Мартовские фиалки - Керр Филипп (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗
Дицу это уже не понравилось.
– А ты, как я погляжу, продувной малый. Только не тебе обвинять нас в некомпетентности. Стоит нам только подмигнуть кое-кому, и ты загремишь в лагерь.
Йост навел на меня черенок своей трубки.
– В последнем, по крайней мере, он не ошибается. Может быть, мы действительно упустили что-то из виду, однако не забывайте, Гюнтер, что вы сами сунули голову в петлю.
Он пососал свою трубку, но она была пуста. Йосту пришлось ее набивать.
– Мы проверим ваши сведения.
Он дал указание позвонить в кассу «Люфтганзы» в аэропорт Темпельхоф и выяснить, действительно ли заказаны места на имя Тайхмюллеров на сегодняшний вечерний рейс в Лондон. Когда Диц подтвердил эти сведения, Йост, закурив трубку и выпустив кольцо ароматного дыма, развел руками.
– Ну что же, Гюнтер, в таком случае, вы свободны.
Диц был вне себя от ярости, чего, впрочем, и следовало ожидать, но и полицейского инспектора из Грюневальда тоже, видимо, удивило решение комиссара. Я, в свою очередь, этим поворотом дела был озадачен не меньше других. Я неуверенно поднялся с места, допуская, что сейчас Йост выразительно посмотрит на Дица и тот толкнет меня назад, на мой стул. Но Йост сидел, попыхивая своей трубочкой, и не обращал на меня никакого внимания. Я пересек комнату и повернул дверную ручку. Выходя, я заметил, что Диц отвернулся – ему не хотелось никаких инцидентов в присутствии начальства. Единственное удовольствие, которое мне удалось получить в этот день, – это зрелище разъяренного Дица.
Когда я покидал отделение, дежурный сержант сообщил мне, что ни один из указанных мною телефонных номеров не отвечает.
Очутившись на улице, я, конечно, обрадовался вновь обретенной свободе, но эта радость быстро сменилась тревогой на Ингу. Устал я смертельно, и, вероятно, мне следовало обратиться к врачу, чтобы он наложил парочку швов на голову, но когда я сел в такси, я неожиданно для себя назвал шоферу тот адрес в Ванзее, где Инга оставила мою машину.
Ничего нового, что могло бы пролить свет на местопребывание Инги, я в своей машине не обнаружил, а когда увидел полицейский автомобиль у дачного домика Хауптхэндлера, то понял, что с надеждой отыскать ее там – даже если она там и побывала, – с этой надеждой придется расстаться. Единственное, что мне оставалось, – это поездить немного по соседним улицам в расчете на случайную встречу.
Мой дом показался мне пустым, как никогда, хотя я включил радио и всюду зажег свет. Я позвонил к себе в агентство, потом Мюллеру в редакцию «Моргенпост», но он, как выяснилось, практически ничего не знал ни о самой Инге Лоренц, ни о друзьях Инги, ни о семье, и даже адреса ее у него не было.
Я налил полный стакан бренди и опрокинул его залпом, надеясь таким образом заглушить чувство тревоги, поселившееся глубоко в душе. Я включил нагреватель для ванной комнаты и к тому времени, когда вода закипела, уже выпил второй стакан бренди и собирался налить себе третий. Вода тем временем нагрелась так, что в ней можно было сварить живьем игуану, но я не обратил на это внимания, потому что думал только об одном: что произошло с Ингой?
Моя тревога уступила место удивлению, когда я попытался объяснить себе, почему Йост отпустил меня после допроса, продолжавшегося меньше часа. Никто бы не смог убедить меня в том, что он полностью принял на веру мои показания, хотя и старался изображать из себя опытного криминалиста. Репутация у него была известная, и вряд ли он претендовал на звание современного Шерлока Холмса. Из того, что я о нем слышал, можно было сделать вывод, что воображения там не больше, чем у кастрированного жеребца. А поскольку мой рассказ расходился, скорее всего, с его версией этого дела, мое освобождение на основании одной-единственной проверки – этого звонка в кассу «Люфтганзы» – выглядело до крайности странно.
Натянув на себя одеяло, я какое-то время прокручивал в своей усталой голове события последних дней, надеясь, что мне удастся поймать какую-нибудь ниточку, за которую можно будет уцепиться в попытке разгадать эти несуразицы и тайны. Но у меня ничего не получилось.
Вот если бы рядом со мной была сейчас Инга, я сказал бы ей, что Йост, очевидно, освободил меня потому, что его начальству очень важно сейчас заполучить бумаги фон Грайса, что они готовы на все и не побрезгуют содействием человека, подозреваемого в двойном убийстве, лишь бы он помог вернуть эти документы.
И еще я сказал бы Инге, что люблю ее.
Глава 17
Проснулся я совершенно разбитый, но, к сожалению, не отметил никаких признаков похмелья, под предлогом которого я мог бы весь день пробездельничать... Как вам это понравится?.. На всякий случай я даже постучал по черепу. Может быть, таким способом можно добиться головной боли. Я поглощал спиртное без перерыва на отдых, и надо же – ни в одном глазу.
Кофе я заварил себе такой густой, что его можно было есть ножом и вилкой, а затем принял душ. Во время бритья был крайне небрежен – порезы бесконечные, – пришлось лицо протирать одеколоном чуть не до потери сознания.
Телефон Инги по-прежнему не отвечал. Проклиная себя самого и свой хваленый талант в поиске пропавших людей, я позвонил в Алекс Бруно и попросил его выяснить, нет ли Инги среди арестованных Гестапо. Такой вариант выглядел вполне логичным. Когда в стаде пропадает овца, не надо искать тигра, если поблизости рыщет стая волков.
Бруно пообещал навести справки, но я знал, что может пройти несколько дней, прежде чем что-то прояснится. Тем не менее все утро я проторчал в квартире в ожидании звонка от Бруно или от самой Инги. Все это время я сидел, бессмысленно уставившись в потолок, и постепенно – это само собой получилось – переключился на дело Пфарра. К обеду я уже созрел для того, чтобы возобновить расследование. Совсем не обязательно было получить удар по голове кирпичом, чтобы понять, что есть человек, способный дать ответ на многие вопросы.
На этот раз огромные ворота из кованого железа, которые вели во владения Сикса, оказались закрыты. Прутья были обмотаны цепью, запертой на висячий замок, вместо скромной таблички с надписью «Вход воспрещен» висела другая, более внушительная, на которой значилось «Посторонним вход воспрещен». Ясно, что Сикс стал иначе относиться к проблеме собственной безопасности.
Я поставил машину у стены и с пистолетом в кармане взобрался на крышу своего автомобиля. Отсюда было уже нетрудно, подтянувшись к стене, оседлать ее, а ухватившись за ветки вяза, спуститься на землю по ту сторону.
Сейчас уже не вспомнить, слышно ли было угрожающее рычание собак, во всяком случае, к тому месту, где я спрыгнул на землю, они подкрались незаметно – все шумы скрадывали опавшие листья. Внезапно рядом с собой – можно сказать, вплотную – я почувствовал тяжелое, частое дыхание. Огромный пес прыгнул на меня, пытаясь вцепиться в горло, но я успел выстрелить.
Выстрел в лесу прозвучал глухо, и, глядя со стороны, сразу было и не понять, отчего это вдруг рухнул свирепый доберман. Когда он лежал, уже недвижимый, у моих ног, ветер унес звук в противоположном от дома направлении. Стреляя, я невольно задержал дыхание и теперь чувствовал, что сердце у меня колотится, как вилка, взбивающая яичный белок, но чисто инстинктивно повернулся в другую сторону, только потом вспомнив, что у Сикса есть еще одна собака. И тут же сквозь шелест листьев уловил осторожный рык.
Доберман появился в просвете между деревьями, неуверенно ступая и стараясь держаться от меня на расстоянии. Я отступил на шаг, наблюдая, как он медленно приближается к своему мертвому другу. Когда тот наклонился, собираясь, видимо, обнюхать свежую рану, я вновь вскинул пистолет и, дождавшись нового порыва ветра, выстрелил. Собака взвизгнула сначала, какое-то время еще дышала и вскоре затихла.
Я не спеша спустился по длинному склону к дому. Где-то вдалеке прокричал павлин, и я подумал, что если бы он, на свою беду, попался мне под ноги, я бы пристрелил и его. Наверное, я хотел крови. Так убийцы, готовясь к акции, разжигают в себе ненависть, расправляясь с любым, самым невинным существом вроде домашних животных, если те попадаются им на пути.
