Дочь палача и театр смерти - Пётч Оливер (бесплатные серии книг txt, fb2) 📗
С тех пор Барбара не думала ни о чем, кроме магии.
Она сморщила нос, потому как от сундука исходил гнилостный запах. Барбара с любопытством подняла крышку и взглянула на знакомые уже горшочки, склянки и коробочки. Однако рядом лежало что-то еще, чего раньше здесь не было. Размером не больше свечи, оно было завернуто в грязную тряпку. Барбара не могла удержаться. Она осторожно взяла сверток и размотала тряпицу. И, вскрикнув, отшвырнула ее содержимое.
На полу перед ней лежал отсеченный палец.
Оправившись от потрясения, Барбара рассмотрела палец внимательнее. Он был умело отрезан точно по суставу, еще виднелись подсохшие мышечные волокна. Палец уже почернел, ноготь отпал – и от него нестерпимо воняло. Запах между тем разошелся по всей комнате, как если бы кто-то встряхнул саваном.
– Если навизжалась, можешь завернуть назад. Всю округу на уши поднимешь.
Знакомый голос заставил Барбару вздрогнуть. Она с виноватым видом обернулась и посмотрела на отца, сгорбившегося в дверях. В одной руке он держал мешок в темных, влажных пятнах, в другой – кувшинчик пенистого пива.
Якоб Куизль мрачно взглянул на младшую дочь. Ростом в шесть футов, широкоплечий и с большим крючковатым носом, он по-прежнему внушал страх. Но черные когда-то волосы и косматую бороду уже посеребрила седина, лицо избороздили глубокие морщины. Во рту он, как всегда, держал трубку, которую по старой привычке не вынимал даже во время разговора, отчего скупые его реплики походили скорее на звериное рычание.
– Сказано, положи палец обратно в сундук, пока я тебе по заднице не надавал, – проворчал палач. – Я, кажется, запретил тебе подходить к сундуку, разве нет?
– Господи, что это? – спросила с отвращением Барбара, оставив без внимания вопрос отца. Она кончиками пальцев завернула гнилой обрубок в тряпку и положила обратно в сундук.
– Палец. Что же еще? – заворчал себе под нос отец. – Большой, с левой руки, если быть точным. Пастуха Хартля, кстати.
– Это… того самого вора и бродяги, которого ты повесил больше двух недель назад? – спросила Барбара; ей стало немного дурно.
Куизль кивнул.
– Симон Рёссль, крестьянин из Альтенштадта, даст за него хорошие деньги. Он думает, если положить палец такого вора в корыто, шерсть у коров будет мягкой и блестящей. – Палач усмехнулся и поднял мешок, из которого начало капать. – А теперь он, видимо, где-то услышал, что, если под дубом во дворе закопать сердце воришки, оно убережет от краж… Ну, оно, конечно, подороже ему обойдется.
Барбара снова вскрикнула, но тут же прижала ладонь ко рту.
– Хочешь сказать, ты ходил сейчас на висельный холм?..
Но палач лишь отмахнулся:
– Вот уж делать нечего. Это свиное сердце. У мясника взял; он обещал, что никому не скажет. – Куизль подмигнул Барбаре; похоже, он уже простил ей нарушенный запрет. – Люди совершенно без мозгов, не могут свинью от человека отличить. Для этого достаточно повнимательнее рассмотреть какой-нибудь труп. А этим, кроме докторов, занимаются только палачи. Держи язык за зубами, ясно? Немного лишних денег нам не помешает.
– Если б ты просил нормальную цену за свои травы и лечение, как Магдалена с Симоном, то, может, позволил бы себе новую рубашку, – насмешливо ответила Барбара. – Пятна же не отстирываются.
Куизль фыркнул:
– Каждый платит, сколько может. С чего бы мне вытягивать из бедняков последние гроши? Чтоб они выздоравливали, но помирали с голоду?
– Пообещай хоть, что не станешь держать это сердце в комнате, а отнесешь в сарай, – вздохнула Барбара.
Она не стала говорить, что деньги им не помешали бы еще и потому, что отец в последнее время все чаще прикладывался к бутылке. Вот и теперь комнату наполнил сладковатый запах спиртного. По крайней мере, он перебивал вонь гнилого пальца.
Отец отнес мешок в сарай и вскоре вернулся. Барбара тем временем покончила с уборкой и присела на скамейку.
– А ты веришь в это сердце? – спросила она. – Ну, что оно обладает магической силой?
Отец уселся рядом и молча налил себе пива.
– Будь оно так, я бы давно остался без работы, – ответил он через некоторое время. – Тогда каждый просто закопал бы сердце перед домом, и воровству настал бы конец. – Он сделал большой глоток и вытер рот. – Но пусть люди верят, во что им нравится. Не мне их учить.
– Но если б на самом деле были колдуны и ведьмы? – упорствовала Барбара. – Твой дед, Йорг Абриль, ему же доводилось допрашивать и сжигать обвиненных в колдовстве. Неужели он ничего не рассказывал твоему отцу? Может, среди них была настоящая ведьма…
Палач поставил кружку и недоверчиво взглянул на Барбару. Более восьмидесяти лет назад во время преследования ведьм в Шонгау их предок казнил несколько десятков женщин. Барбара поняла, что с таким вопросом зашла слишком далеко.
«Он о чем-то догадывается! – пронеслось у нее в голове. – И кто же меня за язык потянул…»
– А почему ты спрашиваешь? – медленно спросил Якоб.
Барбара с невинным видом пожала плечами:
– Ну, разве не здорово, если б колдуны существовали на самом деле? В смысле, такие, которые творят добро. Я подумала, может, ты рассказал бы…
Палач неожиданно хлопнул по столу:
– Сколько раз тебе повторять, что я не желаю слышать подобную чушь! Довольно и того, что половина Совета верит в эти глупости. Сколько крови из-за этого пролилось!
– Крови, которая на наших руках в том числе, – глухо пробормотала Барбара, но отец, похоже, не услышал ее.
– Хватит болтать попусту, – проворчал он. – Ужин готов? Я есть хочу.
Барбара пожала плечами. В глубине души она была рада, что отец не стал допытываться.
– Варится уже, но мясо пока еще жесткое. Боюсь, придется немножко потерпеть.
Куизль почесал бороду.
– Ну, пока варится, можешь принести из города свежего пива своему старому отцу. – Он приподнял кувшинчик. – Тут уж почти не осталось.
Барбара злобно сверкнула глазами:
– А тебе не кажется, что уже достаточно? И вообще, ты обещал, что отпустишь меня сегодня на танцы!
– Если по дому все сделаешь. Как-то я теперь не уверен, что эта идея с танцами так уж хороша. И без того народ по трактирам болтает на твой счет, особенно парни…
Барбара вскочила от злости.
– Ты обещал! Я полдня для тебя спину горбила. Мог бы и сам разок прибраться. Я… я тебе не служанка, как мама в свое время!
Она запнулась, так как поняла, что зашла слишком далеко. Ей показалось на мгновение, что отец готов взорваться, знаменитый своими приступами гнева. Но тот лишь кивнул и поднялся.
– Ладно, сам схожу. Воздух тут все равно слишком ядовит, чтоб дышать.
Барбара с грустью смотрела ему вслед, как он прошел мимо грядок и яблонь и направился к Речным воротам. Палач походил на упрямого и одинокого великана. Барбара пожалела о последних своих словах, но вернуть их уже не могла.
«Он так одинок, с тех пор как мама умерла и Георг уехал», – подумала она.
Но потом девушка отмахнулась от мрачных мыслей и пошла в сарай. Да, сегодня вечером она будет танцевать. Будет смеяться и наслаждаться жизнью. В этом ей не помешает даже упрямый, ворчливый отец!
А после она, быть может, немного почитает…
Те самые книги, о появлении которых отцу ни в коем случае не следовало знать.
Повозка со скрипом катила через болота Аммергау, и Симон то и дело мысленно возвращался к странному придорожному кресту. Они ехали вдоль Аммера, вдоль живых изгородей и низких кустарников, в гуще которых пели немногочисленные дрозды. Мимо проплывали другие поминальники и кресты, но извозчик ни у одного из них не остановился. И каменных кругов Симон больше не видел. Петер снова склонился над своими рисунками и рассматривал их, точно погруженный в транс. Симона всегда удивляла эта способность сына отрешаться от мира. Сам он постоянно над чем-то раздумывал, мысли у него в голове не утихали ни на секунду.
«Надеюсь, я не ошибся в своем решении отправить сюда Петера, – думал цирюльник. – Но в долине он, по крайней мере, будет не только внуком палача».
