Лунный камень - Коллинз Уильям Уилки (мир бесплатных книг .txt) 📗
— Могу я спросить, ваше сиятельство, когда мисс Вериндер надумала поехать к своей тетке? — осведомился сыщик.
— Около часу тому назад, — ответила моя госпожа.
Сыщик Кафф опять взглянул на меня. Говорят, сердце у старых людей не может биться быстро. Мое сердце не могло бы забиться сильнее, чем оно билось сейчас, если б даже мне снова сделалось двадцать пять лет!
— Я не имею никакого права, — сказал сыщик, — контролировать поступки мисс Вериндер. Я только покорнейше прошу вас отложить ее отъезд, если возможно. Мне самому необходимо съездить во Фризинголл завтра утром и вернуться к двум часам дня, если не раньше. Если б мисс Вериндер смогла задержаться здесь до этого времени, я желал бы сказать ей два слова, неожиданно, перед самым ее отъездом.
Миледи тотчас приказала мне передать кучеру ее распоряжение, чтобы карета была подана для мисс Рэчель не ранее двух часов дня.
— Имеете ли вы сказать еще что-нибудь? — спросила она затем сыщика.
— Только одно, ваше сиятельство. Если мисс Вериндер удивится этой перемене в распоряжении, пожалуйста, не упоминайте, что я причиною замедления ее путешествия.
Госпожа моя вдруг подняла голову от книги, как будто хотела сказать что-то, удержалась с большим усилием и, опять опустив глаза на раскрытую страницу, движением руки отпустила нас.
— Удивительная женщина, — сказал сыщик Кафф, когда мы вышли в переднюю, — если б не ее самообладание, тайна, озадачивающая вас, мистер Беттередж, раскрылась бы сегодня.
При этих словах истина наконец промелькнула в моей глупой старой голове. На минуту я, должно быть, совсем лишился рассудка. Я схватил сыщика за ворот и припер его к стене.
— Черт вас возьми! — закричал я. — С мисс Рэчель что-то неладно, а вы скрывали это от меня все время!
Припертый к стене сыщик не пошевелил ни рукою, ни единым мускулом на своем меланхолическом лице и только взглянул на меня.
— Ага! — произнес он. — Вы отгадали наконец.
Я выпустил воротник его сюртука, и голова моя опустилась на грудь.
Вспомните, пожалуйста, в оправдание моей вспышки, что я служил этому семейству пятьдесят лет. Я попросил у сыщика Каффа извинения, но боюсь, что сделал это с влажными глазами и не весьма приличным образом.
— Не сокрушайтесь, мистер Беттередж, — сказал сыщик с большей добротой, чем я имел право ожидать от него. — Если бы мы, при нашей профессии, были обидчивы, мы не стоили бы ничего. Если это может служить для вас хоть каким-нибудь утешением, схватите меня опять за шиворот. Вы не имеете ни малейшего понятия, как это делать, но я извиню вашу неловкость, принимая во внимание ваши чувства.
Он скривил углы губ, по-видимому, воображая, что отпустил удачную шуточку. Я провел его в свой маленький кабинет и запер дверь.
— Скажите мне правду, мистер Кафф, — начал я, — что именно вы подозреваете? Было бы жестоко скрывать это от меня теперь.
— Я не подозреваю, — ответил сыщик Кафф, — я знаю.
Мой горячий характер снова заявил о себе.
— Вы, кажется, просто хотите меня уверить, — воскликнул я, — что мисс Рэчель украла свой собственный алмаз!
— Да, — ответил сыщик, — я именно это хотел вам сказать. Мисс Вериндер прятала у себя, втайне от всех, Лунный камень с начала и до конца и доверилась в этом только Розанне Спирман, потому что она была уверена, что мы будем подозревать Розанну Спирман в воровстве. Вот вам все дело как на ладони. Схватите меня опять за шиворот, мистер Беттередж. Если вы таким образом облегчите ваши чувства, схватите меня опять за шиворот!
Помоги мне господь! Моим чувствам это не принесло бы облегчения.
— Приведите мне свои доводы, — вот все, что я мог ему сказать.
— Бы услышите мои доводы завтра, — ответил сыщик, — если мисс Вериндер откажется отложить поездку к своей тетке, — а вы увидите, что она откажется, — я буду принужден завтра изложить все дело перед вашей госпожою. А так как я не знаю, что может из этого выйти, прошу вас находиться при этом и быть свидетелем того, что произойдет. Пока же оставим это дело. Больше, мистер Беттередж, вы ни слова не услышите от меня о Лунном камне. Ваш стол накрыт для ужина. Это одна из многих человеческих слабостей, с которыми я всегда обращаюсь нежно. Пока вы позвоните слугам, я прочту молитву. Что касается до того, что нам подадут…
— Желаю вам хорошего аппетита, мистер Кафф, — сказал я. — Мой аппетит пропал. Я подожду и присмотрю, чтобы вам все было подано как следует, а потом, уж извините меня, я уйду и постараюсь наедине совладать с собою.
Я видел, что ему подали все самое лучшее, и ничуть не пожалел бы, если б он подавился всем этим.
Будучи встревожен и несчастен и не имея комнаты, где я мог бы уединиться, я пошел прогуляться по террасе и подумать обо всем в тишине и спокойствии.
Размышления мои были прерваны Самюэлем, он принес мне записку от моей госпожи.
В то время как я направился домой, чтобы прочитать эту записку при свете, Самюэль заметил, что будет перемена погоды. Мое встревоженное состояние помешало мне заметить это самому. Но сейчас, когда он обратил на это мое внимание, я услышал, что собаки беспокойны и ветер тихо воет.
Подняв глаза к небу, я увидел, что тучи становятся все чернее и чернее и все быстрее и быстрее затягивают бледную луну. Близилась буря, Самюэль был прав, близилась буря.
Миледи уведомляла меня в записке, что фризинголлский судья написал ей о трех индусах. В начале будущей недели мошенников надо будет выпустить на волю, — следовательно, дать свободу их действиям. Если мы намереваемся задать им еще какие-нибудь вопросы, то времени терять нельзя. Забыв упомянуть об этом при встрече с сыщиком Каффом, госпожа моя приказывала мне теперь же исправить ее забывчивость. Индусы совсем выскочили у меня из головы (как, без сомнения, выскочили они из вашей). Я не видел большой пользы в том, чтобы опять возвращаться к этому предмету. Но, разумеется, тотчас же повиновался отданному мне приказу.
Сыщика Каффа я нашел сидящим за бутылкой шотландского виски и положил записку миледи перед ним на стол.
В то время я уже почти ненавидел сыщика. Но в интересах истины должен сознаться, что в смысле находчивости это был все-таки удивительный человек.
Спустя полминуты после того, как он прочитал записку, он уже вспомнил то место в донесении инспектора Сигрэва, где говорилось об индусах, и ответ его был готов. В донесении инспектора Сигрэва сказано об одном знаменитом индийском путешественнике, хорошо знавшем индусов и их язык, не так ли? Очень хорошо. Не знаю ли я имя и адрес этого джентльмена? Опять очень хорошо. Не напишу ли их на обороте записки миледи? Очень обязан.
Сыщик Кафф сам заедет к этому джентльмену, когда отправится во Фризинголл.
— Вы надеетесь, что из этого выйдет что-нибудь? — спросил я. — Инспектор Сигрэв считает, что индусы так же невинны, как младенцы.
— До сих пор все предположения инспектора Сигрэва оказывались неверными, — ответил сыщик. — Не худо бы проверить завтра, но ошибся ли инспектор Сигрэв и насчет индусов.
В коридоре я встретил Пенелопу и спросил, чего она ждет.
Она ждала звонка своей барышни, чтобы укладываться для завтрашнего путешествия. Из дальнейших расспросов выяснилось, что причиной желания мисс Рэчель переехать к тетке во Фризинголл было то, что дом сделался для нее нестерпим и что она не может больше переносить гнусного присутствия полицейского под одной крышей с нею. Узнав полчаса назад, что ее отъезд отложен до двух часов дня, она ужасно рассердилась. Миледи, бывшая при этом, сделала ей строгий выговор, а потом (желая, по-видимому, сказать что-то дочери наедине) выслала Пенелопу из комнаты. Дочь моя чрезвычайно приуныла от перемены обстоятельств в нашем доме.
— Все идет не так, как следует, батюшка, все идет не так, как прежде. Я чувствую, что нам всем угрожает какое-то ужасное несчастье.
Я сам это чувствовал, но при Пенелопе старался придать всему благополучный вид. Пока мы говорили, раздался звонок мисс Рэчель. Пенелопа побежала наверх укладываться. Я пошел другой дорогой в переднюю — посмотреть, что говорит барометр о перемене погоды.
