Соверен - Сэнсом К. Дж. (читать книги онлайн регистрации .txt) 📗
— Да, я понимаю, такому человеку, как вы, стезя законника подчас представляется унылой и однообразной. Но, Джек, вы должны думать о будущем. Должность в Линкольнс-Инне всегда даст вам средства к существованию. А если вы снова пуститесь во все тяжкие, вам, скорее всего, придется умереть под забором.
— Откровенно вам скажу, я буквально разрываюсь надвое, — произнес Барак, глядя мне прямо в глаза. — С одной стороны, я понимаю, что поступлю разумно, если останусь с вами и попытаюсь остепениться. С другой стороны, мне отчаянно хочется приключений. Вроде того, что мы пережили сегодня утром.
— Понимаю, — со вздохом изрек я. — Если вы оставите меня, Джек, я буду очень об этом сожалеть. До последнего времени вы были весьма толковым помощником, и, признаюсь, я изрядно к вам привязался. Но речь идет о вашей жизни, и только вы можете принять решение.
— В последние недели я был не слишком усердным клерком, правда? — с грустной улыбкой спросил Барак.
— Не слишком.
— Я ничего не мог с собой поделать, — прикусил губу Барак. — Когда мы вернемся в Лондон, я непременно решу, как жить дальше.
— Если у вас возникнет желание поговорить со мной, я всегда к вашим услугам.
— Спасибо.
— Да, и вот еще что, — произнес я, набрав в грудь побольше воздуха. — Я подумал, что завтра нам стоит встать пораньше и до репетиции заглянуть в дом стекольщика. Боюсь, Малеверер будет в ярости, если узнает, что мы не изыскали возможности сообщить ему о тайнике. Давайте проверим, удалось ли его людям что-нибудь найти в комнате. Если они сами обнаружили тайник, нам не о чем волноваться.
— А если нет?
— Тогда мы попытаемся найти тайник сами, — без особого пыла сказал я.
Глаза Барака, напротив, радостно вспыхнули.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
К тому времени, как мы вышли из трапезной, дождь прекратился. Уже совсем стемнело, однако работа во дворе монастыря кипела по-прежнему. Рядом с павильонами выросли три огромных шатра, и работники вносили туда мебель, изящные стулья, покрытые богатой резьбой шкафы и огромные корзины, в которых, судя по всему, хранилась золотая посуда. Корзины сопровождали солдаты, доставившие всю эту роскошь из Лондона.
Вернувшись в свое временное пристанище, мы увидели, что клерки, поставив у очага стол, развлекаются игрой в карты. Среди них я заметил Кимбера и пару молодых людей в мантиях стряпчих.
«Непривычные условия, в которых оказались многие люди благодаря королевскому путешествию, творят чудеса», — пронеслось у меня в голове.
Некоторым пришлось забыть о сословной спеси и держаться на равных с теми, кого при других обстоятельствах они не удостоили бы своего общества. Завидев нас, Кимбер предложил присоединиться к игре. Я отказался, сославшись на усталость. Горечь обиды, которую я испытал, услыхав слово «горбун», до сих пор не улеглась. Бараку я сказал, что он волен поступать по собственному усмотрению. Он выразил желание принять участие в игре, и я вновь ощутил легкий укол обиды.
Вернувшись в свою каморку, я принялся чинить разорванную мантию. Покончив с этим делом, весьма затруднительным для человека, обладающего столь малым портняжным навыком, я растянулся на кровати.
Час был слишком ранний для того, чтобы спать, и я коротал время, прислушиваясь к радостным крикам счастливых игроков и горестным возгласам тех, от кого удача отвернулась.
Но постепенно мысли мои вернулись к тревожным событиям сегодняшнего дня. Я размышлял о том, какие причины вынудили Малеверера столь поспешно выехать навстречу королевскому кортежу. Досадно все-таки, что мы так и не сумели сообщить ему о тайнике, который, возможно, имеется в доме стекольщика. Поразмыслив над собственным внезапным решением отправиться в дом погибшего с утра пораньше, я счел его весьма разумным.
Если мы выясним, что люди Малеверера обнаружили тайник, нам более не о чем беспокоиться. Если обыск прошел впустую и тайник обнаружим мы с Бараком, это заставит надменного вельможу относиться к моей скромной персоне с большим уважением.
Я не мог не признаться самому себе, что Малеверер внушает мне трепет. Вне всякого сомнения, он был так же резок и беспощаден, как покойный Кромвель, но, насколько я мог судить, не отличался ни глубиной, ни проницательностью последнего. К тому же у меня создалось впечатление, что этот человек начисто лишен каких-либо моральных принципов. Поступками его двигали лишь непомерные амбиции и желание утвердить собственную власть. А я прекрасно понимал, что жестокий и амбициозный чиновник представляет немалую опасность для всех, кто имеет несчастье находиться рядом с ним.
Мысли о Бродерике тоже бередили душу. С каким холодным презрением он заявил, что все мои заботы направлены на то, чтобы живым и здоровым доставить его в руки лондонских палачей. Слова эти не давали мне покоя, ибо я сознавал их справедливость. Но при этом никак не следовало забывать, что Бродерик был одним из участников заговора, который, увенчайся он только успехом, вверг бы всю страну в кровавую учину. Любопытно, какую тайну скрывает этот изможденный юноша? Тайна эта представляет опасность даже для могущественного Кранмера. Впрочем, неведение служит залогом моей собственной безопасности.
Наконец самые заядлые игроки разошлись по своим комнатам. Я слышал, как Барак вернулся к себе. Судя по звяканью монет, которые он пересчитывал, у него выдался удачный вечер. Вспомнив о том, что уже поздно, я разделся и улегся в постель, однако тревожные мысли не оставляли меня. На память пришла Дженнет Марлин, унылая женщина, рассерженная на весь мир.
«Кого же все-таки она мне напоминает?» — вновь и вновь спрашивал я себя.
Догадка, вспыхнувшая в сознании, была так неожиданна, что у меня перехватило дыхание.
Телесный мой изъян отравлял мне жизнь с самых ранних лет. Мальчишки с окрестных ферм никогда не принимали меня в игры; казалось, они опасались, что я заражу их своим недугом. К тому же, согласно предрассудку, весьма живучему среди простолюдинов, горбуны приносят несчастье.
Лишь одно-единственное юное существо не чуралось моего общества, соглашаясь разделять со мной свои забавы. То была девочка по имени Сюзанна, моя ровесница, дочь фермера, чьи земли располагались по соседству с нашими. Отец ее, грубый жизнерадостный здоровяк, рано овдовел. Помимо девочки, жена оставила ему выводок из пятерых крепких горластых мальчишек. Отец Сюзанны плохо представлял, что делать со своей единственной дочерью, и девочка бродила как неприкаянная. Однажды утром она появилась во дворе, где я пускал кораблики в большой луже. Девочка внимательно наблюдала за мной; я украдкой бросал на нее взгляды, не решаясь заговорить.
— Что ты делаешь? — наконец спросила Сюзанна.
— Играю в кораблики.
Пересилив застенчивость, я отважился поднять глаза на свою маленькую собеседницу. Девочка явно выросла из своего платья, грязного и поношенного; волосы, которых давно не касался гребень, торчали в разные стороны, как солома. Она более походила на маленькую бродяжку, чем на дочь преуспевающего фермера.
— Можно мне поиграть с собой? — спросила девочка и слегка нахмурилась, словно заранее готовясь к отказу.
Но я истомился от одиночества и решил, что на худой конец в качестве товарища сойдет и девчонка.
— Можно, — буркнул я не слишком приветливо.
— Тебя как зовут?
— Мэтью.
— А меня Сюзанна. Сколько тебе лет?
— Восемь.
— И мне столько же.
Сюзанна опустилась на колени рядом со мной и сказала, указав на одно из утлых бумажных суденышек:
— Кораблик-то кособокий. Ты неправильно его сложил.
В течение нескольких последующих лет Сюзанна оставалась моей единственной подругой. Впрочем, иногда я не видел ее месяцами; как видно, отец запрещал ей водиться с горбуном. Но рано или поздно девочка непременно появлялась вновь и, никак не объясняя длительного своего отсутствия, присоединялась к моим одиноким играм. Как правило, она заставляла меня предаваться девчоночьим забавам: строить в старом сарае домики для ее потрепанных грязных кукол, купать их и готовить для них угощение. Сюзанна любила командовать, но все же с ней мне было куда веселее, чем в одиночестве, и, когда она исчезала, я очень скучал. К тому же я вскоре осознал, что маленькая моя подруга еще более одинока и несчастна, чем я сам, ибо лишена даже отцовской любви, и проникся к ней сочувствием.
