Загадка Рафаэля - Пирс Йен (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗
Флавия начала проникаться сочувствием к Аргайлу. В конце концов, в чем его вина? В том, что он хотел немного славы и небольшого продвижения в профессии, в которой так трудно отвоевать свою нишу? Как жаль, что его мечты не сбылись — Бирнес в своей ненасытной жажде денег заграбастал картину, чтобы заработать еще больше, хотя куда уж больше?!
— По крайней мере вы можете написать статью о своем открытии. Кстати, зачем вы рассказали о нем Бирнесу? Вы и так проявили себя неважным стратегом, но этот ваш поступок…
— Да ничего я ему не рассказывал! — возмутился Аргайл. — Я, конечно, несколько рассеян, но не сошел с ума. О Мантини-Рафаэле не знала ни одна душа, кроме моего научного руководителя, но ему я не мог не сказать. К тому же он очень порядочный человек, ненавидит спекулянтов и последние годы живет затворником в Тоскане. Нет, Трамертон не мог выдать мой секрет. — Аргайл покачал головой. — Наверное, нужно написать ему о случившемся. История о том, как я пострадал за науку, оказавшись за решеткой, произведет впечатление даже на него. А статья… я, конечно, напишу ее. Но, понимаете, мне необходимо успеть застолбить заявку, а для этого нужно немедленно предпринять какие-то действия. Публикации в приличном журнале можно прождать несколько месяцев. К тому времени всем уже осточертеет слушать про этого Рафаэля. Как только Бирнес удостоверится, что картина настоящая, он сразу же сделает сенсационное заявление для прессы. Прикормленные им искусствоведы начнут публиковать статейки о великолепных шедеврах старых мастеров, и когда интерес просвещенной публики достигнет своего апогея, Бирнес выставит Рафаэля на аукционе «Кристи».
Официант убрал тарелки и принес следующее блюдо. Аргайл посмотрел на него с подозрением.
— На торги съедутся денежные мешки со всего мира, там будут представители самых известных музеев. Какой-нибудь тип вроде Гетти продаст собственную мать, лишь бы заполучить картину. Вы можете представить, по какой цене уйдет Рафаэль? В сравнении с ней цена, по которой были проданы «Подсолнухи» Ван Гога, покажется смехотворной.
— Почему вы так думаете? Ведь это не единственное произведение Рафаэля, он написал десятки полотен.
— Да, но все они с незапамятных времен находятся в собственности музеев или Ватикана и не продаются. И если на аукционе появится новая картина Рафаэля, спрос на нее будет колоссальный. А спрос формирует цену. Даже если это не шедевр, она все равно принесет Бирнесу целое состояние. Тем более с такой романтичной судьбой.
— Следует признать: Бирнес очень удачно вложил свои десять миллионов лир, — заметила Флавия.
— Это деньги, которые он заплатил за картину?! — Аргайл застыл, потрясенный несправедливостью судьбы. — Лучше бы вы мне не говорили. Ведь за такую сумму даже я смог бы ее купить. Ну, пусть не смог бы, но…
Флавия подумала, что у англичанина хорошо развито чувство юмора, хотя и с мрачноватым оттенком. Он был самокритичен и хорошо воспитан, но почему-то пытался скрыть это. Деловой ужин плавно перешел в доверительную беседу. Флавия решила, что с удовольствием встретилась бы с молодым человеком еще раз.
Аргайл наконец сообразил, что слишком долго говорит о себе, и сделал попытку сменить тему:
— Расскажите мне о своей работе. Получаете вы от нее какое-нибудь удовлетворение?
Флавия состроила легкую гримаску.
— Работы невпроворот. Подсчитано, что каждые десять минут пропадает какое-нибудь произведение искусства. При таком положении дел удивительно, как еще остается что красть.
Аргайл заметил, что в Италии, похоже, еще много чего осталось.
— Это-то и плохо. По всей стране разбросаны полуразрушенные церкви и старые виллы, где хранятся никем не учтенные вещи. Но хуже всего то, что в половине случаев пострадавшие даже не заявляют о кражах.
Аргайл обрадовался, когда Флавия достала из сумки сигарету и закурила. Выудив из кармана мятую пачку, он тоже закурил.
— А почему? Что им мешает заявить в полицию?
Она начала перечислять причины, загибая пальцы:
— Во-первых, общая неприязнь к полиции. Во-вторых, неверие в то, что вещь вернут, даже если она найдется. В-третьих, люди боятся, что власти заинтересуются их имуществом и обложат дополнительным налогом. В-четвертых, угрозы со стороны грабителей. А как вы думаете? Если мне предложат выбирать между жизнью и картиной, я предпочту распрощаться с картиной.
Вечер оказался приятным. Флавии уже порядком надоело встречаться с мужчинами, которые ждали, что на протяжении всей встречи она будет восхищенно смотреть им в рот, слушая, какие они замечательные. Этот молодой человек слушал ее с неподдельным интересом, с легкостью вел диалог и развлекал ее весьма забавными анекдотами. Был только один неприятный момент, когда она расплатилась за них обоих, и Аргайл, засунув руки между коленей и раскачиваясь взад и вперед, уставился в потолок и промямлил что-то вроде: «Полагаю, это не значит, что…», потом глупо улыбнулся и умолк.
По итальянским меркам, это не значило ничего. Один пылкий поклонник, расценивший этот жест иначе, получил от Флавии сковородкой по голове. С англичанами она тоже была знакома не понаслышке и помнила, что они выражают свои чувства более сдержанно, иногда настолько сдержанно, что их можно просто не заметить. Стараясь разрядить неловкость, Флавия предложила прогуляться и съесть мороженого. Молодой человек воспринял это предложение с явным облегчением.
Они дважды обошли площадь Монтечиторио и свернули к Джиолитти. Флавия была истинной итальянкой, Аргайл достаточно хорошо знал страну и разделял мнение итальянцев, что день без мороженого — пропащий день. Со стаканчиками в руках они медленно шли по улицам, смешавшись с толпой, и Аргайл снова чувствовал, что жизнь прекрасна, несмотря ни на что.
ГЛАВА 3
Аргайл распахнул дверь дома на виа Кондотти, неторопливо миновал швейцара, по-свойски помахав ему рукой, и быстро взбежал по ступенькам. В принципе он должен был показать швейцару удостоверение, подтверждающее его право посещать римский клуб иностранной прессы, но итальянские швейцары не особенно придирчивы к таким мелочам.
Аргайл направился в бар — неуютное помещение, отделанное металлом и пластиком под дерево, — сел и заказал аперитив. Потом осмотрелся и отыскал взглядом нужного ему человека в соседнем зале. Тот одиноко сидел за столиком, поглощая поздний ленч. Перед ним стоял полный бокал виски. Аргайл подошел и сел рядом.
— О, Джонатан. — Беккет хлопнул приятеля по плечу и энергично потряс ему руку.
Они познакомились около года назад, когда Аргайл жил в Риме, и успели близко сдружиться. Их знакомство состоялось на небольшой вечеринке для дипломатов на виа Джулиа. Оба чувствовали себя неудобно и большую часть вечера налегали на спиртное, пренебрегая обществом остальных гостей. По окончании вечера они решили продолжить знакомство в соседнем баре, где выпили еще. Это окончательно укрепило дружбу.
Как ни странно, у них не было ничего общего. Спокойный и замкнутый Аргайл был типичным представителем своего народа. Беккет же являлся полной его противоположностью — сумасшедший трудоголик, который постоянно трясся — от выпивки, недосыпания и вечных переживаний по поводу очередной статьи, очередного чека и от мысли, любит ли его хоть кто-нибудь. В отличие от Аргайла Беккет был вспыльчив и не считал нужным сдерживать свои внезапные вспышки, отчего многие коллеги остерегались его компании.
— Каким ветром тебя занесло в Рим?
— Прилетел с дикими гусями, — улыбнулся Аргайл. — На самом деле меня только что выпустили из тюрьмы.
Беккет издал смешок.
— Не иронизируй, пожалуйста, — попросил Аргайл, видя, что журналист уже готов разразиться градом шуток на эту тему. — Я еще недостаточно пришел в себя, чтобы отнестись к своему заключению с юмором. Скажи, тебе нужна пикантная история?
— О том, что папа — католик? Конечно, нужна. Только у меня нет денег, чтобы заплатить за нее.
