Последний суд - Пирс Йен (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
Он взглянул на часы. Они показывали почти десять: значит, прошло уже больше двух часов.
— О-о, многие часы. Ты не поверишь. Ладно, пойдем к Боттандо. Он ждет нас.
Он ждал их мирно и терпеливо, уставившись в потолок. На столе у него было разбросано множество разнообразных документов. Первым его побуждением, когда на горизонте нарисовался Фабриано, было поехать на место происшествия самому и решительно взять расследование в свои руки. Однако была причина, удержавшая его от этого шага. Делом уже успели заняться их вечные соперники карабинеры. Приезд генерала вызовет у них раздражение, и тогда уж не жди, что они станут делиться добытой информацией. Лучше послать к ним рядового сотрудника вроде Флавии. Правда, ее кандидатура тоже была не самой удачной, поскольку в дело оказался замешан ее английский друг.
Отправив Флавию на выезд, Боттандо попытался навести справки о картине, с которой начались неприятности. Если она краденая и дружок Флавии помог переправить ее в Италию, то вопрос ясен: синьора ди Стефано не сможет заниматься расследованием. Боттандо представил себе газетные заголовки, недовольные лица начальства, злорадные улыбки своих многочисленных завистников, которые мгновенно распространят слух о том, что Боттандо поручил расследование тяжкого преступления сотруднице, сожительствующей с членом банды.
А с другой стороны, что он скажет Флавии? Если он передаст дело кому-нибудь другому, ее реакция будет предсказуемой и весьма бурной. Если же оставить все как есть…
Дилемма. Кругом сплошная неопределенность, и в любом случае он окажется виноват. Боттандо ужасно не любил находиться в подвешенном состоянии. Долгожданный звонок из Парижа вопреки ожиданиям не внес никакой ясности, а лишь еще больше замутил воду.
Краденая картина или нет? Казалось бы, простой, ясно сформулированный вопрос, предполагающий столь же ясный и прямой ответ. Например, «да». Или «нет». Его устроил бы любой.
— Ну что? — начал он разговор. — Краденая картина или нет?
— Возможно, — уклончиво заявил француз.
— Что это значит? Это что за ответ такой? — Услышав ответ Жанэ, Боттандо почувствовал, как в груди у него поднимается раздражение.
Жанэ на другом конце провода кашлянул, прочищая горло.
— Наверное, не самый лучший. Я сделал все, что мог, но без особого успеха. Мы получили от полиции записку, что картина, соответствующая описанию, была украдена.
— Ах, значит, все-таки украдена, — сказал Боттандо, вцепившись в последнее слово.
— Боюсь, что все-таки нет, — продолжил Жанэ. — Видишь ли, нам посоветовали не предпринимать никаких действий в связи с этой кражей.
— Почему?
— Странно, верно? По-видимому, это означает, что картину вернули или что она недостаточно ценная, чтобы беспокоиться из-за нее. Есть и третий вариант; полиция сама во всем разобралась и не нуждается в нашей помощи.
— Понятно, — буркнул Боттандо, так ничего и не понявший из объяснений Жанэ. — Но ты можешь в конце концов сказать мне, каков статус картины? Она чистая или нет?
Вы могли бы уловить пожимание плечами по телефону? Боттандо смог. Он отлично представил себе, как француз изобразил этот типично галльский жест.
— По крайней мере официально мы не получали уведомления о пропаже картины, таким образом, для нас она не является краденой и не представляет никакого интереса. Вот все, что я могу тебе сообщить в настоящий момент.
— А ты не можешь сделать одну очень простую вещь: позвонить владельцу и спросить у него самого?
— Если бы я знал, кто он, я бы так и поступил. Но эту маленькую подробность нам не сообщили. На месте мистера Аргайла я бы на всякий случай вернул картину тому, кто ему ее дал, однако не сочтите это за совет. Мне слишком мало обо всем этом известно, чтобы давать рекомендации.
И все. Жанэ был загадочен как никогда. Боттандо положил трубку и крепко задумался. Проклятая картина, он так и не продвинулся с ней ни на шаг. Но каков Жанэ?! Он просто не узнавал его. Похоже, в этот раз он не лез из кожи вон, чтобы помочь своим итальянским друзьям. Обычно он в ответ на любой вопрос буквально заваливал их информацией. Мог даже поручить кому-нибудь из своих подчиненных работать непосредственно на итальянцев. Но только не в этот раз. Почему? Может быть, занят более важными делами? Это Боттандо мог понять. Когда на тебя давят сверху, приходится откладывать менее срочные дела. И все же…
Боттандо снова уселся в кресло, подпер подбородок ладонями и долго рассматривал картину. Как и сказала Флавия, она была неплохой, но не выдающейся. Во всяком случае, не такой, чтобы за нее можно было убить. Скорее всего картина, выражаясь бюрократическим языком, непричастна к убийству. Тем более что два часа назад, когда она была доставлена в управление, специалист из Национального музея осмотрел ее и подтвердил, что картина является тем, что она есть. Никакого второго слоя, ничего спрятанного за холстом или в раме. В этом вопросе Боттандо иногда поражался изобретательности людей. Много лет назад ему довелось изловить наркокурьеров, которые просверлили в раме картины дырки, спрятали там героин и аккуратно зашпатлевали отверстия. После этого случая он все время надеялся обнаружить нечто подобное снова. Но и на этот раз не повезло: несмотря на тщательный осмотр, пришлось признать, что это всего лишь посредственная картина в самой обычной раме.
Он все еще разглядывал картину, покачивая головой, когда в кабинет вошли Флавия и Аргайл.
— Ну? Что можешь доложить?
— По правде говоря, не так уж мало, — ответила Флавия, усаживаясь. — Этот Эллман, по всей вероятности, застрелен из того же оружия, что и Мюллер. Ну, и как вам уже известно, в его записной книжке обнаружены номера телефонов Джонатана и Мюллера.
— Удалось что-нибудь узнать о таинственном незнакомце со шрамом? Никто не видел его поблизости от места преступления?
— Боюсь, что нет.
— Ну и кто он такой? Я имею в виду Эллмана.
— По документам — натурализованный швейцарец из немцев. Проживает в Базеле, год рождения — тысяча девятьсот двадцать первый, в последнее время находился на пенсии и подрабатывал консультантом по экспортно-импортным операциям. Фабриано сейчас пытается связаться со швейцарцами, чтобы выяснить больше.
— Таким образом, у нас есть информация, которая ничего не дает.
— Примерно так. Но мы можем попробовать выстроить версию.
— Не знаю, стоит ли, — с сомнением поморщился Боттандо. Генерал не любил выстраивать бездоказательные версии. Он уважал свою профессию и предпочитал работать с фактами.
— Мы имеем три события: попытка кражи и два убийства, — словно не заметив его реплики, продолжила Флавия. — Картина предположительно была украдена. Первое, что мы должны выяснить: кто являлся ее последним владельцем.
— Жанэ говорит, что не знает этого.
— Хм-м… Ну пусть так. Все три события как-то связаны между собой. Картина и человек со шрамом связывают первые два, а оружие связывает второе и третье. Мюллера перед смертью пытали, и если убийца не был сумасшедшим, то он хотел что-то вызнать у жертвы. Картины в квартире Мюллера были изрезаны в куски; вскоре после убийства некто позвонил Джонатану и интересовался «Сократом».
— Да, — терпеливо подтвердил Боттандо. — И что из этого следует?
— Да в общем, ничего, — признала Флавия.
— Еще одна маленькая деталь, — подал голос Аргайл.
Раз уж все так осложнилось, то почему бы и ему не внести свою лепту и не попытаться помочь?
— Какая?
— Откуда этот человек узнал о Мюллере? И откуда ему было известно, что я поеду на Лионский вокзал? Я ни с кем не делился своими планами. Значит, информация могла поступить только от Делорме.
— С вашим коллегой у нас еще будет беседа, — заверил его Боттандо. — Я чувствую, нам предстоит немало работы. Завтра сюда прилетает сестра Мюллера, и кто-то должен отправиться в Базель.
— Я могу поговорить с сестрой и потом поехать в Базель, — с готовностью предложила Флавия.
