Выгодный риск - Чиж Антон (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
Предположение баронесса удержала при себе.
– Она утонула в пруду, – продолжила Валерия. – В ясный солнечный день… В дачном пруду… Урядник оформил несчастный случай. А что же наш добрый отец? Он получил страховку по факту смерти жены. Потом женился на нашей маме, она принесла в приданое капитал, на который он развернул дело. И вот у него есть все… Что любопытно: жизнь нашей мамы тоже была застрахована. Угадайте, кто получит страховую премию после ее смерти? Почему об этом не спросил комиссар Лелюш?
Ответ был столь очевиден, что не следовало произносить вслух.
– Ваш отец – богатый человек, – сказала баронесса. – Неужели ради страховки он пойдет на… такое?
– Деньги, – Валерия недобро улыбнулась. – Отец любит деньги. Копит их, бережет. Но главная причина рядом с ним. Симпатичная у нас будет мачеха, не правда ли? Молоденькая. Свежая… Наверное, старше меня года на два… Милая Лидия… Утешает папеньку в горе… Заметили, в каком горе он пребывает?
Баронесса смолчала: ни траура, ни скорби у господина Алабьева заметно не было. Во всяком случае, издалека.
– Как там Гамлет говорит о своей матери: «И сапоги еще не износив», кажется… А папенька похоронил старую жену и спешит жениться на молоденькой… Третьей… Не удивлюсь, если будет четвертая… Прудов и рек, где можно случайно утонуть, предостаточно.
Она говорила спокойно. Слишком спокойно, чтобы этому верить. При этом не разжала пальцы. Баронесса еле терпела боль.
– Милая, вам надо успокоиться. – Она с усилием освободила руку. – И смириться. Ничего не поделать. Постарайтесь простить, если есть за что… Найдите себе достойную партию, выходите замуж, живите своей семьей. И забудьте… Забудьте все…
– Забыть… Смириться… Успокоиться… Я успокоюсь, только когда убийца понесет наказание. – Валерия повернулась и молитвенно сложила ладони. – Дорогая баронесса фон Шталь! У меня никого нет… Мне не от кого ждать помощи… Матвей мал и болен, Кирилл тюфяк и рохля… Помогите мне… Помогите… Вы – моя единственная надежда!
Можно было ожидать чего угодно, но только не подобной просьбы.
…Они познакомились недели три назад почти случайно на набережной и сразу сдружились. Баронесса увидела в яркой барышне себя, только лет на шесть младше. Когда училась нехитрой премудрости управлять мужчинами. Валерия понравилась не только красотой, но редким для юной девушки умом и рассудительностью. Они стали встречаться и весело проводить время. Валерия просила советов опытной женщины, баронесса делилась, порой излишне откровенно и щедро… Для совместных прогулок по Promenad des Anglais [4] с Валерией она выбирала простое платье и скромную прическу. Чтобы красота молодости немного скрывала ее от мужского внимания. Незаметно Валерия стала ее близкой подругой. Баронесса пару раз одалживала ей свой паспорт, чтобы юная подруга могла съездить в казино Монте-Карло, куда не пускали несовершеннолетних барышень. Заходить в городское казино Ниццы Валерия боялась, чтоб не встретить брата или отца, который не одобрил бы поведение дочери.
– Чем я могу вам помочь? – спросила баронесса, предугадывая ответ. – Неужели вы задумали…
Валерия мотнула головой:
– Не собираюсь убивать отца. Пусть его судит высший суд. Но проучить… Проучить так, чтобы запомнили… Вы мне поможете?
– Дорогая, я готова сделать для вас все, что в моих силах, но обстоятельства складываются так, что сегодня я должна уехать…
Новый удар Валерия приняла достойно. Не стала ни умолять, ни упрекать.
– Хорошо, тогда после… Время есть. У меня оно в достатке… Надо хорошо подготовиться… Когда мы вернемся в Москву… Осенью или зимой. Я все равно не успокоюсь, пока не доведу дело до конца. Вы не бросите меня?
Нельзя было оставаться равнодушной к такой мольбе. Баронесса обещала, что приедет в Москву по первому зову, но не раньше весны следующего года. И дала адрес, на который можно прислать для нее телеграмму.
Валерия порывисто обняла фон Шталь и расцеловала в обе щеки. Что было вызывающе неприлично для общественного места.
Отодвинув стул и подав знак Матвею, чтобы оставался на месте, Валерия неторопливо подошла к столику, за которым сидел господин Алабьев с сыном и молодой дамой. Взяв чашку мадемуазель Лидии, она плеснула в лицо отцу. Черная жижа потекла по белоснежной сорочке.
Баронесса наблюдала, как сжался Кирилл, как изумление застыло на лице хорошенькой спутницы Алабьева, как замер официант с подносом, как Валерия саданула чашкой об пол и повернула назад, будто ничего не случилось.
В спину ей летел рев:
– Вон с глаз моих, мерзкая дрянь!
Посетители ресторана с интересом наблюдали сцену, которую устроили русские туристы. Наверняка заметка о происшествии попадет в завтрашнюю газету. Баронесса еще подумала, что слишком легкомысленно дала слово. От Валерии можно ждать чего угодно: ум с красотой – смесь взрывоопасная. Особенно у юной барышни.
23 февраля 1894 года,
среда, масленичная неделя
Вдова Ферапонтова была женщиной нрава столь редкого, что палец в рот не клади. Чего не рисковал делать ни муж ее, ныне покойный чиновник Ферапонтов, ни городовой Ревунов, которому судьба определила пост напротив дома вдовы. Никто не рисковал совать палец в рот беззащитной вдове. Без пальца останешься, и руку по локоть откусит. Такой уж характер пронзительный. Все, кто знал, не связывались с Ферапонтовой. А кто не знал, получали урок. В обиду вдова себя никому не давала. И в этот раз не собиралась спускать злодеям и душегубцам.
Обругав извозчика грабителем и удержав двадцать копеек из обещанного полтинника за то, что тряс по дороге, беззащитная вдова вошла в подъезд трехэтажного серого здания в Малом Гнездниковском переулке.
Здание, с виду неказистое, отмечалось полезным содержанием. На первом этаже располагался адресный стол, где о каждом жителе Москвы можно было навести справки. На втором – оплот спокойствия и порядка в городе, гроза всяческого беспорядка и беззакония – обер-полицмейстер полковник Власовский со своим кабинетом и канцелярией. А на последнем этаже, можно сказать, под крышей, ютилась сыскная полиция. Для которой было отдано помещение, состоявшее из приемной части на пять столов со стульями и табуретками, кабинета начальника сыска, не слишком просторного, но и не слишком тесного, а в самый раз, и закутка, огороженного стальными прутьями, для задержанных лиц. Именно на третий этаж вдова и направилась. Войти вот так запросто к обер-полицмейстеру со своей обидой даже она не решилась. Хотя в приемные часы обер-полицмейстера любой житель мог позволить себе подобное развлечение.
Войдя в сыскную, как по-простому называла Ферапонтова Сыскную часть Управления московской городской полиции, вдова огляделась и осталась крайне недовольна увиденным. Судя по всему, и в сыскной полиции старательно праздновали Масленицу.
Тут надо заметить, что раз в год Первопрестольная погружалась в безграничное веселье, о каком в столичном Петербурге не могли и мечтать. Последнюю неделю перед Великим постом, называемую Сырной или Мясопустной, весь народ московский, независимо от чинов, званий, сословий, службы, богатства или вероисповедания, праздновал Масленицу (по-старинному Масля́ницу). Праздновал так широко, что последствия были тяжкие. И ничего с этим поделать было нельзя. Ни архиерейские увещевания, ни распоряжения обер-полицмейстера, ни даже указы генерал-губернатора не действовали. Горожане объедались блинами, упивались и веселились, кто как мог. Перед Ферапонтовой предстали сейчас безобидные результаты празднования.
Один из чиновников сыска, самый юный, спал на сомкнутых стульях (заметим, что это был Актаев, который вечером не рассчитал своих сил). Другой, по виду старший, жадно пил из стакана, потирая живот и подливая из опустевшего графина (разумеется, Лелюхин, Василий Яковлевич, кто же еще). И даже самый приличный из них, не молодой и не старый, оперся головой о руку, тяжело дышал и обмахивался платочком. Кирьяков Леонид Андреевич вчера вечером был приглашен знакомым купцом на угощение и так объелся дармовыми блинами с икрой паюсной, икрой свежей зернистой, севрюгой, лососиной и прочими закусками, что не спал ночь. Но дурнота не оставляла.
