Дочь палача и король нищих - Пётч Оливер (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
– У твоего отца много врагов? – спросил недоверчиво Симон.
Магдалена засмеялась.
– Врагов? Мой отец палач. У него врагов больше, чем солдат у кайзера.
Лекарь не отступался:
– Значит, по-твоему, все это подстроил родственник кого-нибудь из тех, кого казнил твой отец?
Магдалена пожала плечами.
– Или кто-то из тех, кого он пытал на дыбе. Или порол на площади, или отрезал ухо, или у позорного столба поставил, или из города выгнал… Забудь, так мы все равно ничего не выясним.
– И ведь купальня, как назло, обвалилась! – ругнулся Симон. – Теперь мы никогда, наверное, не узнаем, что там с этой лабораторией было.
– Но ведь убийца, который за нами охотится, тоже ничего не узнает, – возразила Магдалена. – И не забывай, что у нас перед ним небольшое преимущество. Мы знаем, что там было.
– И толку нам от этого тоже никакого.
Симон со вздохом опустился на солому рядом с Магдаленой и оглядел сумеречный зал. За тяжелым столом в центре сидел Натан с несколькими нищими и потягивал пиво из кружки. Он посматривал на них краем глаза, но подходить, похоже, не собирался.
– Так, что мы вообще знаем? – Магдалена пожевала соломинку. – Убиты цирюльник Андреас Гофман и его жена, то есть моя тетя. Они принадлежали к этим свободным, которые боролись против власти патрициев, и за главного у них здешний портовый управляющий. Гофман – его правая рука, и, когда это выясняется, его убирают. Таким образом патриции решили нагнать страху на остальных бунтарей.
– Твой отец стал козлом отпущения, – добавил Симон. – Получает поддельное письмо от якобы больной сестры, приезжает в Регенсбург, и здесь его ловят на месте преступления, чтобы никто не заподозрил советников. Хорошо, пусть так. Но в подвале у Гофмана находится секретная лаборатория. Кто-то ее разыскивает, а именно незнакомец с рапирой, и нанял его не кто иной, как казначей Регенсбурга.
Магдалена кивнула.
– Паулюс Меммингер. К нему все ниточки тянутся. Он пока единственный, от кого можно узнать что-нибудь стоящее.
– И как ты хочешь это сделать? – спросил Симон. – Шпионить за ним круглые сутки? Он же один из самых могущественных господ Регенсбурга! Тебе целая армия понадобится.
– Ты забыл, что такая у нас уже есть, – Магдалена усмехнулась и кивнула в сторону нищих; Натан поднял кружку и задорно им подмигнул. – Они только и ждут, чтобы кто-нибудь бросил их в бой.
Домой, к любимой семье Филипп Тойбер плелся как на собственную казнь. Ему все утро пришлось пытать Куизля, а вечером допрос собирались продолжить. Он чувствовал себя постаревшим на целые годы, и даже мысль о горячем обеде, который дожидался на столе, не могла поднять настроения.
Дом палача Тойбера располагался на тесной улочке в бедном квартале за Старым хлебным рынком. Вдоль размытых дорог тянулись домишки с косыми крышами, и опрятный, свежевыкрашенный дом казался среди теснившихся по соседству лачуг слишком уж неуместным. В ухоженном саду позади него благоухали розы и лаванды, а в недавно выстроенном сарае стояла повозка и мычали коровы. Тойбер был человеком небедным, палачи в свободных городах вроде Регенсбурга зарабатывали довольно много. Кроме того, люди почти каждый день приходили к нему за каким-нибудь лекарством или талисманом; были среди них и зажиточные горожане, которые пробирались по зловонным переулкам, замотав лица.
Бледный и сгорбленный, Тойбер переступил порог, и его тут же с радостными воплями окружили дети. Обычно, возвращаясь домой, палач хватал по очереди каждого из них, подбрасывал в воздух и прижимал к широкой груди. Но сегодня он безмолвно растолкал шумливую толпу и двинулся сразу к столу. Жена Каролина уже наполнила миску горячим супом с мясом и потрохами: отцу, занятому тяжелым трудом, полагалась первая ложка, и только когда он молча хлебнул бульона, дети, словно голодные волки, набросились на еду. Тойбер задумчиво наблюдал, как они ели, а сам лишь помешивал в миске.
– Филипп, что с тобой такое? – спросила его жена, кормившая на коленях самого младшего из детей. – Если и дальше так пойдет, от тебя одни кости останутся. Ты уже который день в рот ни кусочка не берешь. Это все из-за того палача?
Тойбер кивнул. Он неподвижно наблюдал за блестящим кругляшком жира, плававшим в деревянной ложке, и не произносил ни слова.
– Пап, можно мне твои потроха съесть? – спросил старший сын.
Это был рыжий Бенджамин – тот, что сегодня утром передал письмо Магдалене. Не дождавшись ответа, мальчик показал на кусочки мяса в супе и повторил:
– Папа, можно мне…
– Дьявол, чтоб вас всех, отстаньте вы от меня!
Тойбер врезал ладонью по столу, так что подскочили тарелки, а дети испуганно замолчали.
– Ни на минуту в этом доме в покое не оставят!
Он встал из-за стола, прошел в чулан и захлопнул за собой дверь. Оказавшись наконец в одиночестве, склонился над корытом и ополоснул лицо холодной водой, словно мог таким образом смыть заодно все тревоги. Потом отряхнулся, как пес, уселся на скрипучую скамейку в углу и, скрестив руки на груди, уставился на длинный меч правосудия, висевший на стене.
Рукоять была набрана из кожи, а клинок в длину доходил едва ли не до плеч. Среди горожан об этом мече ходили ужасные слухи. Торговки рассказывали, что за три дня перед каждой казнью клинок начинал дрожать и успокаивался, только насытившись кровью. Другие утверждали, что он звенел при оглашении смертного приговора. Тойбер знал, что все это чепуха. Хороший меч, выкованный человеком, несущий скорую и безболезненную смерть и передаваемый от отца к сыну. Никакого колдовства – просто добротная работа. По клинку была выгравирована надпись, которую палач и сам частенько бубнил себе под нос.
«Господь всемогущий, не покидай меня».
Вообще-то, фраза эта предназначалась подсудимым на эшафоте, но сейчас чувство у Тойбера было такое, что и к нему ее применить можно в полной мере.
Через некоторое время дверь приоткрылась, и рядом на сундук присела жена. Снаружи доносились крики и смех детей: видимо, малыши уже опомнились от потрясения.
– Поговорить не хочешь? – немного погодя спросила Каролина. Потом снова затянулось молчание, и тишину нарушал только приглушенный смех за дверью.
– Он такой же, как я, – проговорил наконец Филипп. – Любит жену, растит детишек и делает что должен, а еще он чертовски хороший палач. И он невиновен.
Каролина недоверчиво покосилась на мужа. Ее некогда милое лицо стало теперь впалым и покрылось морщинами, волосы по большей части из белых стали седыми. Вместе Тойберы пережили немало трудных времен: бессонные ночи перед казнями, вопли пытаемых и взгляды порядочных горожан на улицах – все это затронуло не только палача, но и его жену.
– С чего ты взял, что он невиновен? – спросила наконец Каролина. – Так ведь каждый воришка утверждает.
Тойбер покачал головой.
– Он – другое дело. Кто-то его подставил. Третий дознаватель… – Он задумался на мгновение. – Ублюдок заставляет меня пытать беднягу так, как я еще никого не пытал. Знает про него вещи, которые ему знать бы не положено. И хочет прикончить его не за то, что Куизль пошел против закона, а из-за какой-то стародавней истории. И убить хочет моими руками.
– Так они всех убивают твоими руками, – засмеялась Каролина.
Филипп шлепнул себя по ляжке.
– Да как ты не уразумеешь? В этот раз все по-другому! Я пытаю невинного и при этом помогаю кому-то с расплатой. А настоящий убийца разгуливает на свободе! Может, он еще кого-нибудь прикончит…
Каролина вздохнула.
– А ты что хочешь сделать? Если откажешься пытать его, они наймут другого палача, сын живодера давно ждет своего часа. А нас просто выгонят из города. Ты этого хочешь?
Тойбер замотал головой.
– Нет, Боже упаси! Но, быть может, есть и другая возможность.
Каролина пристально посмотрела на мужа.
– Что ты хочешь сказать этим? Объясни! – Внезапно она все поняла, и глаза ее недоверчиво сузились. – Ты ведь не собираешься…
