Венера из меди - Дэвис Линдсей (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
Он уловил меня за незначительной ошибкой в бухгалтерской отчетности: он утверждал, что я украл немного казенного свинца - а все, что я сделал, взял его, чтоб моя маскировка была достовернее. Я был готов выплатить деньги, что я получил в обмен на этот металл, если кто-нибудь потребовал бы их с меня. Анакрит не дал мне ни единого шанса, я был брошен в Латимию, и до сих пор никто не удосужился позвать судью, чтоб тот выслушал мои оправдания. Скоро сентябрь, большая часть судов не будет заседать, и все новые дела будут отложены до Нового года…
Я получил по заслугам. Когда-то я знавал лучшее занятие, чем плескаться в политической помойке. Я был частным информатором. За пять лет я не занимался ничем более опасным, чем разыскивать неверных супругов и торгашей-мошенников. Счастливое время: прогуливайся себе туда-сюда по солнышку и помогай торговцам с их семейными неурядицами. Некоторые из моих клиентов были женщинами (а кое-кто из них были весьма привлекательны). Кроме того, частные клиенты платили по счетам. (В отличие от дворца, который придирался из-за каждых невинных расходов.) Если мне когда-нибудь удастся вернуть себе свободу, то перспектива снова работать на себя самого, была весьма привлекательна.
Три дня в тюрьме испортили мой беспечный характер. Мне было скучно. Я становился все более угрюмым. Так же я страдал и физически: рана в боку от меча - одна из тех небольших телесных ран, которые воспаляются в самое неподходящее время. Моя мать присылала мне горячие обеды, чтоб скрасить мою жизнь, но тюремщик забирал себе все мясо. Два человека пытались вытащить меня, оба одинаково безуспешно. Один из них был дружественно настроенным ко мне сенатором, он пытался донести весть о моем положении до Веспасиана, в ему аудиенции было отказано стараниями Анакрита. Другой мой друг - Петроний Лонг. Петроний, командир Авентинской стражи, пришел в тюрьму с амфорой вина под мышкой и попытался действовать через тюремщика - только, чтобы найти себя лежащим прямо посреди улицы с разбитой амфорой. Анакрит сумел отравить даже наши обычные соседские дружественные услуги друг-другу. Так, благодаря ревности главного шпиона, все выглядело, будто я никогда не смогу вновь стать свободным гражданином…
Дверь распахнулась. Голос проскрипел: "Дидий Фалько, кто-то тебя любит несмотря ни на что! Поднимай свою задницу и вали отсюда…"
Когда я с трудом поднимался, крыса пробежала по моей ноге.
II
Мои неприятности закончились, отчасти.
Когда я ковылял через приемную, тюремщик закрывал тяжелую шнурованную сумку, улыбаясь, как будто это был день его именин. Даже его грязных помощников, казалось, впечатлил размер взятки. Мигая от дневного света, я разглядел маленькую, тощую, прямой фигурку, которая встретила меня с презрительным фырканьем.
Римское общество справедливо. Существует множество провинциальных болот, где префекты держат своих преступников в цепях, обрекая их на пытки, если другие развлечения надоедают. Но в Риме, если ты совершил ужасный проступок - или, как дурак, признался - каждый подозреваемый имеет право найти того, кто за него поручится.
– Привет, мам!
Было бы грубо пожелать себе вернуться обратно в камеру к крысе.
Выражение ее лица обвиняло меня в том, что я такой же дегенерат, как и мой отец, хотя даже мой отец (который сбежал с рыжей бабёнкой и оставил бедную ма с семью детьми) никогда не позволил бы себе оказаться в тюрьме… К счастью, моя мать превыше всего ставила честь семьи, чтобы высказать, что она обо мне думает, при посторонних, поэтому она вместо этого просто поблагодарила тюремщика за заботу о сыночке.
– Анакрит, кажется, забыл о тебе, Фалько! – тюремщик надо мной издевался.
– Таково было его намерение, по-видимому.
– Он ничего не говорил об освобождении под залог до суда…
– Он ничего не говорил и о самом суде, – прорычал я. – Держать меня без суда столь же незаконно, как отказать в освобождении под залог!
– Ну, если он решит выдвинуть обвинения…
– Только свистни! - заверил его я. – Я вернусь, выглядя невинным в свою камеру прежде, чем вакханка дважды стукнет в свой бубен.
– Точно, Фалько?
– Разумеется! – я получал наслаждение от вранья.
На улице я сделал глубокий вдох свободы, о котором сразу пожалел. Это был август. Мы стояли перед Форумом. Вокруг трибуны атмосфера была почти столь же душной, как в недрах Латимии.
Большинство аристократов сбежало от этой духоты в летние виллы, но для тех из нас, кто принадлежал к более грубому сословию, жизнь в Риме замедлилась до полусонного состояния. Любое движение в такую жару было невыносимо.
Мать осмотрела своего сынулю-рецидивиста, глядя без всякого восторга.
– Просто недоразумение, ма… - я попытался стереть со своего лица досадливое выражение; частному информатору с крутой репутацией быть спасенным своей мамочкой, как-то несолидно.
– Кто обеспечил столь солидный выкуп? Елена?
Я спросил, имея в виду свою подругу, с избытком наделенную всяческими достоинствами, которую мне удалось приобрести шесть месяцев назад, взамен прежней череды потертых циркачек и цветочниц.
– Нет, залог оплатила я; Елена побеспокоилась об оплате твоего жилища…
Мое сердце упало от такой солидарной поддержки со стороны женщин, что-либо значащих в моей жизни. Я знал, что за все придется заплатить, и не только деньгами.
– Не беспокойся о деньгах.
Тон моей матери свидетельствовал, что с таким сыночком, как я, ей приходится все свои с сбережения держать постоянно под рукой.
– Пошли со мной домой, тебя дожидается отличный обед…
Она, должно быть, планировала цепко держать меня под стражей; а я планировал быть вольной птицей.
– Мне нужно увидеться с Еленой, ма…
В обычной ситуации было бы неразумно для холостяка, которого только что выкупила из тюрьмы его маленькая старая мамочка, сообщить о намерении сбежать к другой женщине. Но моя мать кивнула. Во-первых, Елена Юстина была дочерью сенатора, так что посещение таких высокопоставленных дам считается привилегией для подобных мне, а не, как обычно выражаются матери, развратом. Кроме того, вследствие несчастного случая на лестнице, у Елены только что случился выкидыш, мы потеряли нашего ребенка. В глазах всех моих родственниц я, по-прежнему, выглядел безрассудным бездельником, но, ради Елены, и большинство с этим согласится, в настоящее время я был обязан посещать ее при каждой возможности.
– Пойдем со мной! - стал настаивать я.
– Не будь дураком! – моя мать подняла меня на смех. – Это тебя Елена хочет видеть!
Новость не придала мне уверенности.
Ма жила у реки, за Эмпорием 16. Мы медленно пересекли Форум (чтобы подчеркнуть, как ее сгорбило от невзгод, которые я ей причинил), и она отпустила меня на волю у моей любимой бани, что стоит за храмом Кастора 17. Там я отмылся от тюремной вони, переоделся в запасную тунику, которую я оставил в гимнасии на всякий непредвиденный случай, и нашел брадобрея, которому удалось сделать меня выглядящим более респектабельно (если смыть всю кровь от порезов, что он мне нанес).
Я вышел, все еще чувствуя, что лицо у меня, от сидения взаперти, серое, но уже гораздо более расслабленный. Я шел к Авентину, расчесывая пальцами свои влажные кудри в тщетной попытке придать себе вид жизнерадостного холостяка, который еще может разбудить страсть в женщине. И тут случилась беда. Слишком поздно я заметил парочку мускулистых парней с сомнительной репутацией, которые стояли напротив портика так, чтобы они могли демонстрировать свои мышцы всем, кому приходилось идти по их стороне улицы. Они носили набедренные повязки, и кожаные подвязки на коленях, запястьях и лодыжках, чтобы выглядеть круто. Их высокомерие было ужасно знакомо.
– О, смотрите - это Фалько!
– О, чаячье дерьмо - Родан и Асиак!
