Изумрудный шторм - Дитрих Уильям (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно TXT, FB2) 📗
Еще я увидел детей и старушек, кокетливых девушек и калек, ремесленников и поваров… Были тут и собаки, и кошки, и прирученные попугаи, и ревущие ослы. В одном углу столпились мужчины, которые смотрели петушиный бой и подбадривали птиц криками.
Штаб-квартира Дессалина располагалась в самом центре этого скопления из нескольких тысяч мужчин и женщин: его палатка была покрыта парусом, снятым с грот-мачты. Перед входом на земле лежали восточные ковры. Огромные чернокожие стражники охраняли полуоткрытое помещение – некое подобие тронного зала. Сам генерал восседал на обитом красным бархатом диванчике, напомнившим мне мягкую мебель в кабинете Рошамбо. Когда я приблизился, он поднял глаза от бумаг и нахмурился. Я был бледен, хромал, весь испачкан в грязи и босиком. И невооружен. Словом, я мало походил на героя или человека, который мог бы принести хоть какую-то пользу.
В отличие от меня, Жан-Жак Дессалин так и излучал силу и угрозу.
Он был гораздо красивее Лувертюра, этот негр сорока пяти лет, с высокими скулами, четко очерченным подбородком, мощным торсом и прямой спиной – выправка прямо как у офицера французской армии. Он носил короткие, расширяющиеся книзу бакенбарды, а его мелко вьющиеся волосы были подстрижены и плотно прилегали к черепу. В жару его темная кожа блестела, и вообще он походил на римскую статую какого-нибудь нубийского вождя, вырезанную из черного мрамора. А взгляд у этого человека был острый и хищный, прямо орлиный. Рядом на диване лежал двурогий головной убор с плюмажем из страусовых перьев, а одет Дессалин был в расстегнутый военный мундир с эполетами и позументами. Впечатление было такое, словно африканского вождя скрестили с маршалом французской армии, но глаза его так и светились незаурядным умом. У Жан-Жака была репутация жестокого, решительного и быстро принимающего решения военачальника.
Джубаль успел поведать мне, что хозяева заметили генерала еще совсем молодым, оценили его незаурядный ум и назначили надсмотрщиком. А купил его получивший свободу чернокожий по имени Дессалин, и имя хозяина затем перешло к рабу. Когда в 1791 году среди рабов начались волнения, он присоединился к восставшим и очень скоро стал лейтенантом и правой рукой Лувертюра благодаря проявленному мужеству, безжалостности и силе характера. Вместе с Туссеном он прошел через целую серию временных союзов и расколов с испанцами, британцами и французами, а также с соперничающими черными армиями: каждая из сторон предавала другую снова и снова, так как на острове царило смешение самых разных этносов, ведущих жесточайшую борьбу за власть. Дессалин для Лувертюра всегда стоял на первом месте: он никого не брал в плен и дотла сжигал дома всех врагов. Всего лишь год тому назад он героически оборонял форт, который осаждали восемнадцать тысяч французов, и отступил лишь на двадцатый день этой поистине эпической осады. Когда в 1803 году генерал Туссен-Лувертюр был предан и захвачен в плен, Жан-Жак занял его место. И вот теперь, в ноябре 1803 года, этот чернокожий генерал выдавил с территории острова последних белых и загнал их в Кап-Франсуа. Жестокости французов он успешно противопоставлял свою – столь же безжалостно вешал, расстреливал, сжигал, топил и подвергал пыткам.
Вот к какому человеку обратился я за помощью и состраданием.
– Мы тут выудили этого американца, – заявил ему Антуан. – Решил плыть, вместо того чтобы идти пешком. Хорошо, что Джубаль был рядом, не оставил его на съедение кайманам.
– Да рептилия бы им просто подавилась и выплюнула, – заметил мой черный друг.
Дессалин окинул меня скептически насмешливым взглядом.
– Польза от него есть?
– Он знаменит, – ответил Джубаль.
– Ну, это не одно и то же.
– И такой красавчик! – выкрикнула из толпы какая-то негритянка, которая стояла, небрежно привалившись спиной к стволу дерева. Люди кругом расхохотались, и я понадеялся, что это добрый знак, и выпрямился, чтобы произвести впечатление человека достойного и ученого, а не какого-то там жалкого беженца. Возможно, я смогу пробудить в них интерес к электричеству, поведать несколько афоризмов Франклина или научить играть в карты.
– А ну, тихо! – Дессалин вскинул руку, и смех тотчас потух, как загашенная свеча. Потом он обернулся ко мне. – Стало быть, ты решил перейти на сторону победителей. – Голос у него был на удивление низкий и звучный.
– Думаю, у нас есть общие интересы, – ответил я, стараясь держаться как можно уверенней. – Соединенные Штаты заинтересованы в вашей победе, с тем чтобы Наполеон завершил передачу Луизианы моей стране. Британцы надеются, что вы поможете вырвать из рук их главного врага Санто-Доминго, богатейшую колонию Франции. Сами же французы охотятся за легендой, которая, как они считают, должна помочь им победить англичан. Вы стали не только самым главным человеком на земле под названием Гаити, генерал, вы являетесь одним из влиятельнейших людей в мире.
Я заранее отрепетировал весь этот поток лестных слов, поскольку не был уверен, что меня примут благосклонно. Ведь вокруг меня была Африка во всей своей темной силе и власти, и я должен был убедить этих людей, что могу быть им полезен. Офицеры Дессалина смотрели на меня скептически и даже враждебно. Один из них, которого звали Кристоф, грозно возвышался во все свои семь футов росту; другой, по имени Капуа, напрягся, как сжатая пружина. Даже во время отдыха этот человек был готов напасть в любую секунду. Вообще, все эти люди выглядели грозно – мрачные, мускулистые, с решительными лицами, с пистолями, заткнутыми за пояс, и многочисленными татуировками на плечах, руках и физиономиях. На некоторых красовались такие же нарядные мундиры, как и на Дессалине, но один стройный гигант носил эполеты на шнурке, свисающем с шеи, а сам мундир снял, обнажив торс и демонстрируя всем шрамы от порки на спине.
И все же они такие же люди, как и мы, напомнил я себе. «Мы называем их дикарями потому, что их манеры отличаются от наших», – заметил однажды старина Бен Франклин.
– Да, это так, – ответил на мою речь генерал. – Всему миру известно, какой важный и влиятельный человек Жан-Жак Дессалин. И теперь, когда в моих руках власть, люди приходят ко мне лишь по одной причине. Надеются, что я смогу им помочь. – Он окинул меня пронизывающим взглядом. – Разве не так?
Было бы глупо отрицать очевидное.
– Да, в моем случае это так.
– Гм… – Глава повстанцев обвел взглядом собравшуюся вокруг толпу, проверяя на публике каждый свой жест и каждое слово, подобно опытному актеру. – Мне сообщили, что ты был последним, кто говорил с Туссен-Лувертюром.
– Я пытался спасти его, но его застрелили. Прямо в тюремной камере.
– Однако он успел сказать тебе кое-что.
– Он сказал пару слов по секрету моей жене.
– Он был первым среди черных, но теперь стал главным среди своих умерших в Гвинее братьев. И теперь я, Дессалин, стал первым среди черных.
– Поэтому я и пришел к вам, генерал.
– Но я помогаю лишь тем, кто поможет мне.
– Мы с вами вполне сможем помочь друг другу.
– Французы украли его жену и сына, – заговорил Джубаль. – Так что у него была причина присоединиться к нам, командир.
– Вот как? – Дессалин достал французскую табакерку, очень красивую вещицу из перламутра и серебра, взял щепоть табака, понюхал и чихнул.
– Месть, – пояснил Джубаль.
– Гм. – Черный генерал указал на красно-синее полотнище, свисающее с дерева; в середине его красовался герб. – Знаете, что это такое, мсье Гейдж?
– Военный штандарт? – предположил я.
– Это новый флаг Гаити. Заметили, чего не хватает?
Я посмотрел на полотнище, а потом покачал головой.
– Я не слишком силен в загадках и разгадках.
– Он сшит из французского триколора, но я распорядился удалить белую полосу, – объяснил Жан-Жак.
– Ага…
– Я ненавижу белых, белый человек. Я ненавижу мулатов, этих самонадеянных выскочек, gens de couleur [26], которые сражались с нами и думали, что они лучше нас лишь потому, что у них кожа светлее. – Глаза генерала гневно блеснули при виде нескольких представителей этой смешанной расы, которую он только что оскорбил. – Я ненавижу французов, ненавижу испанцев, ненавижу британцев. И американцев тоже ненавижу. Меня и моих братьев-рабов на протяжении двух веков хлестали бичами и вешали люди с белой кожей. В ответ на это я сдирал с них кожу живьем и сжигал их, я заколол ножом и задушил своими собственными руками целую тысячу человек. Ну, что скажете на это, а?
