Убийство на Аппиевой дороге (ЛП) - Сейлор Стивен (книги .TXT, .FB2) 📗
- Всего шестеро? – Сам я до сих пор держал лишь одного единственного телохранителя – старого испытанного Белбо, которого оставил дома охранять Бетесду и Диану. Плохо лишь, что он действительно уже стар; а другие наши рабы вряд ли сумеют дать отпор, если дойдёт до погромов…
Я постарался отогнать недобрые мысли.
Опять приближающийся сзади топот. У этих факелов не было, и когда они поравнялись с нами, наши рабы, как по команде, сунули руки под плащи. Правило первое: опасайся людей, идущих ночью без факелов, ибо руки их свободны для кинжалов.
Но они пробежали мимо, не обратив на нас никакого внимания. Где-то впереди распахнулось окно в верхнем этаже, и голос прокричал.
- Аидова бездна! Что там стряслось?
- Они убили его! – отозвался один из тех, кто только что обогнал нас. – Подстерегли, зарезали, подлые трусы!
- Да кого убили?
- Клодия!
Человек в окне онемел на миг, а затем громко расхохотался. Заслышав смех, люди впереди остановились, как вкопанные.
- Плохо! – тихо сказал Эко. Я кивнул, но тут же сообразил, что он обращался не ко мне, а к рабам, для которых его слово послужило сигналом. Они теснее сомкнулись вокруг нас. Мы резко ускорили шаг.
- Ну и куда же вы так спешите? – Человек в окне едва мог говорить от смеха. – На пир боитесь опоздать?
Ответом ему был взрыв брани и гневные выкрики. Кое-кто уже стал искать камни. Даже на Палатине, в приличном квартале с хорошо мощёнными улицами и со вкусом выстроенными домами, попадаются расшатавшиеся, а то и валяющиеся просто так камни…
Смех в окне оборвался, сменившись вскриком.
- Уй! Вы, шлюхино отродье! – Ставни захлопнулись под градом камней.
Мы свернули за угол.
- Думаешь, это правда? – спросил я.
- Что Клодия убили? Скоро узнаем. Это ведь его дом – вон там, впереди? Смотри, сколько народу, и все с факелами. Потому-то я и выскочил из дому. Менениа заметила зарево и разбудила меня. Можно было подумать, что весь Палатин горит.
- И поэтому ты примчался? Испугался за старика отца?
Эко улыбнулся, но тут же снова помрачнел.
- У нас в Субуре на улицах не протолкнуться. На каждом углу кто-нибудь выступает с речью и собирает толпы народу. Люди стоят в дверях, шепчутся в подворотнях. Многие плачут, многие причитают в голос. И все идут на Палатин. Толпы поднимаются, как река во время дождей. И все твердят одно: Клодия убили.
Дом Публия Клодия – его новый дом, ибо он купил его и въехал лишь несколько месяцев назад – был одним из архитектурных чудес Рима. Или же одним из его архитектурных чудовищ. Всё зависело от точки зрения. Год от года дома богачей на Палатинском холме делались всё больше и роскошнее, поглощая маленькие дома, и соперничая друг с другом великолепием убранства. Особняк Клодия мог похвастаться стенами из цветного мрамора. При свете многочисленных факелов были отлично видны устроенные на склоне холма веранды с множеством колонн – из зелёного лакедемонского порфира; из египетского красного мрамора, испещрённого белыми крапинками, как шкура оленёнка; из жёлтого нумидийского мрамора с красными прожилками. Веранды эти, летом усаженные розами и оттого выглядящие теперь непривычно голо, окружали усыпанную гравием площадку перед домом. Тяжёлые железные ворота, обычно закрытые наглухо, стояли распахнутые настежь; но попасть внутрь нечего было и думать из-за множества громко причитающих плакальщиков, теснившихся на площадке. Те, кому не хватило места, стояли перед воротами.
Где-то за всей этой толпой, по ту сторону площадки, был вход в сам дом, раскинувшийся на вершине Палатинского холма, как маленький самостоятельный городок. Я знал, что с противоположной стороны есть ещё веранды и портики с многочисленными колоннами цветного мрамора. Дом вздымался перед нами, подобно небольшой горе из сияющего мрамора; освещённый изнутри и снаружи, застывший между затянутым тяжёлыми тучами небом и чадом от факелов.
- Ну, что, - обратился я к Эко, - мы узнали, что хотели. Клодия, скорее всего, и вправду убили, раз перед его домом собрались плакальщики. Ближе нам всё равно не пройти, так что давай-ка вернёмся по домам. В такое время лучше быть рядом с женой и детьми. Мало ли.
Эко кивнул, но, казалось, совершенно меня не слышал. Поднявшись на цыпочки и вытянув шею, он пытался разглядеть, что творится перед домом.
- Двери закрыты. Никто не входит и не выходит. Они просто толпятся и…
Внезапные выкрики прервали его.
- Дорогу! Дорогу!
Давка усилилась. Люди теснились, освобождая путь для появившейся процессии. Впереди, грубо расталкивая тех, кому не удалось убраться в сторону, шли гладиаторы. Они были настоящие великаны; в сравнении с ними рабы Эко выглядели тщедушными подростками. Говорят, далеко на севере, за Галлией, есть острова, где живут такие гиганты. У этих была очень светлая кожа лица и всклокоченные рыжие волосы.
Нас с Эко прижало друг у другу. Телохранителям удавалось держаться рядом. Кто-то наступил мне на ногу. Руки мои были прижаты к бокам; я не мог двинуться с места. Появились носилки. Поднятые на плечах носильщиков, которые были выше даже огромных гладиаторов, они плыли над толпой; и лишь полог из шёлка в бело-красную полоску чуть колыхался от потоков нагретого факелами воздуха.
Сердце моё пропустило положенный удар. Я хорошо знал эти носилки. Однажды мне самому довелось в них проехаться. Конечно же, она должна была появиться.
Носилки приближались. Занавески были плотно закрыты. Ничего удивительного. У неё наверняка нет ни малейшего желания видеть эту толпу; ещё меньше ей хочется, чтобы толпа видела её. Но когда носилки поравнялись с нами, мне показалось, что занавески чуть-чуть разошлись. Я вытянул шею, пытаясь хоть что-то разглядеть над головами носильщиков, но мешала игра света и теней. Может, мне действительно лишь показалось. Может, это тень так упала.
Внезапно я ощутил на плече тяжёлую руку. Эко поспешно оттащил меня назад, с дороги шедшего рядом с носилками гладиатора.
- Думаешь, это она? – прошептал он мне на ухо.
- Ну, конечно. Больше некому. Во всём Риме не найдёшь других таких носилок.
Разумеется, не я один узнал эти знаменитые красно-белые шёлковые занавески. В конце концов, здесь собрались приверженцы Клодия –вольноотпущенники, чьи права он защищал; бедняки, обязанные ему куском хлеба - ведь это он, в бытность свою трибуном, внёс законопроект о бесплатных раздачах казённого зерна для народа. Они горой стояли за Клодия, а он горой стоял за них. Не раз и не два они кидались бунтовать по первому его приказу. Они знали о нём всё – о его карьере, семейной жизни, скандальных похождениях – и готовы были в горло вцепиться его врагам. Они боготворили его. Их обожание могло не распространяться на его беспутную старшую сестру; но перед её носилками они расступились.
Кто-то в толпе назвал её имя; его стали повторять всё громче и громче, и вот уже вся толпа скандировала:
- Клав-ди-я! Клав-ди-я! Клав-ди-я!
Носилки проплыли между колоннами и оказались на площадке перед домом. Её телохранители могли бы расчистить путь силой; но в этом не было необходимости. Плакальщики благоговейно расступались. Волны людского моря расходились и тут же смыкались позади. Носильщики поднялись по ступенькам к входу. Высокие бронзовые двери, открывающиеся внутрь, распахнулись и закрылись. Занавески носилок были задёрнуты так, что никто не увидел выходящих.
Скандирование прекратилось, и стало до странности тихо.
- Значит, Клодий убит, - тихонько сказал Эко. – Как-то не верится, что его больше нет.
- Когда ты поживёшь с моё, то поймёшь, что все эти великие рано или поздно уходят. Чаще рано.
- Ну да, ну да. Но я имел в виду…
- Да я понял. Смерть некоторых – это как песчинка, упавшая в реку; она не тревожит водной глади. Смерть других - это уже как валун; вода выплёскивается на берег. А с очень немногими… - и я невольно вздохнул.
- Как упавшая с неба звезда, - договорил за меня Эко.
- Ну, будем надеяться, что до этого не дойдёт. – Но я сам не верил собственным словам.
