Роза в уплату - Питерс Эллис (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
Кадфаэль подошел и поднял их, намереваясь положить обратно на тележку. На дворе было еще светло, и Кадфаэль впервые по-настоящему увидел обувь утопшего. На мгновение он словно оцепенел и стоял, держа в каждой руке по сапогу, потом медленно перевернул левый, чтобы повнимательнее рассмотреть его подошву. Он разглядывал ее долго, а очнувшись, увидел, что Майлс от удивления тоже застыл и уставился на него, раскрыв рот и склонив голову набок, как собака, пораженная тем, что потеряла след.
— Пожалуй, я попрошу дозволения у отца аббата и пойду с вами в город, — медленно произнес Кадфаэль. — Мне нужно еще раз поговорить с шерифом.
От дома на улице Мэрдол до замка было недалеко, и мальчик, спешно посланный за Хью, через четверть часа привел его, тихонько ворчащего, что его опять оторвали от дел, которые он собирался закончить.
Однако шерифа при этом одолевало острое любопытство, так как Кадфаэль вряд ли стал бы посылать за ним так скоро, не имея на то серьезной причины.
В большом зале госпожа Агата многословно жаловалась на шквал несчастий, обрушившихся на дом Вестье. Вокруг нее хлопотала плачущая Бранвен. В кухне Элисон, имеющая куда больше оснований горевать, оплакивала сына, и ее рыданиям вторил хор девушек-прях. А в ткацкой мастерской на длинном дощатом столе лежало тело Бертреда. Его положили туда, соблюдая полагающиеся обычаи, и стали ждать, когда придет Мартин Белкот, плотник-гробовщик с Вайля. В мастерской было спокойно, даже как-то угнетающе тихо, хотя находившиеся там люди изредка обменивались несколькими словами.
— Ни тени сомнения, — произнес Кадфаэль, подняв сапог подошвой кверху и поднеся его к свету лампы, которую девушки поставили в головах у покойника. Снаружи было еще почти так же светло, как днем, но в мастерской ставни были наполовину закрыты, потому что станки не работали. — Этот самый сапог оставил след в земле под розовым кустом в саду у Найалла, — след, с которого я сделал слепок. А хозяин сапога — человек, пытавшийся срубить куст и убивший брата Эльюрика. Я уверен, что не ошибаюсь. Но я принес с собой слепок, вот он. Видишь, они совпадают.
— Мне достаточно твоего слова, — сказал Хью, однако как человек, который обязан лично проверить достоверность каждой, самой маленькой улики, взял в руки сапог и восковой слепок и понес их к дверям, чтобы на свету сравнить. — Сомнений нет. — Обе вещи были похожи, как два отпечатка с одной матрицы. Было видно, как от кособокой походки стоптались наружный край каблука и внутренний край носка, заметна была и трещина, идущая поперек подошвы. — Похоже, Северн избавил нас от расходов на судебное разбирательство, а его спас от участи худшей, чем смерть в реке.
Майлс продолжал стоять немного поодаль, посматривая то на одного, то на другого с тем же выражением озадаченности на лице, какое было у него, когда он стоял в часовне над телом Бертреда.
— Я не понимаю, — промолвил наконец он с сомнением. — Вы хотите сказать, что он забрался в сад к бронзовых дел мастеру, чтобы срубить розовый куст Джудит? И убил… — Те же решительные, даже яростные движения головой, словно попытка отогнать ужасную мысль, как у быка, который старается стряхнуть собаку, вцепившуюся ему в нос. И так же безуспешно. Однако мало-помалу сознание того, что это может быть правдой, начало проникать в мозг Майлса: с него стало сходить напряжение, черты лица приобрели спокойное выражение, а в глазах даже сверкнула заинтересованность. Очень красноречивое лицо у этого Майлса — Кадфаэль мог проследить на нем всю гамму сменяющих друг друга чувств. — Только зачем это ему? — произнес Майлс медленно, однако, похоже, он стал догадываться и об ответе.
— Ну, убивать он не собирался, это ясно, — рассудительно сказал Хью. — А что касается куста — вы же сами объяснили нам, зачем было рубить его.
— Но какой Бертреду прок от этого? Это могло помешать моей кузине получить плату за дом. А ему-то что? Он ведь в этом никак не заинтересован. — Тут Майлс остановился и снова задумался. — Не знаю, уж больно дальний прицел. Кажется, он вообразил, что может на что-то надеяться. Иногда он преувеличивал свое обаяние. Может, он решил, что сумеет завоевать расположение Джудит, такие случаи известны. Ну… если его одолевали такие безумно честолюбивые идеи, тогда, пожалуй, стоило попытаться вернуть дом в Форгейте — ведь это добрая половина ее состояния.
— Так могли рассуждать все ее поклонники, — заметил Хью, — не только Бертред. Он спал здесь?
— Да.
— Значит, он мог входить и выходить, когда хотел, ночью и днем, и никого при этом не тревожить?
— Конечно. Похоже, прошлой ночью он так и сделал, хотя никто из нас, кто спал в доме, не слышал ни звука.
— Но даже если сейчас у нас в руках доказательство связи Бертреда со смертью брата Эльюрика, — сказал Хью, хмуря брови, — то мы все еще бродим в потемках там, где дело касается исчезновения госпожи Перл. С этим делом Бертреда ничто не связывает, и нам нужно найти второго злоумышленника. Бертред был одним из наших самых рьяных помощников в поисках. Не думаю, чтобы он стал расходовать столько сил, если бы знал, где она, даже если бы захотел изобразить усердие.
— Милорд, — медленно проговорил Майлс, — я никогда бы не поверил, что Бертред способен на неискренность, но вы так ясно показали мне его вину, что я не могу удержаться и не сообщить вам еще кое-что. Знаете, когда мы принесли его домой, его мать, плача, поведала нам, что он говорил ей прошлым вечером. Лучше бы вам самому расспросить ее, милорд. Мне бы не хотелось пересказывать ее слова, чтобы меня не заподозрили в том, что я исказил их смысл. Если они имеют какое-то значение, пусть она расскажет сама.
Окруженная добровольными утешителями вдова в перерывах между приступами рыданий и впрямь извергала потоки слов. Она охотно повторила свой скорбный рассказ для шерифа, когда тот попросил всех ненадолго выйти из комнаты, чтобы он мог поговорить с несчастной женщиной наедине.
— Он всегда был мне хорошим сыном, а для своей хозяйки хорошим работником, очень уважал ее, и она к нему хорошо относилась. У него было полно великих планов, как раньше у его отца. И к чему они привели? Как я посмотрю на то, сказал он мне прошлым вечером, чтобы стать в этом доме не служанкой, а хозяйкой, которая будет сидеть в зале, а не на кухне? Подожди только день-другой, сказал он, и увидишь. Я собираюсь разбогатеть сам и тебя сделаю богатой. Ни один человек не знает того, что знаю я, сказал он. Если ты знаешь что-то об этом деле, сказала я, почему бы тебе не рассказать? Но разве он послушается! И потерять при этом все? — сказал он. Нет, предоставь все мне.
— А говорил ли он что-нибудь о том, чем собирался заниматься ночью? — спросил Хью, когда Элисон приостановилась, чтобы перевести дыхание, и появилась первая возможность вставить слово в бесконечный поток ее жалобных речей.
— Он сказал, что ему нужно будет уйти, когда стемнеет, но не сказал куда и зачем. Подожди до завтра, сказал он, а сегодня вечером никому ни слова. А что теперь? Говори не говори, ему уже не поможешь. Не попади в беду, сказала я ему. Может, не ты один ночью занимаешься опасными делами.
Поток жалоб не истощился, но слова стали повторяться — похоже, Элисон рассказала все, что знала. Оставив ее на попечение женщин, Хью и Кадфаэль ушли. Горечь скорби несчастной матери, кажется, понемногу стала утихать. Майлс заверил их, что дом Вестье никогда не допустит, чтобы кто-нибудь из его старых слуг испытывал нужду в том, что необходимо для достойной жизни. О судьбе Элисон можно было не волноваться.
