След на мокром асфальте - Шарапов Валерий (читать хорошую книгу полностью txt, fb2) 📗
– Уловил, – заверил Акимов, потирая лоб, – спасибо! – Поторопил: – Ходу, Санька, ходу. Торопись. Антонине Михайловне поклон передай и скажи, что ничего страшного, жив и будет в полном порядке.
Приходько собрался было бежать на своих двоих. Но тут его внимание привлек автобус, точней, водитель. Он курил, отворив дверь, свесив ноги из кабины и поплевывая. Санька свистнул особым образом, с переливами, шофер удивленно поднял глаза, присмотрелся:
– Санька? Это ты тут?
– Тут.
– Твоя, что ль? – Он мотнул головой на голубятню.
– Моя, дядя Федор, моя.
Шофер, поискав глазами руководство, которое шлялось где-то под дождем, причем в стороне от прочих смертных и совершенно не там, где следовало бы, вдруг спросил:
– А что, ты спешишь куда? Подброшу тебя, чего по дождю бродить.
– Да мне тут, неподалеку, на Советскую.
– Так и мне в те края. Поехали.
– А остальные? – для очистки совести спросил мальчишка.
– Не растают, – заверил водитель, – я их там, у отделения, обожду. Пусть трудятся.
Автобус скрылся. Сергей лишь присвистнул:
– Ну Санька! Взял и уехал, автобус угнал. Что ж мы с ними-то не отправились?
– Подождем еще, Сергей Палыч, – тихонько попросил Колька, не отрывая глаз от Тихоновской дачи.
Акимов вздохнул и заметил:
– Хорошо, скоро уж. А вот уже сирена, слышь?
Гудела по новой дороге скорая, появилась и она, блестя мокрыми боками, причалила к даче Тихоновых, из нее вышли люди в халатах, с носилками, вошли в калитку.
– Подождем, – уловив Колькин умоляющий взгляд, заверил Сергей.
Симак, дойдя до указанной ему дачи, в которую перенесли пострадавшего, уткнулся в закрытую калитку. Подергал, потом, глянув вверх, заметил двоих, курящих под дождем на балконе на втором этаже дома. Один спросил:
– Вы к нам?
– А к кому ж, – подтвердил Борис Ефимович, – если вы тут за хозяев. Как к вам войти?
Человек сказал:
– Момент, – и уже через минуту, открыв дверь, пригласил внутрь, протянув руку:
– Тихонов. Зачем-то жена закрыла, уж простите.
– Ну бывает, – заверил Симак, – ну пойдемте, пойдемте.
Прошли в дом, аккуратно вытерев ноги, очутились в гостиной. Симак увидел на диване человека с перевязанной головой, закрытыми глазами, заботливо укрытого пледом, и капитана Сорокина, который сидел рядом на табурете, точно охраняя.
Какая-то черненькая дамочка за столом курила, куталась в платок и постреливала настороженными зелеными, как у кошки, глазами. Симак поздоровался:
– А вот и я. Мое почтение, Николай Николаевич.
– Здравия желаю, Борис Ефимович.
– Говорил же, что и без меня бы управились, – сказал медик, по-свойски подсаживаясь на диван. – И первым делом поинтересуюсь: кто ж такую красивую перевязку сделал?
Сверху по крутой лестнице спускался второй гражданин, который ранее курил на балконе. В отличие от своего товарища – в форме, со шпалами и медицинскими змеями на погонах:
– Я, товарищ следователь.
– Врач, – поправил Симак.
– И я, – признался тот, протягивая руку. – Золотницкий Владимир Алексеевич.
– Коллеге – мое почтение. Вот повезло товарищу пострадавшему, что вы оказались рядом, – заметил Борис Ефимович и скомандовал:
– А теперь всех попрошу выйти, исключая Николая Николаевича. Там на месте суетятся разные, ищут свидетелей. Вы, товарищи, с балкончика видели, что произошло?
Золотницкий подтвердил:
– Видели. Как раз с балкона.
– Очень полезная вещь – балкон, – признал Симак, – а теперь, если вы не против…
– Я против, – грудным голосом, обиженно промычала барышня за столом.
– Такое бывает иной раз. Но если бы все были со всеми согласны, не было бы никакой эволюции, – вежливо отозвался Симак.
И, как-то безошибочно определив, к кому обратиться за исправлением ситуации, попросил:
– Товарищ Золотницкий, окажите содействие. – И сам, сочтя инцидент исчерпанным, принялся осматривать лежащего.
Военврач, подойдя к барышне, деликатно похлопал по руке:
– Мария Антоновна, придется пройти.
– Мы еще увидимся, – с сомнительным радушием пообещал Сорокин.
Мурочка, раздув ноздри, прожгла его взглядом, но не нашлась, что сказать. Симак учтиво проводил всех аж до двери, вытолкал, запер на ключ. Потом, вернувшись к дивану, задал прямой вопрос:
– Товарищ капитан, что все это значит?
Между тем там, под дождем, работа не то что не кипела, но даже не ладилась. Главный опергруппы, попав в непривычную ситуацию и потеряв из виду автобус, проявлял себя полным нулем, годным лишь на то, чтобы раздавать начальственные пинки. Поскольку командовать особо было некем, он нервничал и допекал девушку-эксперта, требуя «соображений». И та, сама не шибко опытная, уже почти что плакала:
– Что же вы от меня хотите? Дождь проливной, народу понабежало, как в метро! Что я должна вам сообщить?
– Ну вам виднее, что. Оперируйте тем, что есть. – И с озабоченным видом все осматривался, ища, кого бы еще пожурить, ибо начальственный зуд требовал выхода.
Попался на глаза Акимов, который стоял с Колькой, и как раз здоровался с вновь прибывшими, четой Тихоновых и с Золотницким.
– Товарищ участковый, почему не обеспечили охрану места происшествия?
Однако тут не выгорело. Ему противостоял не какой-то новичок, а Акимов, порядком закаленный и обогащенный опытом, воспитанный неустанными поучениями Остапчука и нагоняями руководства.
Поэтому Сергей даже ухом не повел. Он был очень занят тем, что жадно внимал свидетельнице Тихоновой, которая вновь бубнила что-то взволнованно и мало понятно, видимо, излагала свои страхи и переживания. Лейтенант не желал упустить ни детали, и только когда поток невнятной болтовни иссяк, заботливо уточнил, все ли сказано, далее еще дал дамочке время подумать – и лишь потом ответил на вопрос постороннего, не своего руководства:
– Товарищ капитан, разрешите доложить: охрана места происшествия обеспечена тотчас по прибытии на место такового.
– Ну а следы почему не сохранили?
– Сохранность следов обеспечена, насколько позволили погодные условия.
Неопытный начальник не нашелся, как отругать в ответ, и проявил свое превосходство тем, что оттер Тихоновых и Золотницкого в сторону, принялся беседовать с ними. Мурочка, освежившись под прохладным душем, снова принялась бубнить. Капитан с многозначительным видом задавал вопросы, попытался даже что-то записать, но на бумагу и планшет вылилось не менее ведра дождевой воды, и все поплыло.
Колька инстинктивно схватил Акимова за рукав. Из калитки Тихоновской дачи выносили отца, прикрытого по горло простыней, и Сорокин заботливо держал над ним зонт. Симак что-то объяснял коллегам-медикам, те, видимо, знакомые с ним, посмеивались и беззлобно огрызались. Пострадавшего погрузили в автомобиль, хлопнула дверь, и скорая умчалась. Вскоре капитан и врач присоединились к обществу. Сорокин, подойдя и не дожидаясь вопроса, сообщил:
– Отвезут в Склифосовский.
– Правда? Здорово! – по-детски не сдержался от выражения эмоций Колька. – А что…
– Сотрясение мозга, переломы, потеря памяти и речи.
– Неужели? – уточнил военврач, как бы с удивлением: – Видать, сильный был удар.
– Я не могу вам сказать, товарищ, я не специалист, – заметил Сорокин, – транслирую услышанное. Критически тяжелое состояние.
– Спасибо, – хрипло выдавил Колька, отвернулся, сделав вид, что услышал что-то за спиной. Из глаз наконец полились слезы, хорошо, что под дождем не заметно.
– Товарищ Акимов, а что это вы тут, со свидетелями, да не в отделении? – поинтересовался Николай Николаевич.
– Ждали, пока отправят.
– Это я настоял, – твердо сказал Колька.
Капитан усмехнулся:
– Ну, заняли круговую оборону, два сапога пара. Отправляйтесь в отделение. А, между прочим, товарищи, где ваш автобус?.. Борис Ефимович!
– Уехал, – почему-то радостно подмигнул Симак, – так что лучше уж идите. Мы вас догоним. У меня тут еще воспитательный процесс.