Сибирская амазонка - Мельникова Ирина Александровна (книга жизни .txt) 📗
Глава 23
Крытая щепой, низкая, в четыре венца избушка притулилась в тени отвесной скалы, чья вершина терялась в облаке, зависшем над поляной. Единственное крошечное оконце с прогнившей рамой было, видимо, когда-то затянуто бычьим пузырем, а теперь узкий подоконник покрывал мох, на нем успел вырасти крошечный кедр. Небось затащил сюда пару лет назад бурундук или хозяйственная мышка несколько орешков, а после забыли про свою схоронку.
Узкий топчан рядом с выложенной из дикого камня печуркой и щелястый пол покрывала сухая листва, но за самой печуркой хранилось несколько охапок дров, а на грубой полочке у окна стояли жестяные банки с закаменевшей солью и позеленевшей мукой. Зимовье, по словам Сашки, забросили лет пять назад, когда по весне нашли в нем обглоданные зверьем кости, – все, что осталось от старого охотника Самашки. И причину его смерти выяснили незамедлительно. Заболел Самашка, не мог охотиться, а лабаз с продуктами разграбили медведи.
Кости охотника похоронили неподалеку и завалили могилу камнями. Теперь она заросла бурьяном, но тяжелый и высокий крест, сколоченный из половинок еловых бревен, хорошо был виден из окна избушки. Зрелище было довольно мрачным и тягостным, видимо, поэтому Алексей долго не мог заснуть и все время ворочался под своим одеялом на жестком ложе из лапника, которым они покрыли пол зимовья.
Наконец он уснул и проснулся от запаха гари. Забитая мусором труба печурки тянула плохо, избушку заполнили клубы дыма. Сашка, чихая и кашляя, тормошил Алексея:
– Вставай, вставай, Лексей Дмитрич, а то угоришь!
Они выскочили на улицу. День уже клонился к закату. Выходит, они проспали не меньше восьми часов. Иван и Шурка с красными от дыма, слезящимися глазами налаживали костер в яме на месте старого костровища.
– Поначалу затопили печку, все вроде хорошо было, – объяснял Иван, – потом, то ли камень завалился, то ли сажи комок, как начало дымить! – кивнул он на избушку, из окна которой продолжали валить клубы дыма. – Сашка соскочил, принялся тебя тормошить, а мы с Шуркой котелки подхватили – и наружу! А жаль, уха уже почти готова!
– Уха! – поразился Алексей. – Когда ты успел рыбы наловить?
– А пока вы дрыхли! – засмеялся Иван. – Тут ручей поблизости, хариус стаями в ямах стоит. Весь на виду, хоть руками хватай! Вот мы и натаскали с Шуркой. И на уху хватило, и на жареху. – И он опять кивнул на чугунную сковороду, полную жареной рыбы. – Вишь, и сковородку Шурка отыскал в хламе, отдраил, отмыл. Шустрый малец, молодчина прямо!
Алексей и Сашка весело перемигнулись, но Иван не заметил этого. Он вновь занялся костром.
– Айда, Лексей Дмитрич, сходим на ручей. Умоемся со сна да хариуса подловим маленько, пока уха доходит, – предложил Сашка.
Алексей не отказался. И они вернулись в избушку, чтобы достать рушники и рыбацкие снасти. Дыма внутри поубавилось, но все ж они изрядно покашляли, пока искали их в тюках. На всякий случай захватили один из карабинов. В этом краю непуганых птиц и зверей немудрено было наткнуться на серьезную опасность. Но собак решили с собой не брать, и Шурка для страховки, чтобы не увязались шельмы за рыбаками, привязала их на длинные поводки возле зимовья.
До ручья было не больше сотни шагов, но рыбаки поднялись чуть выше по течению к двум огромным валунам, почти перегородившим русло. Раздевшись до пояса, умылись, затем помыли ноги и выстирали портянки и рубахи, развесив их для просушки на ближних кустах.
Возле воды всегда есть течение воздуха, и гнус менее надоедлив. Сашка, сняв накомарник, сидел на камне, подставив лицо под лучи ласкового предзакатного солнца, и млел от удовольствия. Алексей достал жестяную банку из-под чая, в которой хранил леску, крючки и обманки на хариуса и тайменя. Вырезал ножом удилище и стал готовить его к рыбной ловле.
– Лексей Дмитрич, – подал голос Сашка, – я давеча с вами поговорить хотел, но все думал, как начать...
– Начинай как начинается, – предложил Алексей и забросил удочку в яму, как раз под камни, с которых они только что умывались. Хариус взял на обманку сразу, затем другой, третий... Счет их перевалил на второй десяток, когда Сашка заговорил снова:
– Я, Лексей Дмитрич, все про рубаху думаю и посуду, что потерялись незнамо куда. Звери их унести не посмели бы: слишком уж дух человечий у них, а лешаку они зачем? Рубах он не носит, посуда тоже вроде ему ни к чему. Он что ж, кашу варит и чаи гоняет? Ни за что не поверю. Враки все это, и про лешаков, и про кикимору болотную...
– Но все ж кому-то они понадобились?
– А я о чем говорю? – оживился Сашка. – Я после завтрака вокруг поляны пробежался, проверить следы, значитца...
– Иван Александрович смотрел, ничего не обнаружил, – перебил его Алексей, – все вокруг обшарил, даже в кустах, откуда, как говоришь, марал сиганул или сохатый, который собак ночью напугал.
– Так то ж Иван Лександрыч, – произнес паренек со снисходительной улыбкой, – он, почитай, коровий след от маральего не отличит. – Он оглянулся по сторонам и, приблизив свое лицо почти вплотную к Алексею, заговорил торопливым шепотом: – То не марал был и не сохатый, Лексей Дмитрич. Я мишкины следы нашел на релке, рядом с поляной.
– Хорошо, если это был медведь, то почему же собаки так себя повели? Медвежатницы, а переполошились что дворняги!
– Так кабы это настоящий медведь был, – вздохнул Сашка и опять быстро зыркнул по сторонам. – Это только на первый взгляд следы на медвежьи смахивали. А когда присмотришься, сразу видно, что человек ходил, только на ноги торбаса натянул с медвежьими лапами вместо подошв. Вот собаки и не поняли: вроде медведь рядом бродит, только человечий дух все равно перешибает. Они и всполошились...
– Постой, парень, – перебил его Алексей, – выходит, за нами кто-то следит?
– А кто здесь может следить, окромя ратников? – вопросом на вопрос ответил Сашка. – Видно, засекли они нас!
– А почему ж тогда не тронули? Ты ведь сам говорил, что посторонних они к Шихану не подпускают.
– Кто их знает, что у них на уме? – пожал плечами Сашка. – Может, сомневаются, взаправду мы идем к Шихану или заблудились. Оне ведь наверняка проведали, что сначала мы к озерам двигались, да и батя, видно, предупредил, чтобы не трогали нас.
– Но ведь тронут, если до Шихана доберемся?
– Конечно, тронут, раз уж обнаружили, – вздохнул казачок. – Вертаться надо, и поживее, пока они нас не схватили.
– А если они побоятся связываться с полицией?
Сашка язвительно хмыкнул:
– Как же, испугались они! Оне ни полицию, ни солдат не уважают и не боятся. Да и случись что, все равно ничего не докажешь. В нашей тайге сгинуть, как два пальца облизать. Всей станицей искать будут, не найдут!
– Говоришь, уходить надо? – переспросил Алексей и обвел взглядом окружающую их тайгу. Низкие лучи солнца окрасили деревья и дальние скалы в желто-розовые цвета. И стволы, и камни казались теплыми на ощупь. Бойкий ветерок разгонял мошку. Ни один звук, кроме журчания ручья, не нарушал покоя наступившего вечера. Все вокруг дышало миром, хотелось расслабиться, закрыть в блаженстве глаза, наслаждаясь и живительным теплом, исходящим от камней, и пряными запахами трав, чьи причудливо изрезанные листья, зонтики и кисти нераскрывшихся цветов нависли над руслом ручья.
– Непременно надо! – Сашка вскочил на ноги и вскрикнул: – Смотрите, у вас хариус сорвался!
Алексей вздернул удочку. Крючка на леске не оказалось. Рыба взяла наживку, но сорвалась, а он даже не заметил рывка.
– Куда мы, на ночь глядя, уйдем? – спросил он, сматывая удочку и поднимая из воды кукан с парой дюжин приличных хариусов. – Думаю, нам надо переночевать в зимовье, а утром решим, что делать дальше. Если не считать этих таинственных следов, ратники ничем себя не проявили. Возможно, Александр, ты сильно преувеличиваешь?
– Не верите, и не надо! – Сашка шлепнул себя по колену и поднялся с камня. – Мое дело предупредить, ваше де... – он осекся на полуслове и, вытянув руку, прошептал едва слышно: – Медведь!
