Погребенная во льдах - Питерс Эллис (книги бесплатно читать без .txt) 📗
— Эрмина! Что это значит? Раз вы живы, то почему не известили меня? Разве я это заслужил? Вы, конечно, знаете, что я замучил себя и всех своих домочадцев, разыскивая вас?
— Я это знаю, — ответила она, холодная, как лед, в котором была погребена сестра Хилария. — Но если бы вы меня нашли и никого не было бы рядом, я отправилась бы по тому же пути, что и мой дражайший друг, сестра Хилария, поскольку вы уже знали, что я никогда не выйду за вас. Брак или могила — третьего пути для меня не было. Ведь я могла рассказать слишком многое, что опасно для вашего спокойствия и чести. А я не сказала ни слова против вас или в свою защиту, поскольку сама все затеяла и так же виновата, как вы. Но теперь, когда я столько узнала, и за нее — да, за нее, я тысячу раз обвиняю вас, насильник, и называю вас, Эврар Ботрель, убийцей моей милой Хиларии…
— Вы не в своем уме! — с негодованием воскликнул он. — Кто та женщина, о которой вы говорите? С того дня, как вы меня покинули, я лежал в лихорадке. Все мои домочадцы это подтвердят…
— О нет! Нет! Только не в ту ночь! Вы поскакали за мной, чтобы вернуть меня ради своей чести и заставить молчать, либо женившись, либо убив. Не отрицайте! Я видела, как вы скакали! Вы думаете, я так глупа, что понадеялась обогнать вас пешком? Или так испугалась, что обезумела и помчалась зигзагами, как глупый заяц, оставляя для вас четкие следы? Я оставила следы только до леса, на дороге к Ладлоу, — вы полагали, что я побегу туда. А потом я вернулась окольными путями и полночи пряталась среди древесины, которую вы сложили, чтобы трусливо строить ограждения. Я видела, как вы уехали, Эврар, и как вернулись, и ваша открывшаяся рана кровоточила. Я убежала, только когда вас уложили в постель и метель немного утихла, а до рассвета оставалось не более часа. А пока я от вас пряталась, вы убили ее! — выкрикнула Эрмина, вспыхнув, как костер из хвойных веток. — На обратном пути вашей безрезультатной погони вы увидели одинокую женщину и отомстили ей за все, что я вам сделала и чего вы не смогли сделать со мной. Нет, это мы ее убили! — воскликнула Эрмина. — Вы и я! Я тоже виновна в ее гибели!
— Что вы такое говорите? — спросил Ботрель, призвав на помощь все свое мужество. Если бы она бушевала, ему было бы легче разбить ее обвинения, но даже в ее холодной уверенности он пытался найти для себя точку опоры. — Конечно, я поехал вас искать, как же я мог оставить вас замерзать в такой мороз? Я упал, поскольку ослабел от раны — она снова открылась и кровоточила, — да, это правда. Но что до остального… Я искал вас всю ночь, сколько мог выдержать, и не останавливался ни на минуту. А если я вернулся домой с пустыми руками и истекая кровью, разве можно меня в этом обвинять? Я ничего не знаю о женщине, о которой вы говорите…
— Ничего? — переспросил Кадфаэль у него за плечом. — Ничего не знаете о хижине пастухов, находящейся рядом с дорогой, по которой вы ехали, возвращаясь из Ладлоу в Ледвич? Ничего не знаете о молодой монахине, спавшей там на сене и укрытой плащом доброго человека? Ничего не знаете о застывшем ручье, подвернувшемся вам по пути домой после того, что вы совершили? И ваша рана открылась не от падения, а оттого, что монахиня доблестно боролась за свою честь, когда вы обрушили на нее свою ярость и похоть за неимением другой добычи, более лестной для ваших амбиций. Ничего не знаете о плащах и рясе, спрятанных в соломе? Хотите свалить это преступление на тех, кто повинен во всех злодеяниях в этих краях? Во всех, кроме этого!
Холодный полумрак, убрав тени, превращал их фигуры в мраморные изваяния. А снаружи светило полуденное солнце. Эрмина стояла неподвижно, как статуя, высеченная из камня, в молчании глядя на троих мужчин, застывших рядом с ней. Она сделала все, что должна была сделать.
— Это глупости, — отмахнулся Эврар. — Я ехал забинтованный после ран, полученных во время налета на Каллоулис, и кровь просочилась сквозь повязку, ну и что с того? Была вьюга и снегопад, и я упал. Но эта женщина, монахиня, и хижина пастухов — мне это ничего не говорит, я никогда там не был, я даже не знаю, где это…
— Я там был, — прервал его брат Кадфаэль, — и нашел в снегу лошадиный помет. Высокая лошадь, оставившая на грубых досках под карнизом клок своей гривы. Вот он! — В руке у него были волнистые пряди цвета примулы. — Мне приложить его к вашей лошади, которая ждет во дворе? И сопоставить вашу рану с кровавым пятном на рясе, которая перед вами? У сестры Хиларии не шла в этом месте кровь. А вашу рану я видел и знаю.
Эврар на долгий-долгий миг замер, вытянувшись, как марионетка на ниточках, между девушкой, стоявшей перед ним, и мужчинами позади. Затем съежился и обмяк и, издав стон отчаяния, рухнул на колени на плитки пола в нефе, прижав кулаки к сердцу. Светлые волосы упали ему на лицо, став почти бесцветными в солнечном луче, падавшем из окна.
— О Господи, прости, Господи, прости… Я только хотел заставить ее замолчать, а не убивать… Я не хотел ее убивать…
— Возможно, это правда, — сказала Эрмина, которая, сгорбившись, сидела в зале у огня. Бурный приступ рыданий прошел, и осталась лишь огромная усталость, — Возможно, он не собирался ее убивать. Может быть, то, что он говорит, — правда.
Преодолев отчаяние и стараясь облегчить свою участь, Ботрель наконец заговорил. Он рассказал, что, возвращаясь домой после поисков Эрмины, вынужден был укрыться от вьюги в хижине, не думая там никого увидеть. Но там была спящая женщина, и он накинулся на нее от гнева на всех женщин, вызванного побегом Эрмины. А когда она проснулась и стала бороться, он был, возможно, излишне груб. Но он не собирался убивать! Только хотел заставить замолчать, набросив ей на лицо полы рясы. Только в этот момент он понял, что перед ним монахиня. А когда она осталась лежать, безжизненная и неподвижная, и ее не удалось оживить, он снял с нее одежду, спрятал под солому и, забрав с собой тело, довез его до ручья, полагая, что и эту жертву припишут разбойникам, разорившим Каллоулис.
— Таков был рассказ Ботреля. Это было признание в преступлении. Но он все-таки мужественно сражался за Каллоулис и там, в этой битве, получил свою рану, — заметил брат Кадфаэль, глядя на бледное лицо Эрмины, которое исказила горькая усмешка, похожая на гримасу боли.
— Я знаю — так он вам сказал! И я ничего не возразила! Он якобы храбро защищал свой манор и своих людей! Да он даже меч не вытащил, он бросил своих людей на растерзание и сбежал, как крыса. И заставил меня ехать с ним! Ни один мужчина моего круга никогда не вел себя так и не оставлял своих людей умирать! Вот что он сделал, и этого я не могу простить. А я-то думала, что люблю его! Я вам расскажу, как он получил рану, выдавшую его в конце концов. Весь тот первый день в Ледвиче он заставлял своих людей рубить колья и строить заграждения, а у самого не было ни единой царапины. И весь тот день я размышляла о его поведении и о своем побеге, и мне было стыдно. А вечером, когда он пришел, я заявила, что не выйду за него, что не хочу венчаться с трусом. До тех пор он ко мне не притрагивался и вел себя весьма предупредительно, но, когда понял, что теряет и меня, и мои земли, все круто изменилось.
Кадфаэль понял. Женитьба путем насилия. Когда девушка обесчещена и все сохраняется в тайне, для большинства семей предпочтительнее женитьба, чем скандал и начало кровавой вражды. Довольно обычная история — сначала овладеть девушкой силой, а потом жениться.
— У меня был кинжал, — мрачно сказала Эрмина. — Он все еще со мной. Это я ранила его. Я целилась в сердце, но кинжал соскользнул и поранил ему левое плечо и руку. Впрочем, вы видели… — Она взглянула на сложенную рясу, лежавшую возле нее на скамье. — А пока он неистовствовал, ругаясь и истекая кровью, а слуги носились вокруг и перевязывали рану, я выскользнула из дому прямо в ночь и убежала. Я знала, что он будет меня преследовать. Он не позволит мне сбежать — теперь для меня был выбор только между браком и могилой. Он решил, что я побегу к дороге, ведущей в город. Куда же еще? Так я и сделала, но добежала только до леса, скрывшего мои следы. Затем я сделала круг и вернулась обратно, а там спряталась. Я видела, как он поскакал за мной, хотя и ослабел после ранения. Он был в страшной ярости и направился именно туда, куда я и предполагала.
