Седьмая чаша - Сэнсом К. Дж. (читаем книги бесплатно .txt) 📗

Шоумс посмотрел сначала на меня, потом на Кайтов.

— Каким образом вы можете позволить себе адвокатов, если вы даже не в состоянии оплачивать мои счета? — агрессивно спросил он.

— Я назначен судом прошений.

— А-а, — фыркнул главный смотритель. — Адвокат бедняков! А по оснастке не скажешь, — добавил он, явно намекая на мою богатую одежду.

— Вот именно, — резко ответил я, — адвокат, который может опротестовать в суде выставляемые вами счета и поставить вопрос о неправильном лечении. Это случится завтра, если то, что я увижу здесь сегодня, мне не понравится.

Шоумс поглядел на меня своими глубоко посаженными поросячьими глазками.

— За мальчиком трудно ухаживать, он…

— Он нуждается только в питании, — проговорила Минни. — И чтобы кто-то набрасывал ему на плечи плед, когда он падает на пол.

Женщина повернулась ко мне.

— Здесь так холодно, а этот негодяй отказывается развести огонь.

— Огонь стоит денег!

Я повернулся к Кайтам.

— Мне хотелось бы увидеть Адама.

— Мы как раз собирались к нему.

— Отправляйтесь к нему, если угодно, только вы от него все равно ничего не добьетесь.

Толстяк буравил меня взглядом, и я понял: для этого человека Адам Кайт — всего лишь досадная помеха, и он не будет сожалеть, если тот отдаст Богу душу. Не пожалеет об этом и совет, у которого станет одной проблемой меньше.

— А потом, мастер Шоумс, — сказали, — мне хотелось бы побеседовать с вами.

— Что ж, идите. Меня пока ждут другие дела.

Нас отвели к еще одной зеленой двери. Она была заперта. Шоумс отпер ее и заглянул в палату.

— Он в вашем распоряжении, — проговорил смотритель и удалился.

Я вошел следом за Дэниелом Кайтом в светлую комнату со стенами, выбеленными известкой, и частично открытыми ставнями на окнах. Как и говорила Минни, здесь царил пронизывающий холод, а также невыносимо тяжелый запах — смесь нечистот и немытой кожи. Из обстановки в палате была лишь низенькая кровать на колесиках и стул.

Обратившись лицом в угол, на коленях стоял мальчик-подросток с грязными черными волосами и что-то бормотал себе под нос. Слова текли так быстро, что их смысл было трудно уловить.

— Каюсь в моих грехах, каюсь… Послушай меня, пожалуйста… Послушай, во имя Иисуса…

На мальчике была рубашка с пятнами от пищи и кожаный джеркин. ^[8] Его колено охватывала железная скоба, от которой тянулась цепь к металлическому кольцу в полу. Минни подошла к мальчику и положила руки ему на плечи, но он этого даже не заметил и никак не отреагировал.

— Цепь нужна для того, чтобы он больше не сбегал на церковные дворы, — пояснил Дэниел.

Он не приблизился к сыну, а стоял неподвижно, повесив голову на грудь.

Я набрал в грудь воздуху и подошел к Адаму. Он был широкоплеч, но очень худ. Я присел и заглянул ему в лицо. Это было жалкое зрелище. Возможно, когда-то мальчик был красив, но сейчас на него было страшно смотреть. Брови вздернуты вверх в гримасе страдания, широко раскрытые, словно от ужаса, глаза невидящим взором смотрят в стену, с губ вместе со слюной срываются сбивчивые слова:

— Скажи мне, что я спасен! Яви мне милость свою!

Он на мгновение умолк, будто к чему-то прислушиваясь, а затем воскликнул с еще большим отчаянием:

— Господи! Прошу тебя!

— Адам, — умоляющим голосом позвала его мать. — Ты испачкался. Я принесла тебе чистую одежду.

Она попыталась поставить его на ноги, но Адам сопротивлялся и продолжал жаться в угол.

— Оставь меня! — сказал он, даже не взглянув на мать. — Я должен молиться!

— Он все время такой? — спросил я Минни.

— Теперь — да.

Она отпустила плечи сына, и мы оба встали.

— Он не хочет подниматься на ноги, а когда его пытаются заставить, издает такие жалостные вздохи, что сердце разрывается.

— Я попрошу своего друга доктора осмотреть Адама, — негромко проговорил я. — Хотя, откровенно говоря, пока он находится в таком состоянии, его вряд ли можно будет забрать отсюда.

— О нем нужно заботиться, — сказала женщина, — или он умрет.

— Я вижу это и поговорю с главным смотрителем Шоумсом.

— Если вы оставите нас ненадолго, сэр, я попытаюсь почистить его. Иди сюда, Дэниел, помоги мне поднять его.

Мужчина подошел к жене.

— Тогда я отправлюсь на переговоры со смотрителем прямо сейчас. Приходите в гостиную, когда закончите. Я буду ждать вас там.

Минни улыбнулась мне дрожащими губами.

— Благодарю вас, сэр.

Ее муж все так же отказывался встречаться со мной взглядом.

Я оставил их и отправился на поиски Шоумса, исполненный гнева на то, как Адаму позволяют барахтаться в собственных нечистотах. То страшное и неведомое, что повредило ум этого несчастного, оставалось за пределами моего понимания, но уж с ленивыми и продажными чиновниками я умел справляться.

Шоумса я нашел в его личном кабинете. Он пил пиво и смотрел на жаркий огонь, пылавший в большом камине. Услышав, как скрипнула дверь, он повернул голову и наградил меня свирепым взглядом.

— Я хочу, чтобы мальчика кормили! — рявкнул я. — Если понадобится, то и силой. Сейчас мать переодевает его, и я желаю, чтобы он оставался чистым. Вы должны за этим проследить. Я добьюсь судебного решения, в соответствии с которым этому пациенту будет обеспечен надлежащий уход, а счета по его содержанию будет оплачивать совет.

— А кто будет платить моим сотрудникам до той поры? Платить за работу, которую они выполняют, не говоря уж о том, что им приходится постоянно успокаивать других пациентов, которые нервничают из-за того, что среди них находится одержимый?

— Бедлам располагает собственными средствами. Кстати сказать, у вас в штате есть врач?

— Да, раз в две недели приходит доктор Фрит. Он увлечен составлением собственных микстур, но от них мало пользы. Была одна женщина-травница, она нравилась многим пациентам, но доктор Фрит ее прогнал. Назначение врачей — это вообще не моя обязанность. Этим занимается смотритель Метвис.

— А священник у вас есть?

— Эта должность вакантна с тех пор, как преставился старый викарий.

Я смотрел на его толстое, красное злое лицо и думал о несчастных безумцах, судьбы которых вручили в руки его и таких, как он, ленивых и некомпетентных болванов.

— Я требую, чтобы в палате Адама Кайта разводили огонь.

— Вы заходите слишком далеко, сэр! — возмутился Шоумс. — Огонь — это непозволительная роскошь, и я не собираюсь оплачивать ее из средств Бедлама, иначе моя должность достанется смотрителю Метвису.

— В таком случае я добьюсь того, чтобы вам вообще запретили выставлять счета за услуги больницы.

Шоумс по-волчьи зыркнул на меня.

— Вы забрали чересчур много воли, бумажная душа.

— Не больше вашего. Ну так как?

— Ладно, я прикажу, чтобы у него разводили огонь.

— Я прослежу за этим.

С этими словами я развернулся и вышел.

Я вернулся в комнату для посетителей, сел и погрузился в глубокие раздумья. Вид Адама Кайта потряс меня. Что бы ни заставило рассудок мальчика помутиться, не могло быть и речи о том, чтобы добиваться у суда признания его compos mentis. ^[9] Оставалось только надеяться, что Гай хоть чем-то сможет помочь ему.

Дверь отворилась, и я поднял голову. Молодая женщина в сером халате смотрителя ввела в комнату седоволосую даму. Мне было странно видеть женщину-смотрителя, но я предположил, что они необходимы для ухода за пациентами женского пола. Значит, здесь все же не до конца утратили стыд.

Больная шла деревянной походкой, опустив голову на грудь. Смотрительница вела ее к стулу у окна. Добравшись до цели, пациентка брякнулась на стул и обмякла, тяжелая и безжизненная, как мешок с капустой. Увидев меня, смотрительница сделала книксен. На вид ей можно было дать тридцать с небольшим лет. Глубокие синие глаза и каштановые волосы, выбивавшиеся из-под белого чепца, делали ее несколько вытянутое лицо привлекательным. В нем угадывался характер.