Лабиринт Ванзарова - Чиж Антон (онлайн книга без TXT, FB2) 📗

Плакать Ариадна не умела. Она пыталась осознать, насколько велика катастрофа. Размыслив, сочла, что еще не все потеряно. Старинное зеркало не вернешь. Значит, будет другое. Сейчас есть дела поважнее.

Сунув Гортензии платочек, Ариадна приказала успокоиться, ехать домой, ждать вестей. Об остальном позаботится она.

Заботясь о душевном здоровье пациентов, прочими удобствами их не баловали. Четкий распорядок дня и правила поведения больных подкреплялись строгостью обстановки. В лечебных целях, разумеется. Потому отличие больницы от тюрьмы было не слишком заметно тому, кто побывал и там, и там. Здесь имелось даже тюремное отделение для тех, кто попал под судебное разбирательство, и присяжные требуют выяснить: подозреваемый порубил жену топором, потому что умалишенный или хитер?

Палата, в которую привел доктор Успенский, вполне годилась для ареста. Металлическая дверь запиралась на крепкий замок и наружный засов, стены выкрашены в мышино-серый цвет, окно заделано двойной решеткой так, что рукой до свободы не дотянуться. Тусклая лампочка над дверью сидела птичкой в клетке. В прямоугольном помещении размером три шага в длину имелось две кровати. Левая была пуста, матрас свернут. Напротив находился человек, закрытый под горло больничным одеялом. Голова его провалилась в подушку. Из продавленной ямки торчали пики рыжих волос. В глазах его бурлила ненависть. Лежал он тихо и прямо, как послушный мальчик. Одеяло скрывало ремни и матерчатые жгуты, которые держали в покорности. Ванзаров помнил их ласковые объятия.

– Вот наш герой, – проговорил Успенский. Он держался позади, будто опасался, что пациент порвет вериги и бросится на него.

– Сергей Николаевич, вы позволите?

Намек вежливый, но прямой. Доктор замялся, но отступать было поздно, он разрешил пять минут. Обещал ждать в коридоре, мало ли что. Дверь прикрыл так, что осталась достаточная щель подслушивать.

Ванзаров взялся за спинку стула, обнаружив, что ножки накрепко приделаны к полу. Пришлось подчиниться больничному порядку. Прежде чем сесть, отдал поклон и представился официально.

– Господин Котт, ваш доктор довольно подробно рассказал, что с вами случилось. Позволите задать несколько вопросов?

По лицу, торчащему над одеялом, было трудно составить мгновенный портрет. Лишь отдельные детали: больному более тридцати лет, вполне здоров, не считая шишку на лбу, не злоупотребляет крепкими напитками, цвет волос намекал на ирландские корни, а торчащая шевелюра говорила о взрывном, неустойчивом темпераменте. В сочетании с костюмом в желто-красную клетку, который показал Успенский, господин Котт, вероятно, натура нервная, неуравновешенная, подверженная истеричным поступкам.

Взгляд сверлил, но губы стиснуты.

– Насколько я понял, вы путник, – продолжил Ванзаров. – Странствуете между мирами. Прибыли к нам из иного мира, вошли не слишком удачно: ударились о ствол елки на Сенатской площади. Могу узнать, почему выбрали для визита елочный базар?

Молчание.

– Из какого мира к нам прибыли?

Молчание.

– Ваш мир можно назвать четвертым измерением?

Снова молчание. Только губы сжались, побелев.

– Повторили опыт Карла Целльнера и Генри Слейда?

Никакого ответа. Глаза светились яростью. Этот блеск Ванзаров знал. Так отчаянный разбойник, пойманный и скрученный, бросает молнии в бессильной злобе. Охотники говорят, что у матерого волка, которого стреножили, такой же взгляд: разорвал, если бы пасть не связали.

– Господин Котт, у меня нет желания сделать ваше положение хуже, чем оно есть. Помочь вам не смогу. Говорю честно, как есть, – он следил за выражением лица. Нет, не пробиться. – По некоторым причинам мне важно понять, насколько возможны переходы между мирами или четвертым измерением. Мои знания в этом вопросе ограничены трудом христианского философа IV века Оригена Александрийского «О началах». Вам он, вероятно, знаком… Ориген утверждал, что Господь создал множество миров, причем различных. По мысли Оригена, эти миры не могут быть одинаковыми. Иначе Адам или Ева снова совершат грехопадение, снова будет потоп, снова Моисей поведет народ свой из Египта, Иуда снова предаст Господа. Ориген считал, что миры должны значительно различаться. Но сколько их и каковы они в сущности – он признавал полное неведение… Мысль по-своему красивая. Жаль, что Оригена объявили еретиком… Кстати, греки тоже говорили о множестве миров, называя их сферами или эонами. Пророк Варух говорил о семи мирах… Евангелист Иоанн пишет: «В доме Отца Моего обителей много»[23]. Простите, увлекся… Так из какого мира вы прибыли?

Раздалось хрипение, будто больной прочищал горло. Готовится что-то сказать. Или плюнет что есть мочи. Ванзаров вынул дощечку со шнурком. Успенский позволил осмотреть костюм путника. В карманах было пусто.

– Вам известно назначение этого предмета?

Котт дернул головой отчаянно, одеяло не шелохнулось.

– Все вы одинаковы, – прохрипел он и закрыл глаза, будто унимая бешенство.

– Выразитесь яснее, – попросил Ванзаров. Он не стал спрашивать: в иных мирах путник тоже попадал в дом умалишенных и имел дело с той полицией? Кто его знает, как у них там устроено.

– Вы не понимаете… И не поймете, – Котт начал медленно и глубоко дышать. Кажется, гнев затухал.

– Обещаю приложить все усилия, если разъясните…

Путник выдавил хриплый смешок, похожий на кашель.

– Разъяснения… Что это изменит… Уже поздно… Я опоздал…

– Знать – всегда вовремя, – ответил Ванзаров. – Любопытно: насколько другие миры отличаются от нашего? Могу предположить, что там есть Россия, говорят по-русски. Вероятно, есть полиция… Довольно похожее устройство. Не так ли?

– Ванзаров! – вскрикнул больной. – Вы не похожи на других, у вас есть ум. Но даже вы не в состоянии осознать величие того, что называете другими мирами… Вы рассуждаете о четвертом измерении… Как смешно… Четвертое измерение всего лишь дверь, через которую иногда можно войти… Но и только… Для того чтобы переходить из мира в мир, оно мне не нужно… Да, я путник. Я видел многое… Чтобы удовлетворить ваше любопытство, отвечу: миров бесконечность, их так много потому, что они отличаются немногим… Иногда совсем малостью… Я видел таких же, как вы… Впрочем… Я уже опоздал, и ничего не исправить… В этот раз… В другой раз не совершу ошибку…

Психологика, конечно, не могла сравниться с психиатрией в знании больных. Однако Котт говорил так ясно, так убежденно, что Ванзаров не заметил следов помешательства. Недаром доктора предупреждают: больные шизофренией бывают так убедительны, что могут повести за собой толпу.

Одна мысль немного смущала: неужели в других мирах, если они существуют, другие Ванзаровы тоже служат в сыске? Ничего более им не суждено? Вечная и бесконечная обреченность?

– Господин Котт, вы сказали, что опоздали, – неторопливо проговорил Ванзаров, отгоняя видение бесконечной череды отражений Ванзаровых, служащих в полиции. – Чему вы должны были помешать?

Взгляд путника стал ясным, в нем не было злости, только печаль.

– То, что уже наверняка случилось… В этот раз… Ничего не поделать… В этом вашем мире, у которого даже номера нет в моем списке…

– Какое-то преступление?

– Вы мыслите как полицейский… Пусть так… Я хотел помешать, но… Но промахнулся… Опоздал на встречу… Не успел остановить… Последствия будут печальны… Для вашего мира…

Больной лежал тихо, смежив веки, и казался невезучим, которого занесло за решетку больницы умалишенных.

– Вам знаком некий доктор Котт Николай Петрович, ваш полный тезка? – спросил Ванзаров.

Ответа не последовало.

– Ради него перешли в наш мир? Чтобы спасти его? Или его изобретение? Не успели с ним повстречаться на Сенатской площади? Почему именно там?

Глаза резко открылись.

– Не может быть… Необычно… Ну, допустим… И что же дальше?

– Доктору Котту грозит опасность?