Дочь палача и ведьмак - Пётч Оливер (читать книги онлайн .txt) 📗
– Так вот ты где, цирюльник, – начал он нетерпеливо, не удостоив Шреефогля и взглядом. – Уж и не знал, где тебя искать. Ты тестя своего видел?
Симон искренне взглянул на гостя.
– Я думал, он объяснится с вами по поводу вчерашнего… Не объяснился?
– Нет, черт возьми, не объяснился. – Граф вздохнул и отмахнулся. – Но мне в общем-то и дела нет до него. Пусть монахи с ним возятся. Входы в катакомбы я велел засыпать, святотатцев этих увезли… Поручение я свое выполнил.
Он задумался на мгновение.
– Да я, собственно, и не за палачом сюда явился, а по поводу сына.
– Так ему лучше? – взволнованно спросил Симон. – Иезуитское снадобье помогло?
Вартенберг кивнул.
– Да, кажется, он действительно пошел на поправку. Лихорадка спала. Я… мне следует тебя поблагодарить. – Он расправил плечи. – Поэтому у меня есть к тебе предложение.
Симон нахмурился:
– И какое же?
– Мы возвращаемся сегодня в Мюнхен, – благосклонно пояснил Вартенберг. – Мне в семье пригодился бы врач вроде тебя. У нас во дворце пустует несколько комнат, а жалованье твое по сравнению с нынешним вырастет в десять раз. Ты мог бы выхаживать моих детей, взять на попечение кого-нибудь из богачей – и жить себе припеваючи. Ну, что скажешь?
У Симона кровь прилила к голове. Возможно ли это? Чтобы он, бросив университет в Ингольштадте и работая простым цирюльником, смог устроиться врачом в Мюнхене? Именно такой должности хотел бы для него покойный отец! И граф наверняка знал способы, как добыть необходимые апробации…
– Ты в раздумьях? – спросил Вартенберг.
– Нет-нет, просто…
Лекарь со смехом покачал головой, но потом вдруг с беспокойством взглянул на графа.
– А как же жена и дети? – спросил тихо. – Что насчет них?
– Дочка палача? – Вартенберг вскинул кустистые брови. – Безродная женщина и безродные дети в моем доме? Как ты себе это представляешь?
Он задумался ненадолго.
– Ну ладно, сможешь их иногда навещать, согласен. Может, они поселятся в Мюнхене, в квартале кожевников, и ты в первое время поможешь им деньгами. – Граф усмехнулся. – Но любовь приходит, любовь уходит… Уверен, в скором времени ты подыщешь себе другую жену, из лучших кругов.
Симон склонил голову, словно задумался.
– Ну…
Граф Вартенберг лукаво ему подмигнул:
– Наш экипаж тронется в полдень, можешь поехать с нашей свитой. Что еще?
– Это… действительно очень великодушно с вашей стороны, – начал нерешительно лекарь. – Но… боюсь, Мюнхену придется обойтись без меня.
Он вдруг расправил плечи и сморщил нос в точности как граф, когда вошел в лазарет.
Жаль, что так вышло, но в вашем городе слишком уж духами несет. Всего вам доброго.
Симон сдержанно поклонился и направился к выходу. Краем глаза лекарь заметил, как Вартенберг раскрыл рот и стоял, глотая воздух, посреди лазарета. Он не произнес ни единого слова.
– Увидимся в Шонгау! – крикнул Шреефогль вслед Симону. – И передайте от меня привет Магдалене. Господь свидетель, она самая красивая и своевольная женщина во всем Пфаффенвинкеле!
Фронвизер улыбнулся и вдохнул полной грудью. В воздухе еще с прошлой ночи стоял запах гари. К нему примешивался тонкий аромат вареной капусты, пота, пивного сусла и фимиама. Так пахли люди, и Симон любил этот запах.
Дверь в камеру приоткрылась, и Непомук вздрогнул. Его ослепило светом, так что пришлось зажмуриться. Сегодня утром его подняли из ямы и пересадили в эту, более просторную камеру. Здесь также не было окон, и солома пахла так, словно ее не меняли годами. Зато места оказалось достаточно, чтобы вытянуться, ему дали свежей воды и корку хлеба, и здесь было гораздо меньше крыс. После ада минувших дней Непомук словно в раю оказался.
Вообще-то сегодня с утра пытку собирались продолжить, и монах всю ночь провел в молитвах, готовясь в последний путь. Непомук понимал, что не выдержит еще одного дня мучений. У него было сломано шесть пальцев, с остальных мастер Ганс сорвал ногти. Правое плечо было вывернуто, и пульсирующая боль отдавалась в черепе. На руках и ногах не осталось живого места от ожогов.
Непомук был уверен: сегодня пытки закончатся. Либо он умрет во время допроса, либо, утратив рассудок, с криком сознается во всем, что от него потребуют. Последующую казнь на костре он сочтет лишь за долгожданное избавление.
Дверь распахнулась полностью, и Непомук увидел на пороге мастера Ганса.
– Пришел все-таки за мной? – прохрипел он седовласому человеку с красными глазами, который снова и снова возвращался к нему в кошмарах. – Я уж думал, вы там про меня забыли…
Мастер Ганс покачал головой и поджал губы; крысиные глаза его, казалось, горели в темноте.
– Пытки велели прекратить, – проворчал он. – Черт его знает, кто там распорядился! Похоже, у тебя появились могущественные заступники, монах.
– Велели… прекратить?
Непомук попытался подняться, но был слишком слаб. Он со стоном повалился обратно на пол и уставился на собеседника, точно запоротый бык.
– Но… но почему?
– Не меня спрашивай. Пути господ наши неисповедимы.
Мастер Ганс поковырял в зубах и выплюнул кусочек мяса в вонючую солому. А после принялся браниться во весь голос:
– Вся работа насмарку! Притом что я тебя почти расколол. Но мне за тебя каждый геллер заплатят, каждый геллер… – Он ухмыльнулся. – Хотя о чем я! Сегодня утром мне привезли двух новеньких висельников. А к тебе гости.
Он отступил в сторону, и рядом с ним показался человек, который, как решил Непомук, тоже явился к нему из сна. Ростом он был выше шести футов, с черными спутанными волосами, в грязном плаще и с длинным носом. И он курил.
– Дьявол меня забери, – проворчал Куизль и, затянувшись, оглядел израненного друга. – Мастер Ганс и вправду постарался на славу. Недели понадобятся, чтобы полностью на ноги тебя поставить.
– Что скажешь? – Мастер Ганс рядом с ним улыбнулся. – Шедевр. Жаль только, друг твой слишком упрям. Не мучился бы так, признайся он сразу. Если хочешь, могу подлечить его… Правда, малость заплатить придется.
Куизль отмахнулся:
– Будет тебе, Ганс. По части пыток ты, может, и лучший, но вот лечить я лучше сам буду. Для этого требуется кое-что такое, чем Господь тебя, к сожалению, обделил.
– И что же?
– Сердце. – Куизль сунул растерянному палачу несколько монет. – Вот, чтобы ты оставил нас ненадолго. Давай, исчезни уже с глаз долой.
Мастер Ганс пожал плечами и вышел за дверь. Там он подбросил монеты, ловко их поймал и крикнул через дверь:
– Слишком ты мягок для этой работы, Куизль! Слишком чувствительные обычно плохо спят… Ну что, Куизль? Плохо ты спишь?
Якоб не удостоил его ответом, а шагнул к другу, сидевшему на жестком полу. Затем поднял его, точно ребенка, и обнял.
– Все позади, Непомук, – прошептал он. – Все позади.
– По… позади? – Тучный монах изумленно взглянул на друга. Под глазами еще не рассосались синяки после андексских охотников, к разбитым губам липли мухи. – То есть… я свободен?
– Сам я тебя забрать не могу, – спокойно ответил палач. – Это не в моей власти. Но настоятель божился, что в ближайшее время вытащит тебя отсюда. – Он ухмыльнулся. – У его высокопреподобия передо мною должок. Без меня не быть ему теперь настоятелем, кое-кто другой занял бы его место.
Откуда-то донесся протяжный, пронзительный вопль, и Непомук вздрогнул.
– Господи, кто это? – прошептал он.
– Боюсь, это и есть тот самый кое-кто. Брат Иеремия с братом Бенедиктом хоть и признались во всем, мастер Ганс надеется еще что-нибудь у них вызнать. Ему все-таки за признания платят.
У Непомука отвисла челюсть. Он ущипнул себя, чтобы убедиться, что это действительно не сон.
– То есть… там приор и… – пробормотал он.
Куизль усадил его обратно на пол.
– Это долгая история. Я тебе все расскажу, но для начала устроимся поудобнее в этом свинарнике.
Палач подмигнул и вынул из-под плаща вторую трубку и мех с вином.
