Смерть Ахиллеса - Акунин Борис (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
Решить неотложную, жизненно важную проблему мог бы генерал-губернатор. Того и искать не надо было – вон он, отовсюду виден: сидит бронзовой конногвардейской посадкой на сером в яблоках жеребце, возглавляет траурную процессию. Поди-ка к нему подступись.
В церкви Трех Святителей, куда Фандорин проник лишь благодаря кстати подвернувшемуся Князеву секретарю, дела обстояли не лучше. Использовав науку «крадущихся», Эраст Петрович протиснулся чуть ли не к самому фобу, но дальше спины смыкались сплошной стеной. Владимир Андреевич стоял рядом с великим князем и герцогом Лихтенбургским торжественный, припомаженный, со старческой слезой в выпученных глазах. Поговорить с ним не было никакой возможности, а если б и была, вряд ли он сейчас оценил бы срочность дела.
Злясь от бессилия, Фандорин прослушал трогательную речь преосвященного Амвросия, толковавшего о неисповедимости путей Господних. Бледный от волнения кадетик продекламировал звонким голосом длинную стихотворную эпитафию, которая заканчивалась словами:
Все вокруг снова, уж не в первый и не второй раз, прослезились. Зашаркали, полезли за носовыми платками. Церемония разворачивалась с подобающей случаю неспешностью.
А время между тем уходило.
Минувшей ночью Фандорину открылись новые обстоятельства, представившие дело в совершенно ином свете. Ночная гостья, которую непривычный к европейскому канону слуга счел немолодой и некрасивой, а его склонный к романтизму господин – интригующей и прекрасной, оказалась преподавательницей минской женской гимназии Екатериной Александровной Головиной. Несмотря на хрупкую конституцию и явно расстроенные чувства, Екатерина Александровна выражалась с несвойственной для гимназических учительниц решительностью и прямотой – то ли от природы была такова, то ли горе ожесточило.
– Господин Фандорин, – начала она, с нарочитой ясностью выговаривая каждый слог, – я сразу должна объяснить вам, какого рода отношения связывали меня с… с… покойным. – Это слово ей никак не давалось. По высокому, чистому лбу пролегла страдальческая линия, но голос не дрогнул. Спартанка, подумал Эраст Петрович. Как есть спартанка. – Иначе вы не поймете, почему я знаю то, что не было известно никому другому, в том числе ближайшим помощникам Михаила Дмитриевича. Мы с Мишелем любили друг друга. – Госпожа Головина испытующе посмотрела на Фандорина и, очевидно не удовлетворенная вежливо-внимательным выражением его лица, сочла нужным уточнить. – Я была его возлюбленной.
Екатерина Александровна прижала к груди сжатые в кулачки руки и в этот момент вновь показалась Эрасту Петровичу похожей на Ванду, когда та говорила о свободной любви – то же выражение вызова и готовности к оскорблению. Коллежский асессор смотрел на барышню все так же – вежливо и без малейшего осуждения. Та вздохнула и пояснила тупице еще раз:
– Мы жили как муж и жена, понимаете? Поэтому со мной он был откровенней, чем с другими.
– Я это понял, сударыня, п-продолжайте. – впервые разомкнул уста Эраст Петрович.
– Но ведь вы знаете, что у Мишеля была законная супруга, – все-таки сочла нужным уточнить Екатерина Александровна, всем видом показывая, что желает избежать каких-либо недомолвок и своего статуса ничуть не стыдится.
– Знаю, урожденная княжна Титова. Однако Михаил Дмитриевич с ней давно расстался, она даже на похороны не п-приехала. Вы рассказывайте про портфель.
– Да-да, – сбилась Головина. – Но я хочу по порядку. Потому что должна сначала объяснить… Месяц назад у нас с Мишелем произошла ссора… – Она вспыхнула. – В общем, мы расстались и с тех пор не виделись. Он уехал на маневры, потом вернулся на день в Минск и сразу…
– Мне известны передвижения Михаила Дмитриевича за последний месяц, – учтиво, но непреклонно вернул собеседницу к главному Фандорин.
Та помедлила и вдруг отчеканила:
– А известно ли вам, сударь, что в мае Мишель обратил в наличность все свои акции и ценные бумаги, забрал со счетов все деньги, сделал закладную на свое рязанское имение, да еще взял большую ссуду в банке?
– Для чего? – нахмурился Эраст Петрович. Екатерина Александровна потупилась.
– Этого я не знаю. У него было какое-то тайное и очень важное для него дело, в которое он не желал меня посвящать. Я сердилась, мы ссорились… Я никогда не разделяла политических взглядов Мишеля – Россия для русских, объединенное славянство, собственный неевропейский путь и прочая дикость. Наша последняя, окончательная ссора тоже была отчасти вызвана этим. Но было и другое… Я чувствовала, что перестала занимать главное место в его жизни. Там появилось что-то более значительное, чем я… – Она покраснела. – А может быть, не что-то, а кто-то… Ладно, это несущественно. Существенно другое. – Головина понизила голос. – Все деньги лежали в портфеле, который Мишель купил в Париже, во время своего февральского турне. Коричневый, кожаный, с двумя серебряными замками, запирающимися на маленькие ключики.
Фандорин прищурился, пытаясь вспомнить, был ли такой портфель среди вещей покойного во время осмотра номера 47. Нет, определенно не было.
– Он говорил мне, что деньги ему понадобятся для поездки в Москву и Петербург, – продолжила учительница. – Поездка должна была состояться в конце июня, сразу по завершении маневров. Вы ведь не нашли портфель в его вещах?
Эраст Петрович отрицательно покачал головой.
– И Гукмасов говорит, что портфель пропал. Мишель все время не выпускал его из рук, а в гостиничном нумере запер в сейф – Гукмасов сам это видел. Однако потом… уже после…, когда Прохор Ахрамеевич открыл сейф, там были только какие-то бумаги, а портфеля не было. Гукмасов не придал этому значения, потому что был в потрясении, да и вообще не знал, какая в портфеле была сумма.
– К-какая же? – спросил Фандорин.
– Насколько мне известно, более миллиона рублей, – тихо произнесла Екатерина Александровна.
Эраст Петрович от удивления присвистнул, за что немедленно извинился. Все эти новости ему решительно не нравились. Тайное дело? Какое может быть тайное дело у генерал-адъютанта, генерала-от-инфантерии и командующего корпусом? И что это за бумаги, которые, оказывается, лежали в сейфе? Когда Фандорин в присутствии обер-полицеймейстера заглянул туда, сейф был совершенно пуст. Почему Гукмасов решился утаить бумаги от следствия? Это ведь не шутки. И главное – огромная, просто невероятная сумма! Зачем она понадобилась Соболеву? А центральный вопрос – куда исчезла?
Глядя в озабоченное лицо коллежского асессора, Екатерина Александровна заговорила быстро, страстно:
– Его убили, я знаю. Из-за этого проклятого миллиона. А потом каким-то образом изобразили смерть от естественных причин. Мишель был сильный, настоящий богатырь, его сердце выдержало бы сто лет битв и потрясений, он был создан для потрясений!
– Да, – участливо кивнул Эраст Петрович, – все это говорят.
– Я потому и не настаивала на браке, – не слушая, продолжила порозовевшая от бурных эмоций Головина, – что чувствовала: я не имею права, у него другая миссия, он не может принадлежать одной женщине, а объедков мне не надо… Господи, о чем я! Простите… – Она закрыла глаза рукой и дальше говорила уже медленней, через силу. – Когда вчера пришла телеграмма от Гукмасова, я сразу бросилась на вокзал. Я и тогда не поверила в паралич сердца, а когда узнала про исчезновение портфеля… Он убит, это несомненно. – Внезапно она схватила Фандорина за руку, и он подивился, сколько силы в ее тонких пальцах. – Найдите убийцу! Прохор Ахрамеевич говорит, что вы аналитический гений, что вы все можете. Сделайте это! Он не мог умереть от разрыва сердца. Вы не знали этого человека, как его знала я!
