Талисман Белой Волчицы - Мельникова Ирина Александровна (книга регистрации txt) 📗

Алексей судорожно сглотнул и, почувствовав легкое движение воздуха за своей спиной, оглянулся. Маша, бледная, с округлившимися глазами, смотрела на тот срам, который продолжал твориться в беседке за его спиной, и Алексей отбросил штору на прежнее место.

– Ч-что это такое? Что? – Маша вытянула дрожащую руку в сторону окна. – Зачем вы... – У нее на миг словно прервалось дыхание, и, отвернувшись от Алексея, она едва слышно произнесла: – Это и есть ваше тайное задание, о котором нельзя рассказывать? – И тут же вновь повернулась к нему. Щеки ее пылали, глаза гневно блестели. – Бесстыдство вести себя подобным образом среди бела дня, но трижды бесстыдство подглядывать за людьми. Воспитанному человеку это непозволительно, а я вас считала воспитанным человеком!

Будущее светило науки оторвал свой взгляд от бумаг и вытаращился на них сквозь круглые стекла очков, ничего не понимая. Заметив это, Маша сбавила тон и яростно прошептала:

– Даже самые отъявленные сплетницы не позволяют себе подобных вещей, а вы...

Алексей поднял учтиво шляпу и усмехнулся:

– Вы правы, Мария Викторовна! В поисках истины мы не гнушаемся даже тем, что не позволила б себе, как вы выразились, даже отъявленная сплетница. Но я – агент полиции. А это вам не бисером вышивать и даже не среди древних костей копаться. – Он кивнул на распахнутые ящики с коллекциями. – И не дай бог вам увидеть и услышать хотя бы малую толику того, что нам приходится видеть и слышать ежедневно. И то, что происходит там, – кивнул он в сторону беседки, – просто детский лепет по сравнению с кровью, которая не так уж редко проливается. И убийцы, смею вас заверить, не столь любезны и не озабочены хорошими манерами, как некоторые барышни или этот молодой отрок, который так и стрижет ушами в нашу сторону! – произнес он и угрожающе посмотрел на мгновенно уткнувшегося в свои бумаги Николая Ивановича. – Поэтому и методы, которыми мы с ними работаем, не слишком изящны и учтивы. Каковы нравы, таковы, простите, и методы!

– Но это вас совсем не украшает и тем более не оправдывает! – не сдавалась Маша. – Вы должны быть и справедливее, и милосерднее. Нельзя уподобляться Варавве, если хочешь вернуть преступника на путь истинный.

– Варавва – ангельское создание по сравнению с нынешними убийцами и жуликами, – пробормотал Алексей. В пылу спора он совсем забыл об Анфисе и ее любовнике и теперь, вспомнив, передвинулся на шаг к открытому окну.

Маша поняла его маневр и, сердито фыркнув, с горечью произнесла:

– Я уж думала, вы решили меня найти... – и, не договорив, махнула рукой. – Ладно вам, идите уже по вашим тайным делам! – И отвернулась.

Алексей поймал сочувственный взгляд будущего создателя тесинского музея, пожал плечами и, приподняв учтиво фуражку, произнес в спину девушки:

– Вынужден откланяться! Дела и вправду требуют моего немедленного присутствия... – В этот момент он увидел, что изрядно раскрасневшиеся кавалер и дама прощаются на ступеньках беседки. Кавалер склонился к ручке Анфисы, она игриво потрепала его по щеке. Кавалер выпрямился, повернулся и...

Алексей, вообще забыв про манеры, присвистнул и, не попрощавшись, выскочил за дверь. Он не видел, как Маша, вздохнув, развела руками и выразительно посмотрела на своего юного помощника. А потом, следуя его примеру, опустилась на стул, развернула амбарную книгу и принялась диктовать Николаю Ивановичу список достойных внимания экспонатов, которые тот аккуратно вписывал в специальные карточки.

Алексей стремительно проследовал по маршруту, указанному разговорчивым швейцаром, завернул за угол и, натянув потуже шляпу, бросил быстрый взгляд по сторонам. Затем снял трость с локтя и, вальяжно ею помахивая, поднялся на крыльцо. Насвистывая сквозь зубы какой-то пошловатый мотивчик, он опять весьма проворно оглядел двор и прилегающий к дому сад, прислушался и уловил вдруг крики, которые неслись определенно из покоев несравненной Анфисы Никодимовны.

Быстро распахнув дверь, он устремился на шум возни и увидел вдруг китайца, который тащил вверх по лестнице, ведущей на второй этаж, растрепанную, в растерзанной блузке Анфису. Она яростно извивалась и не менее яростно ругалась, пытаясь освободиться. Но китаец перехватил ее за волосы и, сильно встряхнув, прошипел:

– А, с-сука! Не трепыхайся! Уд-давлю!

Девица и вовсе заблажила дурниной и вцепилась в руку своего мучителя зубами.

Тот грязно выругался и ткнул Анфису кулаком в живот. Она дико вскрикнула, прижала руки к месту удара и вдруг сникла, похоже, потеряла сознание.

Не думая ни о чем, Алексей в два прыжка настиг китайца, намотал жесткую косицу на кулак и, оторвав его от Анфисы, дал ему хорошего пинка, отчего китаец по-собачьи взвизгнул и, отлетев в сторону, встал на четвереньки.

– Пш-шел вон к такой-то матери! – рявкнул Алексей. – Изувечу сукина сына!

Он подхватил Анфису на руки. Голова и руки ее безвольно болтались. На губах выступила желтая пена.

– Где ее комната? – вновь рявкнул он на китайца.

Тот успел подняться на ноги и, сложив ладони, подобострастно кланялся.

– Прости, капитана! Линь-цзы не хотела. Моя шанго. [24] Мадама-ну. [25]

– Сейчас разберемся, кто шанго, а кто не очень! – прикрикнул на него Алексей. – Веди в комнату!

Шлепая по пяткам сандалиями, китаец вознесся по лестнице. Алексей следом за ним. И через мгновение оба оказались в комнате, которая, судя по количеству разбросанных вокруг предметов женского туалета и огромной кровати под балдахином, и впрямь была Анфисиной спальней.

– Воды подай! Холодной! – крикнул он китайцу, укладывая Анфису на кровать.

Схватив с туалетного столика фаянсовый кувшин, тот метнулся за дверь и буквально через пару секунд вернулся, наполнив его водой.

Алексей тем временем шлепал Анфису по щекам. Ее голова моталась по подушке из стороны в сторону. Девица бессвязно что-то бормотала, даже приоткрыла на какой-то миг глаза, но в себя не приходила.

Беспрестанно кланяясь и бормоча: «Мадама – плохие люди! Линь-цзы шибка шанго!» – китаец подал ему кувшин, и Алексей приказал ему убираться к его китайской матери. Тот, все так же кланяясь, попятился от него и исчез за широкими бархатными портьерами, прикрывавшими дверные створки.

– Анфиса! Черт тебя побери! – Кажется, сегодня он окончательно забыл о школе куртуазных манер, которую проходил с раннего детства под приглядом зануд-гувернанток, а позже строгих учителей. Анфиса не откликнулась даже на этот сердитый окрик. И тогда, недолго думая, он набрал в рот воды и щедро оросил ею лицо, грудь и подушку не желавшей приходить в себя женщины.

Холодный душ оказался гораздо действенней пощечин. Анфиса фыркнула, как застоявшаяся лошадь, и села на кровати. Обвела все вокруг ошеломленным взглядом и уставилась на Алексея. Черные, неимоверно расширенные зрачки словно продырявили его насквозь. Струйка слюны сползла у нее из уголка губ на подбородок. Но Анфиса не заметила этого. Продолжая не сводить с Алексея взгляда, она пошарила под подушкой и выудила уже известную ему фляжку. Вытащив зубами пробку, она сделала несколько судорожных глотков, затем так же молча вбила ладонью пробку на место и вернула фляжку под подушку.

Сильная дрожь вдруг пронзила все ее тело. Обхватив себя руками, Анфиса утробно замычала и затрясла головой. Затем вдруг упала на край кровати. Изо рта у нее пошла темно-коричневая с зеленым отливом пена.

Наконец она избавилась от спазмов, громко икнула и, прошептав ругательство, села на постели, вытирая рот рукавом блузки. Лицо ее, весьма непривлекательное и раньше, сейчас и вовсе являло собой отвратительное зрелище. Белила и румяна на щеках растеклись и смешались с губной помадой, которой девица весьма неумеренно пользовалась. Видимо, в детстве у нее не было придирчивых гувернанток, которые смогли бы объяснить ей разницу между порядочной барышней и портовой шлюхой.