Мы поем глухим - Андреева Наталья Вячеславовна (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
Щедро наградив женщину за полученную информацию, месье Дидон отправился к особняку, где свила уютное гнездышко любовь мадемуазель Дельфины. какое-то время он отирался подле, пока не увидел, как из подъезда вышел лакей. Папаша Базиль тут же направился к нему и по-приятельски спросил:
— А что, твой хозяин дома?
Судя по всему, угадал он верно, потому что лакей важно сказал:
— Мой господин, русский князь, ничего не покупает, сударь.
Видимо, папашу Базиля приняли за очередного навязчивого торговца.
— Ну, так ты не знаешь, что именно за товар я хочу ему предложить! — подмигнул Индюк лакею.
— Уж этот-то товар моего хозяина точно не интересует, — презрительно сказал лакей, прекрасно поняв намек. Торговец-то не просто торговец, а сутенер! — У него женщин, что грязи, тебе такие красотки и во сне не снились! Да и нет его дома, так что не тратьте времени даром, сударь.
Это «сударь» было сказано таким презрительным тоном, что папаша Базиль попятился, бормоча извинения. Он узнал все, что хотел. Оставалось дождаться, пока лакей отойдет подальше от дома.
Побродив для виду по улице Сен-Лазар еще минут десять, сыщик проскользнул в тот самый подъезд, из которого недавно вышел лакей Соболинского, и поднялся на третий этаж. Дверь в квартиру русского была не заперта. Видимо, скоро должен был вернуться сам хозяин.
— Ну что ж… Посмотрим… — пробормотал сыщик, заходя в покои тайного любовника мадемуазель Дельфины.
Надо сказать, красавица постаралась на славу. Деньги барона Редлиха лились рекой. Все здесь дышало любовью и негой, особенно в уютной маленькой спальне, где повсюду были разбросаны изящные безделушки. Надушенные перчатки, элегантная трость с набалдашником из слоновой кости, сплошь изукрашенный драгоценными камнями чубук от кальяна, карманный несессер на золотой цепочке, все содержимое которого тоже было из чистого золота. Папаша Базиль причмокнул от жадности и еле удержался, чтобы не засунуть несессер в карман. Подле кровати лежал коврик из какого-то диковинного меха, подбитый черным атласом. На нем в ожидании своего часа дремали бархатные домашние женские туфельки, настоящее произведение искусства. С резной спинки огромной кровати свисал почти невесомый шарф из розового газа. Это был будуар куртизанки, которая заботится только о теле, и ничуть о душе. Здесь Дельфина вовсю наслаждалась жизнью, компенсируя тем самым холодность барона Редлиха.
— Хорошо же вы тут устроились, голубки, — сквозь зубы сказал папаша Базиль и вдруг насторожился.
На лестнице раздались шаги. Слух у месье Дидона был, как у собаки-ищейки, настолько же чуткий, как и нюх, который еще ни разу его не подводил. Русский возвращался то ли с прогулки, то ли из своего очередного набега на парижские казино. Сыщик поспешно спрятался за портьерой и затаился. Его рука сжимала нож так, что пальцы одеревенели.
Он услышал, как Соболинский вошел в квартиру, крикнул лакея и, не услышав ответа, выругался на языке, который был папаше Базилю не знаком. Но то, что это были ругательства, он понял по тону русского. какое-то время тот взволнованно ходил по гостиной, потом направился в спальню. Сквозь щель в портьерах месье Дидон видел, как Соболинский, насвистывая, вошел и какое-то время мерил шагами крохотную спальню, потом поднес к лицу газовый шарф, висящий на спинке кровати, потянул его на себя и тут же с досадой отбросил.
После этого русский развалился в кресле и о чем-то задумался.
«Пора!» — решил папаша Базиль.
Вынув из кармана нож, он набросился на сидящего в кресле Соболинского. Нападавший опоздал буквально на секунду: лезвие ножа полоснуло шелковую обивку кресла. И тут же сыщик почувствовал у себя на шее железные пальцы.
Русский оказался изворотлив и чрезвычайно силен. Заметив опасность, он проворно вскочил и, подставив вместо себя кресло, прыгнул своему противнику на спину. Папаша Базиль захрипел и попытался освободиться. Они упали на пол. Хрипя и ругаясь, они катались по крохотной спальне, то и дело задевая мебель. Сыщик был огромен, и теснота помещения сковывала его движения. Он не мог воспользоваться своей мощью. Он не ожидал от русского такой ловкости и того, что это тело, такое изнеженное на вид, окажется тренированным и сильным. С грохотом рухнуло кресло, чуть ли не к самой двери отлетел изящный столик, с которого посыпались на пол драгоценные безделушки: несессер, чубук, шкатулка с перчатками… Упала и вдребезги разбилась ваза с цветами, обрызгав обоих мужчин водой.
Папаша Базиль все пытался высвободить руку и ударить своего противника ножом. Русский же, навалившись всем телом на эту чрезвычайно опасную для него руку, прижимал ее к полу, одновременно ища что-то, чтобы защититься. Вдруг в глазах у сыщика потемнело: в пылу борьбы ему на шею набросили тот самый газовый шарф. Русскому удалось обернуть его вокруг бычьей шеи своего противника, и теперь Соболинский намотал тончайшую материю на кулак и потянул…
Когда папаша Базиль очнулся, он увидел, что русский сидит в кресле, небрежно поигрывая ножом. Тогда-то месье Дидону и удалось, наконец, рассмотреть это красивое лицо, так сводившее с ума женщин. Еще лет пять назад в нем не нашлось бы ни одного изъяна, но Соболинский вел тот образ жизни, который быстро накладывает свой отпечаток на самые безупречные черты. Веки отяжелели, овал лица немного, но обрюзг, волосы успели поредеть, губы утратили очаровательную припухлость, а щеки — юношескую свежесть. Но у Соболинского был высокий лоб, который не портила даже залегшая между бровей глубокая складка, безупречный нос и глаза того изумительного синего цвета, который встречается в природе чрезвычайно редко. Папаша Базиль вынужден был признать, что слухи нисколько не преувеличены. Если женщины так умирают по красавцам, то в лице этого мужчины они нашли свой идеал.
Тут папаша Базиль вспомнил и о железных пальцах Соболинского и застонал. Тот пнул его в бок носком щегольского сапога и почти что ласково сказал:
— А… Очнулся… И что мне с тобой теперь делать?
Месье Дидон ощутил ужас, что с ним не часто случалось. На него в упор смотрели ледяные синие глаза. Как будто он провалился под лед и из смертельной проруби видит бездонное и безжалостное синее небо. Которое все дальше и дальше…
«Ведь он убийца, — невольно вспомнил сыщик. — Теперь я в это верю…»
— Что молчишь? Ты кто? Откуда? Как тебя зовут?
Папаша Базиль хотел что-то сказать, но из горла вырвался лишь невнятный хрип. Шея горела огнем, у сыщика создалось ощущение, что его только что гильотинировали, а потом хирург приставил голову обратно и наспех ее пришил. Но когда пройдет боль, и пройдет ли она вообще, непонятно.
— Что? Говорить не можешь? Ну, так я тебе скажу. — Соболинский поднялся из кресла и навис над папашей Базилем. — Ты ошибся, приятель. Ты думал, это кроличья нора, а это логово леопарда. Кто тебя подослал?
Папаша Базиль замычал и замотал головой, давая понять, что он, мол, сам, один.
— Так ты хотел меня ограбить? — сыщик, держась обеими руками за шею, энергично закивал. — А я-то думал, это барон узнал о проделках своей любовницы, — усмехнулся Соболинский. — Девка хороша, что и говорить, но я вовсе не намерен лишаться из-за нее жизни. Я что-то подобное предполагал…
Соболинский прошелся взад-вперед по комнате. Папаша Базиль все еще не решался подняться с пола. В руках у русского по-прежнему был нож. Небрежность, с которой Соболинский держал оружие, была обманчива. Русский внимательно следил за папашей Базилем и при малейшей опасности метнул бы в него нож. Поэтому сыщик замер, стараясь не делать резких движений, что могло быть истолковано, как опасность. Расставаться с жизнью ему не хотелось. Вдруг Соболинский остановился и, глядя на своего противника, лежащего на полу, протяжно, с хрипотцой, рассмеялся:
— Боишься меня? Правильно. Я мог бы тебя убить… что-то мне подсказывает, что ты опасен. Но я тебя отпускаю. Видишь ли, мне не нужны проблемы с полицией. Если ты просто вор, то передай другим ворам, что при необходимости я без колебаний пускаю в ход оружие.
