Исповедь монаха - Питерс Эллис (лучшие книги txt) 📗
— И вы не должны опасаться, братья, как не опасаюсь этого я, — продолжал тем временем Сенред, — что Элисенду не будут холить и лелеять в ее новом доме. Еще два года назад юный Перронет просил у меня ее руки, но в ту пору сестра и слышать не хотела о замужестве. Он терпеливо ждал, когда она передумает, и дождался.
— А как относится к его сватовству госпожа Эмма? — спросил Кадфаэль.
— Мы обсуждали, что делать, втроем, и все вместе пришли к единому решению, поскольку не видим иного выхода. Знаешь, когда вчера вечером я увидел вас у своего порога, точнехонько накануне приезда жениха Элисенды, — я решил, что сам господь посылает мне знамение. Останься до завтра, брат — преподобный отец! — и соверши над ними обряд венчания.
Хэлвин медленно, с трудом разжал стиснутые руки и, будто терзаемый невыносимой болью, с усилием перевел дыхание. Его голос прозвучал еле слышно:
— Я остаюсь. И совершу обряд венчания.
— Хочу верить, что поступил правильно, согласившись, — сказал Хэлвин, когда они вернулись к себе в комнату. Однако Кадфаэль почувствовал, что Хэлвин говорит это скорее себе и не собирается делить с ним и тем более перекладывать на него тяжкий груз ответственности за свое решение. Помолчав немного, Хэлвин заговорил вновь: — Мне слишком хорошо известно какие опасности таит чрезмерная близость, а ведь их случай еще более безнадежен, чем мой… Кадфаэль, у меня такое ощущение, будто прошлое постоянно возвращается ко мне. В этом есть какой-то высший смысл. Все это неспроста. А что если мое падение с крыши должно было открыть мне глаза на то, как низко я пал и заставить меня восстать, возродиться для новой праведной жизни? Что если мне суждено было очиститься душой, лишь превратившись в калеку и предприняв паломничество, которого я страшился, пока был здоров и полон сил? Что если сам господь внушил мне мысль отправиться в это странствие, сделал меня своим орудием, для того чтобы спасти чью-то заблудшую душу? Уж не само ли провидение направило нас в Вайверс?
— Я бы сказал проще: нас загнала сюда непогода, — рассудительно отозвался Кадфаэль, вспоминая вчерашнюю неистовую метель и мерцание гостеприимного огонька в мутной зыбкой мгле.
— Удивительно и то, что мы появились здесь так вовремя, как раз накануне приезда жениха. Роптать бесполезно, остается верить, что я избран исполнить волю господа, — не слушая Кадфаэля, продолжил Хэлвин. — Знаешь, брат, эти женитьбы в старом возрасте нередко приводят к печальным последствиям. Ну откуда этим детям было знать, что они племянник и тетя, что их нежная страсть — от лукавого? Обидно, когда истинная любовь тратится понапрасну.
— Не думаю, что ты прав. Сдается мне, напрасной любви не бывает, — сказал Кадфаэль. — Но я очень рад, что мы останемся здесь еще на день-два. Тут уж я спорить не буду, это действительно случилось весьма вовремя.
Хэлвину и впрямь было жизненно необходимо набраться сил перед обратной дорогой в Шрусбери, ведь он довел себя уже до полного изнурения. Посему Кадфаэль оставил его отдыхать, а сам отправился взглянуть при свете дня, что из себя представляет манор Вайверс. День был опять облачный и ветреный, но не такой холодный, как накануне. Неожиданно пошел мелкий моросящий дождь, но тут же и прекратился.
Слуги во дворе без излишней суеты занимались будничными делами, приятно было посмотреть на их спокойную, слаженную работу. Кадфаэль дошел до ворот, остановился и принялся рассматривать дом Сенреда Вайверса. Под крутой крышей над соларом виднелись окна, вероятно там наверху находились комнаты для гостей и, скорее всего, как раз сейчас одну из них убирают к приезду жениха. Беднягу Хэлвина, а с ним и Кадфаэля, заботливый внимательный Сенред поместил внизу, в жилом этаже.
За изгородью начинались поля, невысокие холмы, тут и там виднелись небольшие рощицы. Как только погода установится, все зазеленеет. Почки уже набухли и только ждут тепла. В ложбинах и под деревьями снег еще не растаял, но лежать ему осталось недолго: сквозь облака уже начало пробиваться солнце.
Кадфаэль заглянул на конюшню, там царил идеальный порядок. Конюхи с гордостью продемонстрировали любознательному монаху своих лошадок. На псарне Кадфаэля тоже встретили очень приветливо. И здесь не к чему было придраться, все сияло чистотой. В отдельной загородке на свежей соломе лежала сука с шестью щенятами, им было по месяцу или чуть больше. Кадфаэль не удержался и взял на руки одного из щенков. Его мать отнеслась к этому вполне благосклонно — кому ж не приятно, когда восхищаются их детьми. Маленькое теплое тельце восхитительно пахло молоком, и Кадфаэль не без сожаления положил щенка обратно к матери под бочок. И тут позади него раздался чей-то спокойный голос:
— Это ты будешь венчать меня?
В дверях стояла она. Опять Кадфаэль смотрел на нее против света и видел лишь силуэт, опять девушка показалась ему значительно старше, так уверенно и невозмутимо она держалась, ее возраст выдавал лишь звонкий чистый голос. Элисенда Вайверс не спешила принарядиться к приезду жениха. В темно-синем домашнем шерстяном платье, с небольшой бадейкой, полной теплого мясного варева, она пришла кормить собак.
— Это ты будешь венчать меня? — повторила она свой вопрос.
— Нет, — выпрямившись сказал Кадфаэль, — тебя будет венчать брат Хэлвин. Я не рукоположен в священники. Впрочем, никогда к этому и не стремился.
— Значит, это тот, который на костылях, — задумчиво проговорила Элисенда. — Мне жаль его. Надеюсь, наши слуги хорошо о нем заботятся. Ты слышал о моем замужестве? Слышал, что сегодня приезжает мой жених?
— Твой брат рассказал нам об этом, но есть вещи, которые можешь знать только ты. Только тебе известно, по своей ли воле ты вступаешь в этот брак, — ответил Кадфаэль, внимательно вглядываясь в юное девичье лицо.
Элисенда ответила не сразу, но не оттого, что испытывала какие-то колебания, скорее, в эти несколько секунд она старалась составить себе представление о человеке, заговорившем с ней на столь деликатную тему. Ее большие серьезные глаза испытующе смотрели на Кадфаэля. Самой ей скрывать было нечего и его взгляда она не боялась. Если бы Элисенде почудилось в его вопросе простое праздное любопытство, она не колеблясь уклонилась бы от ответа, сумев проявить при этом подобающую учтивость. Но она ответила.
— Если считать, что взрослые люди свободны в своем выборе, — сказала она, — тогда я отвечу тебе, да, я добровольно согласилась на этот брак. Существуют какие-то нормы, которым должно подчиняться. А кроме того, наши близкие тоже имеют свои права и надобности. Все мы связаны и зависим друг от друга. Скажи брату Хэлвину… — впрочем, мне следует называть его отец Хэлвин, — чтобы он не терзался сомнениями. Я знаю, что делаю. И никто меня не заставляет.
— Я передам ему твои слова, — ответил Кадфаэль, — но все равно, мне кажется, ты согласилась на этот брак из-за других, а не из-за себя.
— Тогда скажи ему, что я по доброй воле и по своему собственному желанию предпочла согласиться на этот брак ради других.
— А как же твой будущий супруг?
Ее губы дрогнули. Думы о Жане де Перронете, несомненно, терзали ее, подрывая уверенность в правильности принятого решения. Элисенда понимала, что никогда не сможет дать ему в полной мере того, что он заслуживает. Сенред вряд ли сказал жениху, что согласие Элисенды вынужденное и сердце ее отдано другому. И у нее язык не повернулся сказать Жану, что она не любит его, как должна бы любить жена мужа. Сия тайна известна только Вайверсам. Оставалось лишь надеяться, что с годами любовь все-таки придет, и не исключено, жизнь у этой пары сложится даже лучше, чем у многих других, но блаженство истинного любовного союза уготовано не им.
— Я всемерно буду стараться не обмануть его ожиданий, — твердо ответила Элисенда. — Жан заслуживает самого лучшего и я сделаю для него все, что смогу.
Не было смысла говорить ей, что, скорее всего, этого окажется недостаточно — она и так все знала и мучилась тем, что вынуждена вводить в заблуждение своего будущего супруга. Может статься, эта неожиданная беседа в полутемной псарне вновь возродила глубоко запрятанные в душе Элисенды горькие сомнения. Незачем терзать ей сердце, если невозможно облегчить ее участь.
