Река духов (ЛП) - Маккаммон Роберт Рик (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
Я был неправ, когда исповедовался тебе на корабле. Это была слабость, и я о ней сожалею. Потому что на самом деле ты никогда не была мне нужна. Вчера не была, сегодня не нужна и завтра не будешь, — в тот миг он увидел в ее глазах маленькую смерть… свою, по большей части.
Отлично, — ответила она тогда. — Отлично. Удачного тебе дня. — Она поспешила прочь, но, сделав ровно шесть быстрых шагов, вновь повернулась к нему, и по щекам ее побежали ручейки слез. Когда она сказала следующие слова, это прозвучало страшнее, чем весть о надвигающейся катастрофе. — Между нами все кончено.
Четыре слова. Таких коротких. Таких жутких…
Так чего же он ожидал?
Он играл и переигрывал эту сцену в тишине своей крохотной обители за домом Григсби, повторял ее снова и снова — во время бритья перед зеркалом или чтения при свечах, пока переворачивал страницы. Даже по дороге от дома до конторы эти слова следовали за ним, как молчаливые укоряющие тени. Не оставляли они его и тогда, когда он сидел в одиночестве у Салли Алмонд или в другом заведении. Эти слова не замолкали никогда — катастрофическим шепотом звучали над ухом, насмехались, злорадствовали…
Но сожалеть поздно — теперь осталось лишь завершить этот путь. Возможность сказать Берри то, что на самом деле хотел сказать, навсегда потеряна. А ведь ему так не терпелось объяснить, что до той поры, пока Профессор Фэлл жив — или хотя бы на свободе — ему, Мэтью, придется жить в ежедневном опасении, держать ухо востро и руку на пульсе, потому что невидимая длань Профессора могла в любую секунду всадить кинжал в его сердце, а также лишить жизни и всех, кого Мэтью имел неосторожность счесть близкими. О Хадсоне Грейтхаузе беспокоиться не приходилось — он ведь знал, на что шел, когда соглашался работать в агентстве «Герральд». Нет, больше всего следовало опасаться именно за Берри, которую Профессор Фэлл мог использовать в качестве средства отмщения. Мэтью уже приходилось раз вступать с нею на этот темный путь опасности, и он искренне жалел об этом, жалел, что никак не смог ее от этого уберечь. Поэтому он сделал самое большое и самое трудное, что было в его силах, дабы она оказалась в безопасности.
Поэтому теперь — молчание.
Поэтому — тишина.
Тишина, с которой Хадсон явно не дружил…
— Вот тебе и раз! — фыркнул Грейтхауз. — Это твоя возможность отвлечься и вдобавок к тому выполнить небольшое задание — пусть и не первостепенной важности. Я бы и сам взялся за него, будь моя дама более понимающей особой, а я — неплохим танцором и юным, как ты сейчас. Отличная работенка, на мой взгляд, а ты отбрыкиваешься от нее, как если бы я предложил тебе пудинг из лошадиного дерьма! Брось, Мэтью, в твоем графике пока не значится ничего жизненно важного, так что перестань строить из себя не Бог весть кого, поезжай в Чарльз-Таун и встряхнись, как следует! Сумеешь, наконец, выкинуть из головы этот клятый Остров Маятник, а плюс к тому заработать неплохие деньги на благо конторы. А всего-то и требуется, что сопроводить дочку одного богатея на… — он вновь сверился с письмом. — Бал Дамоклова Меча, — в уголках его рта показалась усмешка. — Хм, богатая фантазия у каролинцев, надо сказать. И, похоже, денег у них куры не клюют, иначе бы этот мистер Сэджеворт Присскитт нашел бы для своей дочурки кого-нибудь из местных сопровождающих. Но он предпочел обратиться к нам. Как думаешь, почему? — Хадсон вновь взглянул на Мэтью, на этот раз более многозначительно. — Неужели тебе не хочется узнать ответ?
— Мне хочется провести лето по-своему. У меня заготовлено несколько книг, которые не терпится прочесть… — говоря по правде, Мэтью действительно было интересно, что же такого таится за этим письмом. Однако после навязанного ему морского путешествия к Бермудам от одной мысли о любых новых поездках ему становилось не по себе. Его не оставляли воспоминания о том, как они с Берри работали на «Ночной летунье», и в собственных ночных полетах Мэтью все еще слышал призрачный колокольный звон корабля, гул и гудение ветра в трюме и скрип палубы судна. Временами ему казалось, что и его небольшая резиденция близ дома печатника раскачивается из стороны в сторону на волнах несуществующего моря.
— Я думаю, вся разгадка, — предположил Мэтью. — В том, что Пандора Присскитт настолько некрасива, что просто никто из местных не решается показаться с нею на публике. И я не тот, кто должен это равновесие нарушать, — он вернулся за свой стол, проигнорировав осуждающее фырканье своего товарища. Что поделать, если ничего дельного Грейтхауз предложить не мог? Три письма… два из них — просьбы выделить курьера для доставки важных документов из Нью-Йорка в пару соседних городов, а другое — официальное письмо от фермера из Олбани с просьбой найти вора, укравшего огородное пугало. Ни одно из этих дел не могло возродить в Мэтью интерес к работе, не могло пробудить в нем чувство справедливости и уж точно не могло зажечь его желанием пуститься в новое путешествие. И все же… его натура требовала активности, истово желала вновь направить свой ум на решение проблем. Да и к тому же, сейчас не помешает некоторое время провести вдали от своего небольшого жилища, принадлежащего, по сути, вездесущему печатнику Нью-Йорка Мармадьюку Григсби, а следовательно, располагавшегося в паре шагов от двери Берри, делившей дом со своим дедом. Сейчас находиться от нее так близко и при этом так недосягаемо далеко было невыносимо.
К слову, о расстоянии: недавно обнародовалась небольшая приятная новость. Главный констебль Гарднер Лиллехорн объявил, что в конце месяца вместе со своей сварливой женой Принцессой покидает Нью-Йорк и уезжает в Лондон, чтобы занять пост помощника главного констебля в этом кишащем людьми английском городе. Удивительным в этом деле было то, что и краснолицый пухлощекий хулиган Диппен Нэк собирался отправиться с Лиллехорном в качестве уже его помощника.
Мэтью перетасовал какие-то бумаги на своем столе, пока Хадсон возился с ответом на письмо женщины из Ханингтона с просьбой найти пропавшего коня, которого кто-то похитил из ее конюшни посреди ночи. Возможно, рассеянно подумал молодой человек, он был похищен тем самым пугалом из Олбани.
В памяти вновь воскрес тот день, когда Зед покинул Нью-Йорк на борту судна капитана Фалько. И острее бритвы резали воспоминания о том, как после отхода «Ночной Летуньи» из гавани Берри покинула порт рука об руку с Эштоном Мак-Кеггерсом, которого судьба миловала от того, чтобы поскользнуться, наступить в лошадиное дерьмо, подвернуть ногу… или от чего угодно другого, что Берри приписывала своему мифическому невезению. А ведь на этот раз Мэтью не оказался бы на это посмотреть. Самого его, к слову сказать, это проклятье обошло стороной, и он понятия не имел, почему.
— Ты сейчас явно не здесь, — констатировал Хадсон, оторвавшись от письма и сдвинув брови. Отчего-то он помрачнел, как грозовая туча. — Но ты и не там. Тогда где же ты?
Мэтью чуть помедлил с ответом.
— Не там и не здесь, надо полагать.
— Вот именно. Что лишний раз подтверждает, что ты потерян, и тебе нужно найти новый пункт назначения. Лично мне кажется, что ты не прочь был бы… — его прервал звук открывшейся и тут же закрывшейся двери перед узкой лестницей. Уже через несколько мгновений открылась дверь в кабинет, и на пороге показалась хозяйка агентства «Герральд», мадам Кэтрин собственной персоной.
— Доброе утро, джентльмены, — поздоровалась она, уверенным привычным движением чуть приподняв тонкий подбородок. На ней было небесно-голубое платье почти такого же оттенка, как ее глаза, цепким взглядом окинувшие помещение и двух его обитателей. В руках, на которых красовались изящные белые перчатки, она держала глиняную вазу с желтыми цветами. Хотя ей было уже около пятидесяти лет, Кэтрин Герральд все еще была красива, обладала ладной фигурой и идеальной осанкой, держалась подчеркнуто холодно и элегантно. На голове у нее была небольшая бледно-синяя шляпка, чуть наклоненная набок, с красным кантом, но, несмотря на головной убор, седина, тронувшая ее темные волосы, бросалась в глаза. Что-то в ее образе незримо выдавало то, что эта женщина пережила страшное горе — ее муж, основавший агентство «Герральд», был зверски убит приспешниками таинственного Профессора Фэлла — и свое вдовство Кэтрин несла как тяжкий крест до сих пор.
