — произнес за моей спиной женский голос.

Вздрогнув от неожиданности, я повернулся и, успокоившись, кивнул.

— Доброе утро, моя госпожа, — сказал я. — Надеюсь, вы хорошо выспались,

— Очень хорошо, спасибо, Фесте, — ответила Виола. — Я готова к занятиям.

Она оглянулась по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, подошла поближе, обняла меня за шею и поцеловала.

— Ну вот, ты начисто испортила мой свеженький грим, — запротестовал я, правда по прошествии нескольких минут.

Виола отступила на шаг и исследовала повреждения.

— Зато у меня теперь, наверное, появилось легкое подобие маски, — сказала она.

Я кивнул. Она вытащила носовой платок и стерла краску со своего лица, предоставив мне возможность восстановить грим.

— Надо же, как опасно целоваться с шутами, — заметила она. — Я и не подозревала, какие сложности подстерегают влюбленных простаков. Как сегодня поживает твоя нога?

— Заметно лучше. Безусловно, ей пока недостает былой силы и гибкости, но сдвиги к лучшему несомненны. Итак, моя очаровательная ученица, давай-ка посмотрим, чего ты достигла.

Виола достала из сумки три шара и начала жонглировать ими.

— Хорошо. Попробуй начать с другой руки.

Поймав все шары, она начала подбрасывать их с правой руки.

— Молодец. Теперь поработай одной рукой в два раза быстрее, чем другой. Наоборот. Через голову. Отлично. Скрести руки. А ты уже пыталась жонглировать под ногой?

— В своей комнате, — ответила она, сосредоточенно продолжая жонглировать. — Но сейчас, в платье, я не сумею сделать это. Ох, черт!

Один шар упал на землю и покатился к реке. Я подхватил его, не дав свалиться в воду, и вернул Виоле.

— Ты нарочно встал там? — строго спросила она.

— Конечно, ведь именно туда он мог отлететь, — парировал я. — Начинай заново.

Она вздохнула и подбросила шары в воздух.

— Когда же ты позволишь мне жонглировать четырьмя шарами?

Я подбросил ей еще один шар. От неожиданности она не успела вовремя поймать его и, сбившись с ритма, уронила все три шара.

— Когда ты хорошо овладеешь тремя, — ответил я.

— Понятно, учитель.

Она вновь занялась тренировкой, а я продолжил гимнастику.

— Ты знаешь, вот этот трюк у меня все никак не получается, — сказала Виола, перебрасывая один шар за спиной так, чтобы поймать его спереди

— Это и будет нашим сегодняшним занятием, — решил я. — Хороший шут всегда готов к любым неожиданностям. С завтрашнего дня будем тренироваться с четырьмя шарами. А пока переходи на дубинки. Когда будешь готова, начнем отрабатывать игру в четыре руки.

Я замер и прислушался

— Ты слышишь?

Виола кивнула, доставая из сумки три ярко раскрашенные дубинки.

— Пение. Кто-то приближается к нам со стороны города

— И не просто кто-то.

В гильдии шутов нас учили, как узнавать друг друга. Один из способов — это, разумеется, обмен паролями, но он действует только в том случае, когда известно, кого и где искать. Учитывая бесконечность земных просторов, мы изобрели много опознавательных знаков для нахождения друг друга. В их число входят и замысловатые птичьи трели, и особые ритмические хлопки, и песня.

У наших трубадуров имеется для таких песен специальное название — тенцона: это поэтический поединок, положенный на музыку, своеобразный диалог, состоящий из вопросов и ответов на любую тему, хотя чаще всего на любовную. Мастера этого жанра могут часами импровизировать на поэтических состязаниях в Доме гильдии и на больших турнирах, устраиваемых в Южной Франции, где победителю вручают в качестве награды привязанного к шесту ястреба-перепелятника,