Эйтонский отшельник - Питерс Эллис (книги онлайн txt) 📗
— А чем таким ты был ему выгоден? — спросил Кадфаэль.
— Я мастер по коже. Ремни всякие, упряжь, кошельки и тому подобное. Когда Дрого отобрал у меня землю, он предложил мне оставить дом взамен на то, чтобы всю свою работу я отдавал ему. Я отказался и с тех пор стал его вилланом. Но тогда я занимался тиснением с позолотой по коже. Однажды Босье захотел войти в расположение к графу и заставил меня сделать переплет для книги, предложенной тому в подарок. А потом августинский каноник из Хангтингтона увидал мой переплет и сделал заказ на переплет своих старинных рукописей, а потом субприор из Нортгемптона тоже пожелал переплести заново свой любимый служебник. И пошло-поехало. Платили они хорошо, однако я не получал вообще ничего. Дрого просто наживался на мне. Поэтому-то он и не желал убивать меня. Да и сыну его, Эймеру, я нужен по той же причине.
— Если все твое ремесло у тебя в руках, — одобрительно заметил Эйлмунд, — то ты можешь зарабатывать где угодно, лишь бы подальше от этих Босье. Наш аббат мог бы сделать тебе большой заказ, да и многие городские купцы не отказались бы от твоих услуг.
— Ну а где и как ты встретился с Кутредом? — спросил Кадфаэль с любопытством.
— Это было в монастыре, в Нортгемптоне. Я заночевал там, но побоялся заходить в сам монастырь — кое-кто знал меня в лицо. Сидя вместе с нищими у ворот, я просил подаяния. А когда еще до рассвета я собрался уходить, как раз уезжал и Кутред, ночевавший в странноприимном доме. — При этих словах мрачная усмешка тронула губы Гиацинта, он опустил свои смуглые веки. — он предложил мне странствовать вместе. Из милосердия, наверное. А быть может, чтобы я не стал воровать, добывая себе пропитание, и не пал бы еще ниже, чем прежде. — Столь же внезапно юноша открыл глаза и посмотрел прямо в лицо Эйлмунду. Усмешки его как не бывало.
— А теперь вам пора узнать обо мне самое плохое, — продолжил Гиацинт. — Я не хочу ничего скрывать от вас. Я пришел в этот мир нищим, готовым на все, я мог бы стать и бродягой, и разбойником, я воровал, добывая себе пропитание. И перед тем как вы приютите меня вновь, вы должны узнать все и хорошо подумать. Аннет уже все знает. — Голос юноши при этих словах стал мягче. — И у вас есть право знать тоже. Я все рассказал ей в ту самую ночь, когда брат Кадфаэль приехал сюда в первый раз.
Кадфаэль припомнил его неподвижную фигуру, когда тот, сидя на земле, терпеливо ждал, а потом скороговоркой шепнул девушке: «Я должен поговорить с тобой!», и как Аннет вышла из дома и затворила за собой дверь.
— Дело в том, что именно я, — Гиацинт говорил, тщательно обдумывая слова, — именно я запрудил канаву кустами, так что вода затопила твои посадки, Эйлмунд. Именно я подкопал берег канавы и завалил ее землей, так что олени смогли пройти на делянку. Именно я повредил Итонскую изгородь, так что овцы пробрались на ясеневую плантацию. Я действовал по приказу леди Дионисии, она хотела, чтобы я стал занозой в теле монастыря, покуда аббат не согласится отдать ее внука. Именно поэтому она приютила у себя Кутреда и меня как его слугу. Тогда я еще никого из вас не знал и ни о чем не задумывался, просто я не хотел перечить леди, которая кормила и поила меня и предоставила надежное убежище. Я сожалею, что все эти мои дурные поступки привели к несчастью. В конечном итоге это я виноват, что старая ива упала на тебя, Эйлмунд, и ты сломал ногу, хотя я эту иву не подпиливал, она сама рухнула. Теперь, Эйлмунд, ты знаешь все, — закончил Гиацинт. — И если ты намерен спустить с меня шкуру, я не стану мешать тебе. А если прогонишь, уйду. — Тут Гиацинт протянул руку к Аннет и тихо добавил: — Но недалеко!
Наступило тягостное молчание. Не говоря ни слова, двое мужчин глядели на Гиацинта. Аннет с тревогой смотрела на них, ожидая приговора. Однако никто не возмущался, никто не прерывал признания юноши. Его правдивые слова оказались подобными кинжалу, его смирение граничило с заносчивостью. Если Гиацинту и было стыдно, то по его виду сказать этого было нельзя. Однако было ясно, что ему трудно говорить перед отцом и дочерью, которые оказались так добры к нему. Если бы он не признался сам, Аннет наверняка бы промолчала. Но он не просил снисхождения и не искал себе оправданий. Он был готов принять любой приговор. И можно было не сомневаться, что этот гордый юноша жестоко раскаивается в содеянном.
Эйлмунд заворочался, поудобнее приваливаясь спиной к стене, и глубоко вздохнул.
— Ну ладно, — вымолвил он. — Даже если ты свалил на меня дерево, ты же меня и вытащил из-под него. Но если ты считаешь, что из-за нескольких глупых выходок я выдам беглого виллана, ты меня плохо знаешь. Я надеюсь, что нынешних угрызений совести тебе хватит на всю оставшуюся жизнь. А кроме того, ты ведь мне больше не пакостил, поскольку, как я слыхал, с тех пор в лесу не было никаких происшествий. Сомневаюсь, что в итоге леди осталась довольной. Успокойся и оставайся там, где ты есть.
— Говорила же я, — радостно сказала Аннет, — что ты не станешь требовать око за око. Я молчала, поскольку верила, что он сам во всем признается. А брат Кадфаэль знает теперь, что Гиацинт не убийца и признался во всех своих проступках. И никто из нас теперь не предаст его.
Никто! Однако Кадфаэлю стоило серьезно подумать, как быть дальше. Разумеется, предавать Гиацинта никто не собирается, но его поиски продолжаются и эти леса могут вновь прочесать. А кроме того, Хью, продолжая поиски Гиацинта, потеряет время и не сможет найти настоящего убийцу. И как бы Дрого Босье ни попирал права других, он имеет право на защиту своих прав со стороны закона. Покуда же Хью гоняется за мнимым убийцей, он не делает никаких шагов к поиску настоящего.
— Доверьтесь мне и позвольте рассказать все Хью Берингару, — попросил Кадфаэль, глядя на потухшие лица своих собеседников. — Я поговорю с ним с глазу на глаз…
— Нет! — громко воскликнула Аннет, властно положив руку на плечо Гиацинта. — Ни за что! Мы же доверились тебе! Ты не должен предавать нас!
— Ну что ты? Какое тут предательство? Я давно знаю Хью, он не станет просто так за здорово живешь выдавать хозяевам беглого виллана. Для него справедливость выше закона. Позвольте мне сказать ему, что Гиацинт невиновен и предоставить ему доказательства. Нет нужды говорить ему, откуда я все это знаю и где находится Гиацинт. Хью поверит мне на слово. Тогда он прекратит свои поиски и оставит нас в покое, покуда Гиацинт не сможет сам открыто рассказать обо всем.
— Нет! — воскликнул Гиацинт и одним движением вскочил на ноги, глаза его пылали желтым огнем страха и протеста. — Ни слова шерифу! Знай мы, что ты сразу побежишь к нему, мы бы тебе ни слова не сказали. Хью Берингар шериф, и он обязан стоять на стороне Босье. Ведь и у него есть свой манор и свои вилланы. Неужели ты веришь, что шериф станет на сторону виллана и пойдет против моего законного хозяина? Да меня тут же бросят к ногам Эймера и похоронят заживо в его темнице.
— Клянусь тебе! — Кадфаэль обратился за помощью к Эйлмунду. — Поговорив с Хью, я сниму с этого парня все обвинения. Хью поверит мне на слово и прекратит гоняться за Гиацинтом, а его люди займутся чем-нибудь другим. Ему же и Ричарда еще надо искать! Эйлмунд, ты же отлично знаешь Хью Берингара и едва ли сомневаешься в его честности.
Все было напрасно. Эйлмунд знал шерифа далеко не так хорошо, как Кадфаэль. Лесничий отрицательно покачал головой. Шериф он и есть шериф, слуга закона, а длань закона тяжела, особенно для бедного безземельного крестьянина.
— Я знаю, Хью человек здравомыслящий и честный, — согласился Эйлмунд. — Но я не доверю жизнь этого парня ни одному из слуг короля. Нет, Кадфаэль! Оставь все как есть, никому ничего не рассказывай, покуда Босье-сын не уберется восвояси.
Короче говоря, все трое были против. Кадфаэль сделал все возможное, пытаясь растолковать, что им самим будет спокойнее знать, что Гиацинта больше не ищут, что все обвинения с него сняты, что у шерифа освободились люди и он может направить их на поиски настоящего убийцы Дрого Босье, а также на поиски пропавшего Ричарда и еще разок прочесать лес, где пропал мальчик. Но эти трое предъявили Кадфаэлю свои доводы и твердо стояли на своем.
