Расплата - Пётч Оливер (хороший книги онлайн бесплатно TXT, FB2) 📗
«Повозка… – подумала Агнес, прежде чем глаза наконец закрылись. – Кожа…»
В эту ночь ей впервые после Трифельса снились не размытые образы. Она видела, слышала и чувствовала все так явственно, точно наяву. Но в этот раз ей приснилась не крепость. Вокруг нее темнел густой лес, и, как теперь, в обозе, Агнес находилась в повозке…
…Повозка трясется, скрипит, стонет. Агнес лежит среди свертков выделанной кожи. Ей знаком этот запах, в котором плесень и кислота мешаются с ароматами леса, – он был ее частым спутником.
Агнес чувствует себя в безопасности. Она напевает окситанскую колыбельную, которой выучилась у мамы, и прижимает к себе резную куклу. Потом зарывается в кожи и закрывает глаза. Повозка катит дальше. С облучка доносятся знакомые голоса, убаюкивают. Кто-то гладит ее по волосам и продолжает песню. Голоса, как мягкие волны, уносят вдаль.
Coindeta sui, si cum n’ai greu cossire, quar pauca son, juvenete e tosa …
Но внезапно раздаются крики, повозка останавливается, Агнес вскрикивает. Сквозь тонкую парусину доносятся лязг оружия и крики боли, пронзительный голос ножом режет слух. Агнес знает этот голос, и комок застревает в горле. Она в страхе зарывается в кожи. Запах теперь такой острый, что она чувствует себя маленьким детенышем, теленком, которого тащат на бойню. Кто-то разрывает парусиновый верх повозки. Доносятся приглушенные звуки, кто-то бьет чем-то острым по сверткам, раз за разом. Звук приближается.
Снова стон. Что-то тяжелое падает на землю возле повозки. Кто-то стаскивает кожи с Агнес. Теперь она совсем маленькая, беззащитная. Глаза у нее закрыты, она не хочет видеть чудовище, которое собирается ее сожрать. Но чудовище ее не пожирает – оно хватает ее, прыгает с повозки и бежит прочь. Агнес осторожно приоткрывает глаза и узнает старого кучера Иеронима. Он всегда угощал ее чем-нибудь вкусным. Позади лежат несколько скорченных силуэтов, запах гари щекочет ноздри, потрескивает огонь. Но Иероним бежит так быстро, что вскоре их обступают лишь ели и буки. Со лба кучера на лицо и на платье капает кровь.
Все мертвы, мертвы, мертвы…
Вот доносится топот копыт. Он стремительно приближается. Иероним хрипит, его шатает. В конце концов он целует Агнес в лоб и сажает в дупло трухлявого дуба.
– Богом молю, сиди тихо! – шепчет кучер.
Он медлит, а потом сует ей в руку что-то маленькое и холодное.
– Твоя мама… – начинает он, запинаясь. – Хотела, чтобы я отдал это тебе. Не теряй его, поняла? И отдай только тому, кому доверяешь! Он сбережет его для тебя.
Иероним в последний раз целует ее в щеку и дальше бежит один. Вскоре он скрывается среди деревьев. Неожиданно по лесу разносится гортанный вскрик. Наконец все стихает.
Она одна.
К лицу липнет паутина, по телу ползают жуки, древесная труха забивается в уши и нос. Но Агнес сидит тихо, как велел ей старый Иероним. Даже когда мимо проносятся лошади, а потом снова слышатся крики и голоса, – она сидит тихо.
Постепенно темнеет, наступает ночь, с неба ярко светит луна. Агнес осторожно выбирается из укрытия. Ей вспоминается маленькая Клара, с которой они все время играли в куклы. Неожиданно у Клары начался сильный кашель, и она умерла. Она лежала в маленьком гробу, неподвижная и холодная. Агнес очень надеялась, что подруга вот-вот поднимется. Как она поднялась сейчас из дупла.
Все мертвы, мертвы, мертвы…
Бледный свет луны пробивается сквозь ветви. Агнес бредет по мху, пробирается сквозь кустарник. Новое красивое платьице рвется в зарослях ежевики. Неожиданно перед ней вырастает женщина. Стоит, точно злая ведьма, с посохом в руке и корзинкой за плечами. Она наклоняется, и голос у нее мягкий, вовсе не злой:
– Господи, что же ты делаешь одна посреди леса, дитя мое?
Только теперь Агнес начинает плакать. Всхлипывает неслышно, но слезы все бегут и бегут. Женщина смотрит на ее изорванное платье и кровь, которой забрызгал ее Иероним. Потом осторожно оглядывается по сторонам и крестится.
Женщина сажает Агнес в корзину и несет через лес. Мягкая качка баюкает, почти как в повозке. Окружающий мир постепенно меркнет. А в голове все не умолкает:
Все мертвы, мертвы, мертвы, мертвы, мертвы, мертвы…
Агнес с криком проснулась и затравленно огляделась.
Лес, ведьма… Где я?
Только потом она осознала, что находится в повозке Барнабаса. Барышник хрюкнул и приоткрыл один глаз. Изо рта у него несло кислым вином, и вонь эта перебивала запах выделанных кож.
– Что такое? – пробормотал он сонно. – Неужто крестьяне напали?
Агнес помотала головой. Платье промокло от холодного пота.
– Я… мне просто сон дурной приснился.
– Ну, тогда давай спи, пока я сам твой сон в кошмар не превратил.
Агнес снова опустилась на ложе. Ее сотрясала дрожь, сердце неслось вскачь. Сон был столь же реалистичным, как сновидения в Трифельсе. Однако в этот раз она была не Констанцией, а собой! Маленькой девочкой четырех или пяти лет. Агнес и теперь ясно различала запах кожи, чувствовала в руках грубо вырезанную куклу. В ушах по-прежнему стояла окситанская песня, которую напевала ей мама.
Мама?..
Агнес не видела во сне, кто ей пел и гладил по волосам. Быть может, мама? Катарина фон Эрфенштайн умерла, когда Агнес было около пяти лет. Может, это первые ранние воспоминания о ней? Агнес уставилась в парусиновый потолок и стала размышлять. Что если и другие люди, что ей приснились, существовали в действительности? Тогда кто эта предполагаемая ведьма? И кучер? Что значило то нападение?
В конце концов Агнес покачала головой и размяла затекшие конечности. Вероятнее всего, что ей просто приснилась какая-то чертовщина. Неудивительно, учитывая всех этих покойников вокруг и события, которые она переживала изо дня в день. Лучше сосредоточиться на настоящем.
Например, на мальчишке, который стонал возле повозки и просил воды…
Барнабас снова захрапел. Агнес тихонько скинула одеяло и на носочках выбралась из повозки. Прокралась мимо спящего у костра Самуэля и дала мальчику напиться.
– Спасибо, – прошептал тот и снова погрузился в сон.
Он все еще крепко держал ее за руку, словно цеплялся за спасительную веревку.
Агнес улыбнулась и подняла глаза к звездному небу. Если мама сейчас могла ее видеть, то наверняка гордилась ею.
Лошадь тенью неслась сквозь ночной лес к западу от Рейна. Всадник низко пригибался к конской шее. Лошадь была взмылена, из ноздрей хлестали хлопья пены.
Это уже третья лошадь, которую загнал Каспар. Первая захромала сразу после Вормса. Вторая, молодой рыжий жеребец, прошлой ночью свалился недалеко от Майнца, споткнувшись о неприметный корень. Но лошади не проблема. Заказчик снабжал Каспара деньгами, чтобы тот как можно скорее добрался до цели. Туда, где, возможно, решится будущее разоренной, пылающей по всем углам Священной Римской империи.
В Санкт-Гоар.
Низкие ветви хлестали по лицу. Каспар еще ниже пригнулся в седле. Последние десять дней он, словно какой-нибудь Одиссей, мчался через всю Германию. Из Анвайлера поскакал сначала в Шпейер, где навел кое-какие справки в архивах. Ему удалось выяснить, что этот Гоар был когда-то святым из Аквитании. Отшельником он жил в пещере на берегу Рейна и уберег от крушения несколько кораблей. На месте его пещеры со времен Гогенштауфенов стоял канонический монастырь.
Эти последние сведения насторожили агента. А обнаружив в закромах Шпейерского собора несколько пергаментных свитков, которые, судя по печатям, происходили из прославленной библиотеки Санкт-Гоара, Каспар понял, что на верном пути. Он тут же оповестил заказчика о новом повороте – наконец-то дело сдвинулось с мертвой точки. Какие-то восемьдесят миль отделяли его от разгадки тайны, над которой он бился уже более года. Рукой подать!
