Лабиринт Ванзарова - Чиж Антон (онлайн книга без TXT, FB2) 📗

– Едем, – приказал Сергей Эрастович и полез в карету.

Ванзаров предпочитал пройтись. Но возражать не стал. Он и так провинился в деле, которое ему не поручали.

Однако странные дела случаются в этом мире, господа…

Фигура представляла собой образ безделья. Лучше придумать нельзя. Развалившись в кресле и закинув ногу на ногу, Аполлон Григорьевич разглядывал потолок гостиницы и вальяжно помахивал сигарильей, будто в душе у него играла музыка. Бездельничал он в одиночестве.

Старший филер отдал строгий поклон и не посмел беспокоить пустыми разговорами. А филер Никодимов, который был послан за Лебедевым, еще не пришел в себя после того, чего наслушался, и указаний, куда следует послать того, по чьему приказу за криминалистом отправили в такую рань.

Господин, которому было адресовано столько добрых слов, что уши должны покраснеть, появился в холле. Щеки его покрывал румянец. Вовсе не от мороза или ругани. А к заочным оскорблениям Зволянский давно привык. Ситуация, в которой оказался, не сулила ничего хорошего. Он нервничал, кровь прилила к лицу. Чего доброго, удар хватит. Сергей Эрастович даже подумал: нечего было обхаживать гостя, засунули бы в камеру, целей был бы.

Нарочно не замечая виновника ранней побудки, Лебедев нацелил сигарилью на того, кто следовал за директором Департамента.

– Ну конечно! – гаркнул он столь бодро, что портье вздрогнул. – Я так и думал! Кто ж еще не даст поспать в праздничное утро! Какие могут быть сомнения!

– Доброе утро, Аполлон Григорьевич, – Ванзаров прикрыл собой Зволянского, который робел перед неуемной личностью. – И я рад вас видеть.

Лебедев взлетел с кресла птичкой, в руке у него объявился саквояж.

– Вы ужасный человек. Не знаете ни праздников, ни отдыха, ни застолий. Одна служба на уме. Еще и не женаты… Настоящее чудовище, – глаза его сыпали веселыми искорками.

– Господин директор, где место происшествия? – спросил Ванзаров, не замечая милых шалостей.

– Люкс на втором этаже, у номера филеры, – ответил Сергей Эрастович, отходя на шаг и предоставляя полную свободу действий. Не то чтобы он боялся трупов. Нет, совсем нет. Он их ужасно боялся. У него дела поважнее: филеры еще не получили по заслугам.

Ванзаров пошел по лестнице. Шагнув через две ступеньки, Лебедев догнал, и взял под локоть.

– Что-то серьезное? – спросил он без балагурства. Лицо чиновника сыска не располагало к шуткам.

– Убит варшавский спирит Самбор. Князь Оболенский выписал его для частного сеанса с далеко идущими планами. Зволянскому было поручено беречь Самбору как зеницу ока.

– А, вот в чем дело… Уже видели тело?

– Господин Зволянский повез на аудиенцию к князю, где объявил меня виновным в происшествии.

– Вот подлец, – с чувством проговорил Аполлон Григорьевич. – Не переживайте, друг мой.

– Не имею такой привычки.

– Что же мрачны?

– Стефан Самбор был единственный, кого Генри Слейд обучил выходить в четвертое измерение… Если верить рыжей ведьме, которая вам понравилась.

– Знакомый лабиринт?

– Посмотрим – узнаем, – ответил Ванзаров.

Стену около номера 202 подпирала пара субъектов столь серой внешности, что запомнить их было почти невозможно. Филеров отряда Курочкина Ванзаров знал. Они знали его. Подтянулись, разве честь не отдали.

– Здравия желаю, ваше благородие, – приветствовал старший.

Ванзаров коротко кивнул.

– У кого ключ?

– Не заперто, ваше благородие.

– Внутрь заходили?

– Никак нет… Его превосходительство приказал охранять, как оставлено, – судя по строгости, филер был напуган. Как и его напарник. Опасались, что ожидало в ближайшем будущем. Вылететь со службы легко, а вот куда потом устроишься? Не в приказчики же подаваться…

Пустую болтовню Лебедев не переносил вообще, а сегодня тем более. Шагнул к двери, заставив филера отпрянуть, и распахнул. Из номера вырвался особый запах. Аполлон Григорьевич потянул ноздрями.

– Чую, чую душок, – сказал он и вошел первым по праву, данному ему криминалистикой.

В номере царила смутная темнота. Посередине гостиной виднелось нечто напоминавшее пологую горку.

– В гостинице электрическое освещение, – напомнил Ванзаров.

Лебедев повел рукой по стене и нащупал барашек выключателя. Ударил яркий свет. Ванзаров на миг зажмурился. Когда же открыл глаза, горка предстала в натуральном виде.

Аполлон Григорьевич с удовольствием присвистнул.

– Экая занятность, – сказал он, захлопывая дверь перед филерами, которые пытались подсмотреть. – Не жаль, что оторвали от теплого и живого тела актриски… Что скажете, друг мой?

Ванзаров смотрел издали. На середину гостиной был вытащен ломберный столик с зеленым сукном. На столике находилась пустая рама, в которой должно быть зеркало. Его осколки покрывали ковер. В пустой раме лежала голова человека, будто он хотел пройти стекло насквозь. Плечи опирались на столик, руки безвольно свешивались; тело занимало позу, будто человека сморило на мягком гостиничном стуле, он и прилег вздремнуть на ломберном сукне.

– Терпите, – сказал Лебедев, ставя саквояж как заграждение. Он подошел к сидящему мертвецу и осмотрел ковер.

– Бурое пятно – кровь? – спросил Ванзаров, не двигаясь. Как приказано.

– Пятно? Да нет, тут целая лужа… Хлестало как из крана… Стол залит… Кровь почти высохла… Беднягу зарезали не менее двенадцати часов назад… Подозреваю, что… – тут Аполлон Григорьевич взялся за воротник пиджака и немного приподнял тело. – Ну так и есть: горло распорото… Рана во всю ширину… Ловко сработано: умелый удар. Смотреть будете?

– При таком ранении тело должно биться в конвульсиях, – сказал Ванзаров, предпочитая верить криминалистике на слово.

– Конечно, – ответил Лебедев, возвращая голову к зеркалу. – Жизнь боролась до последнего. Бедняга дергался, как курица… Подходите, не стесняйтесь.

– Убийце подобное не впервой?

– Да, рана аккуратная. Что говорит: рука твердая, а нож острый.

– Аполлон Григорьевич, вам не кажется странным?

Лебедев издал кряхтящий звук.

– Не особо, видал и похуже.

– Разве не странно, что убитого не бросили умирать на ковер? Ведь так проще… Но его посадили за столик. При этом… – Ванзаров замолчал, будто набрел на интересную мысль. И продолжил: – Убийца зарезал, подождал, пока жертва истечет кровью, разбил зеркало, положил его головой в раму. И оставил сидеть. Разве не так?

Поискав возражения, Лебедев не нашел ничего лучшего, как приподнять мертвую голову.

– Похоже на то, – сказал он, рассматривая погибшего, как средневековый палач радуется хорошему удару топора. – На лице и шее нет порезов, значит, положили в опустевшую от зеркала раму. Какой выдумщик… Не желаете опознать убитого? Нашатырь под рукой…

В качестве одолжения Лебедев переложил тело так, чтобы оно опиралось о спинку стула, а рана не выглядела раззявленной пастью. Ванзаров подошел близко, желая не попасть в бурую лужу и увидеть лицо. Он смотрел молча. Слишком долго. Терпения у криминалиста не осталось.

– В чем дело? – спросил он, не понимая поведения друга.

Вместо ответа Ванзаров оглядел номер, будто намеревался в нем пожить. И указал пальцем вверх:

– Нитки?

Прищурившись, Лебедев заметил, что над столиком свисают две черные шелковые нити. Закреплены на люстре.

– И что? – с раздражением спросил он. – Этого спирита точно не повесили. Наверняка горничная забыла от прошлых постояльцев. Не морочьте мне голову… Насмотрелись или еще желаете?

– Не затруднит прикрыть простыней? – сказал Ванзаров и направился к двери.

– Зачем? – Аполлон Григорьевич был сбит с толку.

– У господина директора тонкие нервы, – ответил заботливый чиновник сыска, выходя из номера.

В холле Зволянский рвал на части филеров, которые заслуживали этого менее всего. Появление Ванзарова они встретили как спасение. Обещав закончить после, директор направил усилия на новую цель.