Дочь палача и театр смерти - Пётч Оливер (бесплатные серии книг txt, fb2) 📗
– Но ремесло цирюльника… – начал Симон.
Однако судья отмахнулся и показал на Куизля:
– Я говорю не о вас, а вот о нем. Палачу нечего делать в монастырском трактире. Довольно и того, что завтра я вынужден буду наблюдать за ним при допросе.
Только сейчас Ригер впервые посмотрел Куизлю в глаза.
– Убирайся! – приказал он.
Якоб прикрыл глаза. Всё как всегда. Он выполняет за них всю грязную работу, а с ним обращаются как с собакой. Это никогда не…
– Убирайся, я сказал! – резким голосом повторил Ригер. – Или мне позвать стражников?
Палач поднялся, медленно, словно в трансе. Обхватил, стиснул кружку, ощутил под пальцами ее холодные стенки. Он знал, что стоит ему нажать чуть сильнее, и кружка расколется. Как череп этого судьи с крысиной мордой. Его захлестнула волна ярости. Куизль занес кружку и…
В этот миг совсем рядом послышался тонкий звон.
Кружки на столах затряслись, закачались, словно их толкала какая-то невидимая сила. Потом кружки начали падать; по полу, источая сладковатый запах, растеклись темные лужи. Куизль почувствовал, как задрожал под ногами пол. С потолка сорвалась балка и с грохотом рухнула на стойку. Люди закричали наперебой; кто-то падал на колени и молился богу, другие в панике рвались к выходу. Симон тоже вскочил со стула. Судья подхватил мантию и стал пробиваться сквозь толпу. А с потолка, точно снег, сыпалась штукатурка.
Один лишь Якоб снова опустился на стул и, неподвижный, как скала, уставился на пустую кружку в своей руке. Ту самую кружку, которую собирался разбить о голову судьи.
– Землетрясение! – вопил Йоханнес Ригер, одним из первых пробившись к выходу. – Господь наслал на нас землетрясение! С дороги, пропустите же своего судью!
«Чудо», – подумал палач.
Потом он отставил кружку и спокойно двинулся к выходу, пока мир вокруг, казалось, разваливался на части.
Симон пулей вылетел из трактира. На площади уже собрались люди и все, как один, смотрели на Кофель, словно ожидали от него объяснения произошедшему.
Почти стемнело. Лишь у самых вершин небо было подсвечено слабым багрянцем. Землетрясение прекратилось столь же внезапно, как и началось. Однако Симон слышал, как визжат от страха женщины и молятся в голос мужчины. Он огляделся в полумраке, но не заметил, чтобы кто-нибудь пострадал. Разрушений также не было видно, только местами осыпалась черепица.
Симон вспомнил вдруг, что мама Мартина только сегодня говорила о таких землетрясениях. Похоже, женщина оказалась права в своих предостережениях, распознала предзнаменования. Симон тоже их видел, там, в долине Лайне. Он не пострадал, но все тело его дрожало. Ни разу еще не доводилось ему испытывать ничего подобного! Студентом в Ингольштадте он читал, что в подземных пещерах и трещинах бушевали ураганы, вызывая тем самым землетрясения. Но что известно об этом доподлинно? Как бы то ни было, теперь Симон понимал, почему в старинных хрониках всегда упоминался гнев Господень. Казалось, сам Создатель опустил свой кулак на эту долину.
– За что карает нас Кофель? – посетовал старый крестьянин, приблизившись со стороны конюшен, вцепившись в вилы. – Что мы такого нарушили?
Остальные присоединились к его причитаниям или продолжали бормотать молитвы. Симон тоже торопливо перекрестился. Он хоть и не считал, что Кофель в гневе наслал на них землетрясение, но и доля христианского смирения была нелишней. Потолочная балка рухнула всего в паре шагов от него… Симон поежился. Замешкайся он хоть на секунду, лежать бы ему сейчас внутри, с разбитым черепом.
И Петер стал бы наполовину сиротой, как бедняга Мартин…
Симон с ужасом подумал о сыне, который лежал сейчас в постели, в Обераммергау. Землетрясение было несильное, но неизвестно, обошлось ли в соседних деревнях без разрушений.
– Что за ересь вы тут несете? – раздался вдруг громкий, раскатистый голос. – Глупые свинопасы! Это не Кофель – Господь карает нас. Он хочет возвратить вас на истинный путь!
Симон обернулся: со стороны монастыря быстрым шагом приближался аббат. Бенедикт Эккарт распростер руки, словно проповедовал с кафедры. Рядом с ним встал, опираясь на трость, Йоханнес Ригер – демонстрируя соответствующий сану авторитет. Симон вспомнил, как всего пару минут назад судья, точно напуганная прачка, спасался из трактира, подхватив полы мантии. На площади между тем появилось и несколько монахов.
– Да, это Господь прогневался за ваши грехи! – продолжал аббат с упреком в голосе. – Слишком долго он терпел происходящее в этой долине, теперь же вы услышали его громовой глас.
Словно в доказательство, в этот момент зазвонили церковные колокола. Монахи попадали на колени и забормотали молитвы.
– Скверная участь постигла долину, ибо вы слишком мало молились, – обвинял аббат. – Говорю вам, отправляйтесь домой и молите Господа о прощении! Завтра утром мы отслужим мессу, испросим милости Божьей. Скажите всем! А теперь возвращайтесь по домам.
Людей перед трактиром слова аббата, похоже, не убедили. Они зашептались между собой, потом вновь заговорил старый крестьянин:
– Когда я был ребенком, Господь уже гневался на нас и сотрясал землю, – сказал он неуверенно. – Есть ли уверенность, что новое землетрясение не застанет нас в постели?
– Больше землетрясений не будет, – успокоил людей судья, но по его взгляду, опасливо брошенному на монастырские стены, было ясно, что он не так уж и уверен в этом. – Э-э… можете спокойно возвращаться домой.
– Пусть каждый перед сном прочтет молитву, – добавил аббат. – Для уверенности.
– Молитва, тоже мне! – проворчал вдруг кто-то рядом с Симоном. – Вздор какой! Раз уж земля дрожит, никто этого не отменит. Людям лучше проверить, прочно ли держатся балки на крышах. А то, чего доброго, потолок на голову рухнет. Так и помрешь, зато с молитвой на устах.
Это, конечно же, был Якоб Куизль. В отличие от перепуганных людей на площади палач был спокоен и собран. Его хладнокровие казалось странным на фоне всеобщей паники.
Судья тоже заметил палача и метнул на него свирепый взгляд.
– А может, Господь гневается и за то, что мы слишком долго разыскиваем убийцу, повинного в смерти двух человек! – произнес он громким голосом и показал при этом на Куизля. – Секретарь из Шонгау отправил к нам своего палача. Но до сих пор ни палач, ни сам секретарь так ничего и не выяснили. Вместо этого они лакают наше пиво! Поэтому я спрашиваю: зачем нам помощь извне? Да к тому же помощь палача! Разве мы прежде не справлялись собственными силами?
Люди заворчали и стали поворачиваться к Симону и Якобу. У некоторых из крестьян в руках были мотыги и вилы, и они перехватили их покрепче, словно держали алебарды и копья.
– По-моему, самое время убраться, – прошипел Симон. – Пока они не обвинили нас в этом землетрясении.
Палач кивнул:
– Ты чертовски прав. Эти дурни не стоят того, чтобы с ними драться.
Они медленно попятились. Кто-то из крестьян с хмурым видом последовал за ними, но Куизль ответил им тем же, и они остановились и позволили им уйти.
Их путь пролегал мимо распахнутых монастырских ворот. Во дворе царило возбуждение. Всюду сновали люди. Несколько монахов ходили с факелами от одного строения к другому, выискивая возможные повреждения. Со стороны хозяйственных построек послышались вдруг взволнованные крики. Симон остановился, заметив красноватое свечение, исходившее от какой-то постройки. По всей видимости, напуганный слуга оставил в сарае светильник и тот опрокинулся. Из окна валил густой черный дым, на крыше уже плясали первые языки пламени. Тут же выстроилась цепочка людей, начавших передавать ведра с водой от ближайшего колодца.
Симон помедлил. Вообще-то он хотел как можно скорее вернуться в Обераммергау, удостовериться, что Петер в порядке. С другой стороны, пожар – это хуже всего, и каждый человек был сейчас на счету. Если вовремя не затушить огонь, сгореть могла целая деревня. Или монастырь…
