Бесы Черного Городища - Мельникова Ирина Александровна (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt) 📗
– Не убивали мы! – запричитала Акулина и закрыла лицо руками. – На кресте побожусь, не убивали!
– А кто убивал? – спросил вкрадчиво Иван и, отпустив ее, присел на лавку, не спуская взгляда с подозреваемых. Мельник угрюмо смотрел в пол, сцепив руки на коленях. Мельничиха, привалившись спиной к стене, испуганно взирала на сыщиков, прикрыв лицо краем платка.
– Я спрашиваю: кто из вас убивал? – рявкнул Иван и стал медленно подниматься с лавки. – А ну не запираться мне! Говори как на духу, иначе отвезу в город, там по-другому спросят!
– Не убивали мы, – глухо сказал Петухов. – Месяц или чуть поболе того Гришка за плотиной шлялся и наткнулся на яму, где барышню эту закопали. Видно, день всего прошел или два. Холода стояли, так что с ней ничего не случилось. Но собаки учуяли, копать стали... Гришка прибежал в дом, вопит во весь голос, в штанах мокро, а мы ниче уразуметь не можем на пару с Ванькой, работником. Побежали к тому месту, где собаки копали, а они уже труп наполовину отрыли, только тогда мы и расчухали, что к чему. Я хотел в полицию заявить, а Ванька меня уверил, что в покое нас тогда не оставят. Вот и бросили мы убитую в воду... – Мельник удрученно покачал головой. – А она возьми через два дня и всплыви. Вот и пришлось в мешок ее сызнова заталкивать да камни привязывать... Думал ужо, избавились, а оно вон как получилось, створ забило... Пришлось в подмогу мужиков с хутора звать, а они того, мешок-то из воды подняли.
– Говоришь, Ванька посоветовал труп в воду спустить? А в мешок кто ее прятал, тоже он? – спросил Алексей и пояснил Вавилову: – Тезка твой, больше полгода в работниках на мельнице жил, а после прихватил двух лошадей с телегой и сбежал.
– Понятно, – кивнул Иван и внес свою лепту в допрос Петухова: – Жернова работник посоветовал приспособить вместо груза?
– Он, он посоветовал, – с готовностью закивал мельник. – Сам и веревки принес. Те, что в сенях висели.
– А Иван этот, работник твой, случайно, не хвастался, что матросом служил или, может, на торговых судах плавал? – поинтересовался Алексей.
– Нет, слова не было... – пожал плечами мельник. – Он не говорил, я не спрашивал. – И вздохнул. – Шибко хороший работник был, кабы не жулик.
– А чулки и башмаки кто с убитой снял? – спросил Иван.
Мельник отвел глаза, потом с неохотой произнес:
– Акулина, язви ее в душу. Она следом прибежала. Думала, Гришка что утворил. Она за ним, как квочка за цыпленком. Лучше бы... – Петухов крякнул и с укоризной посмотрел на Алексея. – Не со зла это, а от бедности нашей. Хотелось дочку побаловать.
– Тьфу на тебя! – не выдержал и сплюнул прямо на пол пристав. – Грех на душу взяли, а раскаяния ни на грош. Потому, видно, Капка и сбежала от вас, подальше от таких подарков.
– Что ты, охальник, плетешь? – взвилась вдруг на дыбы мельничиха. Одутловатое лицо ее пошло красными пятнами, а сильно косивший глаз и вовсе сместился к переносице. И Алексей подумал, что ни так уж она покорна и запугана, как показалось вначале. Упоминание о дочери заставило ее забыть о том, что не следует перечить начальству, тем более приставу, от которого многое зависело в уезде, в том числе и то, удастся ли мельнику отделаться малой кровью или пережить весьма серьезные неприятности. Недоносительство полиции о совершенном уголовном преступлении могло повлечь нешуточное наказание. И мельнику, и Акулине грозило самое меньшее по шесть-семь месяцев арестантских рот каждому за преднамеренное укрывательство трупа.
Алексей склонялся к тому, что их следовало примерно наказать в любом случае. И никакой жалости и сострадания при этом не испытывал: уж слишком гнусные людишки сидели перед ним. Именно людишки, а не люди, жалкие, корыстные, посмевшие в здравом уме и при памяти раздеть труп, к тому же пролежавший несколько дней в земле, чтобы после подарить вещи убитой собственной дочери.
А мельничиха, растрепанная, со сжатыми кулаками, подступала к приставу:
– Чего тебе Капка далась? Девка здесь ни при чем! Уехала и уехала, како твое дело?
– Ты, Акулина, ори, да знай меру! Я здесь власть, и знаю, как эту власть употребить противо таких кликух! – Тараканов снова сплюнул на пол и прикрикнул: – А ну уймись, мне до твоей Капки сроду делов не было! К слову пришлось, а ты ишь как взвилась!
– Затихни, Акулька! – рявкнул мельник. – Что к его благородию цепляешься? В холодную захотела? Так там и останешься, вызволять не буду ни за какие коврижки.
Баба столь же мгновенно, как и принялась кричать, замолчала, села на лавку и забилась в угол, поглядывая исподлобья на полицейских.
А мельник виновато сказал приставу:
– Извиняй, Гаврила Семеныч, дура баба, чего с нее взять?
– Строгий ты мужик, Петр Евдокимыч, – проворчал, успокаиваясь, Тараканов, – а волю бабе большую дал. Что ж она поперед тебя выскакивает? Или ты уже не хозяин в доме?
– Ладно вам! – прикрикнул на них Вавилов. – После выяснять будете, кто здесь хозяин. Отвлекаетесь на пустяки, а толку пока никакого! Вон, светает уже. – Он посмотрел на мельника. – Яму ту показать сумеешь, в которой труп нашли?
– Сумею, сумею, – затряс Петухов головой, а Алексей отметил, что при этом он изрядно оживился. Одно из двух: или его порадовало то обстоятельство, что Иван вернул разговор в прежнее русло, или то, что сыщики покинут его дом. Тогда Алексей решил после осмотра ямы непременно вернуться и обыскать, не торопясь и более тщательно, и дом, и подворье. Возможно, обнаружится кое-что более интересное, чем вещи убитой женщины.
– Лопаты на всякий случай захвати, – приказал Вавилов и, когда мельник вынес за ворота два заступа, спросил: – А зачем ты к себе в помощники работника взял, когда на яму отправился?
– Так ведь боязно было! – пожал тот плечами. – Кто его знал, из-за чего Гришка так орал! Притом собаки там оставались. Они на воле только Гришку и слушаются. А Ваньку они шибко боялись, как завидят, сразу в визг и забиться куда подальше старались. У меня пес был, Заграй, не приведи господь, лютый какой, а перед Ванькой на брюхе ползал. Правда, сгинул вскорости. Гришка по всей округе искал, неделю с горя ревел белугой, да только сбежал пес, может, потому что шибко Ваньку пужался?
– Он что же, бил собак? – спросил Вавилов.
– Нет, пальцем не трогал, сам не пойму, пошто им страх такой внушал! – ответил мельник и вытянул руку в сторону заросшего сухим бурьяном холма. – Вон где барышню нашли. Там, за горкой, чуть дальше балка, и ручей бежит, а за балкой как раз яма. Мы ее с Ванькой камнями завалили, чтобы собаки не копали. Первое время их палками оттуда гоняли.
– Яма-то совсем в другом конце от того места, где следы обнаружили, – произнес сквозь зубы Иван так, чтобы слышал один Алексей. – Выходит, зря мы вчера под дождем хвостались?
Они только что миновали плотину и шли по сырой от росы траве в направлении холма, который одиноко возвышался над степью. И Алексей подумал, что это наверняка какой-то древний могильник. Валявшиеся у его подножия плоские плиты песчаника подсказали, что его догадка не лишена основания: камни явно были обработаны человеком. Ни тропок, ни дорожек, никаких следов не вело к кургану, лишь на дне балки, вдоль вяло текущего, забитого песком ручья, да на ее глинистых склонах их было в изобилии. Как объяснил мельник, здесь водилось много сусликов, за которыми охотились собаки. И правда, повсюду виднелось множество отпечатков собачьих лап, босых человеческих ног, скорее всего дурачка Гришки, и разрытых нор.
– Ты что ж, Петухов, не кормишь свою собачню? – поразился Иван. – Сами, что ль, корм добывают?
– А пошто их кормить? Прорву ненасытную? Сами себе жратву находят, на то они и собаки. Крыс давят да сусликов, зайцев, бывало, тоже рвали... Оттого они злее, ежели хозяин не кормит, – совершенно спокойно пояснил мельник. – В наших краях завсегда так. Что кошка, что собака, сами пропитание должны отыскать!
– Ну-ну, – произнес Иван и покосился на Алексея, – надо мне Варьку тоже на самодобычу перевести, а то зажралась, от домашней еды отворачивается. Зажирела собачонка, избаловалась!
