Комиссар Его Величества - Кайл Дункан (полные книги .txt) 📗
– Вот ты на нем и поедешь, – сказал я, – а я возьму твоего.
Мой помощник обескураженно осклабился, но воспринял поражение со стойкостью настоящего спортсмена. Приготовленный для меня конь и в самом деле был хоть куда. Но зато лошадь моего помощника оказалась гораздо спокойнее. Впереди предстоял долгий переход, и я был рад, что не придется воевать с норовистым жеребцом.
Мы немедленно отправились в путь. Отряд вытянулся в длинную колонну по двое: сто пятьдесят превосходных степных всадников под командой морского офицера! Интересно, как бы они себя повели, если в узнали, что офицер этот из Британского Королевского флота.
– Ты из вахмистров? – спросил я.
– Так точно, товарищ комиссар.
– Фамилия?
– Кознов.
– Ясно. До Тобольска далеко?
– Двести верст.
Это расстояние соответствовало примерно ста тридцати милям, поскольку русская верста равняется двум третям английской мили. Седло оказалось деревянным и весьма жестким. К тому же я давненько не ездил верхом. Стало ясно, что в Тобольск я приеду со стертым задом и походка у меня будет соответствующая. Очень некстати, ибо по прибытии мне понадобится максимум величественности и авторитетности, а в России человек со стертым от верховой езды задом считается верхом комизма.
Вновь опускаю подробности перехода. Мы скакали, мы ели, мы кормили лошадей, мы устраивали короткие привалы, мы скакали дальше. В Тобольск отряд вступил ранним утром 22 апреля. Я сразу же отправился к дому губернатора, где содержалась под стражей императорская семья. Нас уже ждали – даже снег не в силах заглушить топот копыт ста пятидесяти лошадей. Отряд был замечен еще издалека.
У ворот я натянул поводья и велел часовому вызвать старшего командира, бывшего полковника Кобылинского.
Часовой спросил, кто я такой и чего мне надо.
– Скажи ему, Яковлев из Москвы прибыл. Комиссар. По заданию Центрального Исполнительного Комитета!
Затем я спешился и приказал Кознову разместить и накормить людей. Полковник Кобылинский появился почти сразу же. Я был наслышан о нем, а потому посмотрел на этого человека с интересом. Он был высок ростом, розовощек, но седые бакенбарды выдавали настоящий возраст полковника. В последние месяцы Кобылинский, как и его бывший государь, находился в куда менее завидном положении, чем прежде. Когда-то этот офицер служил комендантом Царскосельского дворца. Керенский отправил его в ссылку вместе со свергнутым императором. Но охраной полковник командовал лишь номинально. Ни одного из красавцев лейб-гвардейцев здесь не осталось. По приказу Свердлова охрана состояла из двух сменявших друг друга подразделений: первое – из западносибирского города Омска, а второе – так называемые красногвардейцы из Екатеринбурга. Они-то и представляли наибольшую опасность для Романовых, как, впрочем, и для меня.
– Комиссар Яковлев, – громко представился я и протянул свой мандат. – Вот указания Центрального Комитета.
– Кобылинский.
Полковник взглянул на меня сверху вниз, щелкнул каблуками и взял бумагу. Сзади к нему подошел еще какой-то субъект и тоже стал читать, глядя полковнику через плечо.
– А вы кто такой? – спросил я.
– Я представляй Уральский Совет, вот я кто такой. Больше он не произнес ни слова, а прочтя бумагу, развернулся и ушел. Его поведение мне совсем не понравилось.
– Пожалуйте внутрь, – сказал Кобылинский, беря меня за локоть. – Вам нужно подкрепиться. Пойдемте-пойдемте, о ваших людях позаботятся.
Он накормил меня завтраком. Хлеб был свежевыпеченным, еще теплым, кофе – горячим, лишних вопросов Кобылинский не задавал. Я бы получил от завтрака подлинное наслаждение, если бы дважды меня не прерывали представители обоих охранных подразделений, желавшие самолично изучить мои документы. Вновь появился субъект, которого я видел у ворот. Еще раз изучив мандат, он тихо спросил:
– Вы прямо от товарища Свердлова?
– Да.
– Видели его?
– Да.
– Еще кого видели?
– Товарища Ленина. И товарища Троцкого.
Он кивнул и усмехнулся.
– Но теперь ты за Уралом, приятель. И не забывай об этом.
После чего вновь удалился.
– Кто это? – спросил я у Кобылинского.
– Рузский. Из Екатеринбурга. Член Уральского Совета. Больше я ничего про него не знаю. Иногда он называет себя Бронаром.
– Расскажите-ка мне о бывшем царе. Он здоров?
– Да.
– А семья?
– Они тоже здоровы, за исключением сына. Вы же знаете, что у мальчика гемофилия. У него часто случаются обострения. Сейчас Алексей как раз поправляется после недавнего приступа.
Эта новость меня встревожила.
– Мальчик лежит в постели?
– Да. И это продолжится еще по меньшей мере несколько дней. У него сильные боли.
Кобылинский достал табак и бумагу, и мы скрутили себе самодельные сигареты на русский манер. Но покурить спокойно нам не дали – в дверях вновь возник Рузский. Он не постучал, просто вошел внутрь в сопровождении солдат и заявил:
– Ваше появление здесь, товарищ, требует объяснений.
Последовала дискуссия, в которой главным образом принимали участие красногвардейцы. Я же всего лишь сообщил им, что мое задание совершенно секретно. Его суть я смогу изложить им только позднее, когда наступит время.
Рузский явно подозревал меня в чем-то и не делал тайны из своих подозрений. Если екатеринбургские большевики и в самом деле отличались воинственностью, как говорил Свердлов, то Рузский явно был из числа самых оголтелых.
– Бумаги можно и подделать, – сказал он, глядя на меня в упор. Голос у него был тихий, но весьма угрожающий. – Разве кто-нибудь из нас видел, как подписывается товарищ Свердлов?
Этот тип отличался поистине маниакальной подозрительностью. Он стал распространяться о заговорщиках, только и думающих, как спасти Романовых. Потом принялся разоблачать предателей дела революции, находящихся прямо здесь, в этом доме. Да и весь Тобольск, если верить Рузскому, кишел изменниками. В комнате появились новые люди, я почувствовал, что назревает конфликт. Омичи против екатеринбуржцев. Вновь прибывшие, слушая разглагольствования Рузского, скептически поджимали губы и качали головами. Было ясно, что член Уральского Совета хочет убить царя, причем как можно быстрее, пока императора не освободили белые, немцы или предатели из Москвы.
– Всю их семейку нужно истребить! – требовал Рузский.
– Революция не убивает женщин и детей, – ответил на это один из омичей.
Тогда Рузский накинулся на меня:
– Что это за новоявленный комиссар? Он утверждает, что прибыл сюда по приказанию товарища Свердлова, а в чем состоит его задание, не сообщает!
Я решил, что пора и мне включиться в разговор.
– А вы слышали об изобретении, которое называется «телеграф»? – поинтересовался я. – Пошлите телеграмму товарищу Свердлову.
– У нас тут телеграфов нет, – парировал он. – Тут тебе не Москва, а Сибирь. Ближайший телеграф в Тюмени.
– Ну что ж. Вот и отправляйся в Тюмень. Коня мы тебе дадим.
Почему-то это мое замечание вызвало взрыв хобота у омичей. Рузскому говорить больше не дали – свистом и криками заставили его убраться из комнаты.
Поняв, что большинство собравшихся на моей стороне, я воспользовался моментом и объявил, что по указанию товарища Свердлова их жалованье отныне увеличено. Кроме того, я сказал, что хотел бы поговорить с членами солдатского комитета. В комнате остались пятеро, остальные вышли, в том числе и Кобылинский.
– Я действительно прибыл сюда в связи с делом Романова, – начал я. – Я должен увезти его отсюда.
Члены комитета нахмурились, в том числе и омичи.
– Как по-вашему, – продолжил я, – представляет ли бывший царь какую-нибудь ценность для России? Ну-ка, скажите! Все отрицательно покачали головами.
– Нет, никакой.
– В том-то и дело. Но есть силы, для которых он ценен. В обмен на царскую семью нам обещают такое количество оружия, что им можно будет вооружить целую армию.
– Так-то оно так, – кисло ответил один из екатеринбуржцев, – а потом эта армия возьмет и вновь посадит его на трон.
