Плач - Сэнсом К. Дж. (читать книги полностью без сокращений txt, fb2) 📗
— Они могли бы дать отчет о своих перемещениях в ту ночь, — сказал я с ободряющей улыбкой, — но их нигде не видно уже несколько дней.
— Я тоже не видел их после убийства.
— Маккендрик — шотландская фамилия, — напрямик сказал Николас. — Совсем недавно мы воевали с шотландцами.
Рук гневно посмотрел на него.
— Паписты выгнали мастера Маккендрика из Шотландии за то, что тот называл душу папы вонючей менструальной тряпкой. А так оно и есть.
— Элиас! — одернул его Оукден. — Не говори таких слов в моей мастерской.
Я умиротворяюще поднял руку.
— А был мастер Грининг близок с какой-нибудь женщиной? Ведь твой хозяин был еще молодым человеком…
— Нет. С тех пор как его бедная жена умерла, он посвятил себя своей работе и служению Богу.
Я уже обдумывал, как бы ввернуть Элиасу вопрос о его участии в религиозных дискуссиях между его хозяином и друзьями, когда Овертон вдруг выпалил:
— А как насчет этого Джурони Бертано, которого, я слышал, мой хозяин упоминал наверху? Твой хозяин знал его?
На лице Рука отразился страх, и его напускная грубость моментально исчезла. Он попятился.
— Откуда вам известно это имя? — спросил он и посмотрел на Оукдена. — Хозяин, этих людей послал епископ Гардинер!
Не успел Джеффри что-либо ответить, как его подмастерье с покрасневшим от страха и злобы лицом закричал на меня:
— Подлый горбатый папист!.. — и с этими словами ударил меня по лицу, отчего я пошатнулся.
Парень бросился на меня и, учитывая его размеры, вполне мог бы меня покалечить, если б Николас не схватил его за горло и не оттащил в сторону. Юноша вырвался, вцепился в Овертона, и оба повалились на пол. Мой помощник схватился за меч, но Рук оттолкнул его и бросился в открытую дверь типографии, и его шаги загремели по лестнице. Я услышал крик жены Оукдена «Элиас!» и стук входной двери.
Через секунду Николас был уже на ногах и бросился вниз по лестнице вслед за беглецом. Оукден и я смотрели из окна, как мой ученик стоит на людной улице, глядя по сторонам, высматривая Элиаса, но тот уже скрылся. Парень знал эти улицы и переулки как свои пять пальцев.
Джеффри уставился на меня с изумлением и тревогой.
— Почему это имя вызвало у него такой ужас? Я никогда не видел Элиаса таким.
— Не знаю, — тихо ответил я, вытирая кровь со щеки.
Вернулся Николас.
— Убежал, — сказал он. — Вы ранены, хозяин?
— Нет.
Лицо печатника потемнело от гнева.
— Элиас так перепугался, что вряд ли вернется. — Он вперил взгляд в Овертона. — И теперь мне надо найти нового подмастерья, когда работа в разгаре… А все из-за того, что ты сболтнул это имя. Мастер Шардлейк, с меня хватит. Я больше не хочу заниматься этим делом. У меня есть работа, и на мне жена и дети.
— Мастер Оукден, мне очень жаль, — вздохнул я.
— И мне тоже. Мне жаль, и мне жутко страшно. — Переводя дыхание, Джеффри снова выглянул в окно. — А теперь, пожалуйста, уйдите. И прошу вас, больше не впутывайте меня в это дело.
— Я постараюсь обеспечить, чтобы вас больше не беспокоили. Но если Элиас все же вернется, не могли бы вы сообщить мне об этом в Линкольнс-Инн?
Оукден не обернулся, но устало кивнул.
— Благодарю вас, — снова сказал я. — Мне очень жаль. — Затем я повернулся к Николасу: — Пойдем, ты.
Я быстро пошел по Патерностер-роу. Лицо у меня болело от удара Элиаса. Скоро появится очень милый синяк.
— Нужно пойти к констеблю, — сказал Николас. — Побег подмастерья от хозяина — проступок…
— Мы еще не знаем, сбежал ли он, — ответил я. Кроме того, я не собирался вмешивать в это власти — во всяком случае, не посоветовавшись с лордом Парром. Остановившись, я повернулся к своему спутнику: — О чем ты думал, назвав это имя?
— Я услышал, как вы и мастер Оукден говорите о нем, когда подошел к двери. Это показалось мне важным. И я подумал, что будет неплохо припугнуть этого наглеца.
— Разве ты не видел, что под своей наглостью он скрывает страх?
— Я видел только, что он разговаривает с вами не так, как подобает неотесанному подмастерью с человеком вашего ранга.
— Да, Николас, ты помешан на рангах и классах, а Элиас раздражал тебя, и тебе захотелось поставить его на место. Я старался успокоить его, чтобы завоевать доверие этого паренька. Разве ты не знаешь поговорки, что не стоит пришпоривать коня сверх меры? Из-за тебя мы потеряли нашего самого ценного свидетеля.
Овертон, казалось, упал духом.
— Вы сказали, что я могу задавать вопросы.
— После того, как хорошенько их обдумаешь. А ты не раздумывал, ты просто реагировал на его поведение. Для юриста это самое страшное. — Я ткнул пальцем ученику в камзол. — Больше никогда у меня на службе не изображай из себя галантного джентльмена.
— Мне очень жаль, — сухо сказал молодой человек.
— И мне тоже. А уж как сожалеет бедный мастер Оукден…
— Похоже, это убийство затрагивает самые деликатные религиозные вопросы, — тихо проговорил Николас.
— Тем больше причин и вести себя деликатно, — проворчал я. — А теперь возвращайся в Линкольнс-Инн и спроси Барака, что там нужно делать. И ни слова о том, где мы были. Думаю, даже ты понимаешь всю важность конфиденциальности в этом деле. Теперь я тебя покину, у меня важное дело в другом месте.
Я повернулся к Овертону спиной и пошел прочь, к реке, чтобы взять лодку и добраться до Уайтхолла.
Глава 9
Я спустился по ступеням к Темзе. Вдоль берега стояло множество ожидающих лодочников, кричавших «Эй, на восток!» или «Эй, на запад!», обозначая, куда они намереваются плыть, вверх или вниз по реке. Я подозвал того, который собирался вверх, и он подогнал лодку к ступеням.
Мы проплыли мимо дворца Уайтхолл, и я попросил лодочника причалить к Вестминстерской пристани, чуть подальше. У Общей пристани Уайтхолла слуги выгружали из другой лодки огромные вязанки дров, вероятно предназначавшиеся для дворцовых кухонь. Мне снова вспомнилось о вчерашнем сожжении, и меня передернуло. Лодочник странно посмотрел на меня. Я опустил глаза и стал разглядывать его руки, поднимавшие и опускавшие весла. Это был молодой человек, но руки у него были натруженными и узловатыми. Я знал, что с годами лодочники приобретают болезненный артрит, суставы у них на руках теряют гибкость и застывают в согнутом положении. И это только ради того, чтобы перевозить богатых людей вроде меня куда им надо.
Мы миновали Королевскую пристань. Широкая крытая галерея, раскрашенная зеленым и белым, на пятьдесят футов выдавалась в реку и заканчивалась просторным крытым причалом, где причаливала королевская баржа. Наверху вытянулась длинная линия прекрасного дворцового фасада: его красная кирпичная кладка ярко горела на клонящемся к закату солнце, и свет рассеивался на выступах, богато отшлифованных бастионах с высокими застекленными окнами, а на южном конце виднелись покрытые лесами новые апартаменты леди Мэри. Я заплатил лодочнику и поднялся по Уайтхолл-роуд к западной стене дворца, к воротам. Мне было жарко в робе, я был весь в пыли, усталый и огорченный.
На этот раз меня никто не встречал, но мое имя было в списке, и стражник у ворот впустил меня. Я прошел под арку, пересек двор и поднялся по лестнице в помещение королевской охраны. Мое имя проверяли у каждой двери.
Я поднялся в королевскую приемную. Когда я вошел, слуга в коричневой робе пронес мимо серебряный кувшин с водой, и мы чуть не столкнулись. Я осмотрелся. Странно, впечатление фантастического великолепия немного ослабло, хотя я чувствовал присутствие королевских телохранителей в их красочных, словно кукольных мундирах. Но сами они были здоровенными молодцами с тяжелыми алебардами. Здесь я видел меньше молодых хлыщей, пришедших, чтобы попробовать попасться на глаза важным особам. Мой взгляд снова привлекла картина королевского семейства с квадратной основательной фигурой короля, контрастирующей с той гротескной жалкой фигурой, которую я недавно видел из окна.
