Помпеи - Харрис Роберт (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗

Один из лежащих клиентов медленно опустил руку под ложе и попытался нащупать нож, лежавший рядом с тарелкой с нарезанными фруктами. Аттилий поставил ногу на спину Африкану. Африкан застонал, и мужчина быстро отдернул руку.

— Отлично, — кивнул Аттилий и улыбнулся. Он наклонился, снова ухватил Африкана за пояс и поволок к двери.

— Эти девчонки! — сказал Амплиат, когда шаги Корелии стихли вдали. — Они все нервничают перед свадьбой. Откровенно говоря, Попидий, я только обрадуюсь, когда она перейдет с моего попечения на твое.

Тут он заметил, что его жена встала, намереваясь последовать за дочерью.

— Уймись, женщина! Пусть ее!

Цельзия послушно улеглась, но одарила гостей извиняющейся улыбкой. Амплиат нахмурился. Зря это она. Нечего ей подлаживаться под этих так называемых аристократов. Он может купить их всех с потрохами!

Амплиат всадил нож в бок мурены и провернул, потом раздраженно махнул рукой ближайшему рабу, чтобы тот нарезал рыбу. Рыба смотрела на него пустым красным глазом. Любимец императора, подумал Амплиат. Принц своего небольшого подводного царства. Все, конец ему.

Он обмакнул кусок хлеба в чашу с уксусом и положил его в рот, наблюдая, как раб проворно укладывает на тарелки ломти костлявого серого мяса.

Никто не хотел его есть, но никто и не решался первым отказаться. Над столом витал призрак несварения желудка, такой же тягостный, как воздух в зале, горячий и спертый от запаха еды. Амплиат позволил паузе затянуться. С чего это вдруг он должен выводить их из неловкого положения? Когда он был рабом и прислуживал за столом, ему вообще запрещалось говорить в присутствии гостей.

Ему положили рыбу первому, но Амплиат подождал, пока перед каждым гостем будет стоять золотая тарелка, и лишь после этого отломил себе кусочек мурены. Он поднес этот кусочек к губам, задержал руку и оглядел гостей. И они — Попидий первый — неохотно последовали примеру хозяина дома.

Амплиат целый день предвкушал этот момент. Ведий Поллион скармливал своих рабов муренам не только ради того, чтобы полюбоваться, как человека разрывают на части под водой, и насладиться новыми ощущениями, но еще и потому, что он был гурманом и утверждал, что человеческая плоть придает мясу мурены необыкновенно пикантный привкус. Амплиат тщательно разжевал мясо, но ничего такого не почувствовал. Мясо было жестким, как подошва, — совершенно несъедобным, — и Амплиата охватило разочарование, в точности как и накануне на берегу. Опять он погнался за острыми ощущениями — и ничего не получил.

Амплиат с отвращением выплюнул недожеванное мясо на тарелку и попытался обратить все в шутку:

— Однако! Похоже, что мурены, как и женщины, вкуснее в молодости!

И он схватился за чашу с вином, чтобы изба-виться от неприятного привкуса во рту. Но пир был испорчен, и испорчен безнадежно. Гости вежливо покашливали в салфетки или ковырялись в зубах, вытаскивая рыбьи косточки, но Аттилий знал, что теперь они будут несколько дней потешаться над ним, стоит лишь им выйти за порог. Особенно, конечно, будет резвиться Голконий и этот жирный педераст, Бриттий.

Амплиат хлебнул еще вина, прополоскал рот и уже совсем было вознамерился провозгласить тост — за императора! за армию! — как заметил, что в обеденный зал проскользнул управитель с небольшим ящичком в руках. Скутарий колебался. Ему явно не хотелось донимать хозяина делами во время обеда, и Амплиат действительно готов был послать его ко всем чертям, но что-то такое было в его лице...

Амплиат скомкал салфетку, поднялся с ложа, коротко кивнул гостям и кивком велел Скутарию следовать за ним в таблиниум. Как только они скрылись из глаз пирующих, Амплиат щелкнул пальцами:

— Ну, что там такое? Давай сюда.

Это была каспа, дешевый ларец для документов, сделанный из буковой древесины и обитый сыромятной кожей — в таком мог бы носить свои книжки какой-нибудь школьник. Замок был сломан. Амплиат откинул крышку ларца. Внутри лежала дюжина небольших папирусных свитков. Амплиат достал один наугад. Листок покрывали колонки цифр; какое-то мгновение Амплиат озадаченно глядел на эти цифры, но потом уловил логику в их последовательности — он всегда хорошо разбирался в цифрах, — и тут до него дошло.

— Где тот человек, который это принес?

— Ждет в передней, хозяин.

— Проводи его в старый сад. Потом вели поварам подавать десерт и скажи гостям, что я скоро вернусь.

Амплиат прошел по черному ходу за обеденным залом и по широкой лестнице поднялся в большой двор своего старого дома. Он купил его десять лет назад, намеренно поселившись по соседству с родовым гнездом Попидиев. Какое это было удовольствие — жить на равной ноге с бывшими господами и выжидать удобного момента, и знать, что когда этот день настанет, он пробьет дыру в толстой стене вокруг сада и пройдет через нее, подобно карающей армии, захватывающей вражеский город.

Амплиат уселся на круглую каменную скамью, стоящую в центре сада, в тени увитой розами перголы. Именно здесь он решал свои самые тайные дела. Здесь можно было разговаривать о чем угодно, не боясь, что тебя кто-нибудь побеспокоит. Никто не мог подойти к этой скамье незамеченным. Амплиат снова открыл ларец и достал оттуда все свитки, потом взглянул на небо — чистое, без единого пятнышка. С расположенной на плоской крыше вольеры для певчих птиц доносился щебет щеглов, любимцев Корелии, а из-за стен уже слышался гомон: город постепенно оживал после долгого полуденного отдыха. Трактиры и таверны наживутся сегодня на зрителях, которые явились поглядеть на жертвоприношение в честь Вулкана.

Salve lucrum!

Lucrum gaudium!

Амплиат услышал шаги посетителя, но даже не поднял взгляд.

— Итак, — сказал он, — похоже, у нас проблема.

Щеглы появились у Корелии вскоре после того, как семейство Амплиата переехало в этот дом; их подарили девочке на десятилетие. Корелия кормила их, ухаживала за ними, когда они болели, наблюдала, как они вылупляются из яиц, растут, сами выводят птенцов и умирают; и теперь, когда ей хотелось побыть одной, она шла именно в вольеру к щеглам. Она занимала половину небольшого балкона, примыкающего к комнате Корелии и выходящего во внутренний сад. Над вольерой был устроен навес для защиты от солнца.

Корелия забилась в тенистый уголок, обхватила колени руками и примостила подбородок на колени. Тут она услышала, что во двор кто-то вошел. Она, не вставая, подвинулась и выглянула из-за невысокого ограждения балкона. На круглой каменной скамье в центре сада сидел ее отец, поставив рядом деревянный ларец, и проглядывал какие-то свитки. Последний он отложил в сторону и посмотрел на небо. Поскольку он при этом повернулся как раз в ее сторону, Корелия быстро спряталась. О ней часто говорили, что она — вылитый отец. И, поскольку Амплиат был красив, Корелия привыкла этим гордиться.

Тут до нее донесся голос отца:

— Итак, похоже, у нас проблема.

Корелия еще в детстве обнаружила, что этот; внутренний двор обладает особым свойством. Казалось, будто его стены и колонны подхватывают голоса и направляют их вверх, так что даже шепот, едва слышимый там, внизу, здесь, на балконе, звучал ясно и отчетливо, словно речи, которые произносят ораторы на площади в день выборов. Конечно же, благодаря этому Корелия еще больше полюбила свое тайное убежище. Правда, большая часть того, что она слышала за время взросления, ничего для нее не значила — какие-то контракты, межи, процентные ставки. Но это было ее собственное окошко, сквозь которое можно было заглянуть в мир взрослых. Корелия никогда и никому — даже брату — не рассказывала о том, что узнавала этим способом. Но лишь несколько месяцев назад она начала разгадывать таинственный язык отцовских дел. И здесь же месяц назад она услышала, как отец заключил с Попидием сделку касательно ее будущего: процент, который будет скинут при оглашении помолвки; долг, который будет погашен после заключения брака; имущество, которое вернется к прежнему владельцу в том случае, если брак окажется бездетным; что унаследует потомок от этого брака при достижении совершеннолетия...