Джоконда улыбается ворам - Сухов Евгений Евгеньевич (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Герцог Ломбардии Лодовико Сфорца был горд, сдержан, только иной раз его лоснящееся лицо освещала мимолетная улыбка. Теперь он понимал, что не ошибался, когда заказал Леонардо соорудить конную статую, – осуществить такой величественный проект способен был только гений. Скульптура представлялась как торжество его династии. Он непременно должен найти деньги, чтобы отлить столь величественный монумент в бронзе!
Деревянные колеса, обитые жестью, грохоча по каменной мостовой, приближались к герцогскому дворцу, послы, удивленные столь царственным зрелищем, перешептывались.
– Кто сделал эту статую? – подъехав к герцогу, спросил неаполитанский посол.
– Эту статую соорудил Леонардо да Винчи.
– Леонардо да Винчи? – его брови удивленно взмыли вверх. – Но я ничего не слышал об этом скульпторе. Кто он такой?
– Вы видели его сегодня у меня на приеме.
– Да, да, я его припоминаю. Я обязательно расскажу об этом чуде неаполитанскому королю. Леонардо до Винчи… Хм, нужно будет запомнить.
Наконец, статую выкатили в центр площади.
Стременами усмиряя гарцующего коня, Лодовико объехал статую со всех сторон, после чего проговорил:
– Она совершенна! Я не нахожу изъянов. Признаюсь откровенно, я повидал немало конных статуй, но никогда не видел лучше этой. Сколько я плачу вам, Леонардо?
– Пять тысяч дукатов в год, ваша светлость, – ответил Леонардо, решив в столь праздничный день не напоминать о невыплатах за прошедшие два года.
– В этот раз вы получите шесть тысяч!
– Спасибо, ваша светлость. Ваша щедрость не знает границ.
– Ну-ну, – остановил мастера герцог. – О границах я наслышан, вот только за хорошую работу я привык платить столько, сколько она того стоит. Теперь я вижу, Леонардо, что изготовление скульптур – один из ваших главных талантов.
Почести скульптуре были отданы. Так не встречали даже императора Священной Римской империи. Весь город торжествовал. Разбив костры подле статуи, горожане веселились всю ночь, превознося талант Леонардо.
Устав от безумного веселья, маэстро поднялся в свои комнаты и через окна наблюдал за тем, как миланцы предаются безумному веселью. Усмехнувшись, подумал о том, как мало нужно, чтобы сделать город по-настоящему счастливым.
Джакомо, подошедший неслышно, проговорил в спину Леонардо:
– Учитель, вы сумели покорить своим талантом весь город. В Милане только о вас и говорят. Вы знамениты!
Повернувшись, Леонардо посмотрел на ученика с грустью.
Десять лет назад Леонардо взял его в ученики, прозвав Салаино, что значит «чертенок». Свой скверный характер он проявил в первый же день, украв у него деньги, которые Леонардо отложил для покупки одежды своему малолетнему слуге. Даже сейчас Салаино не упускал случая – воровал залежавшийся сольдо. Оставалось только удивляться самому себе, почему он держит его подле себя столь долгие годы и даже порой ставит на его бездарных картинах свою подпись. Может, все оттого, что он относился к нему как к сыну, пусть и нерадивому.
– Мне сорок лет… И только сейчас я стал знаменитым. Разве в этом ты видишь справедливость? И стал я знаменитым лишь только после того, как соорудил конную статую, которая не простоит даже пяти лет! – проговорил маэстро с горечью. – Почему же признание не пришло ко мне раньше, когда я писал картину «Мадонна в скалах» или портрет «Джиневры де Бинчи»? Почему признание не пришло ко мне тогда, когда я создавал картину «Поклонение волхвов»? – в отчаянии воскликнул Леонардо. – Их не впечатляет даже «Тайная вечеря», над которой я работал несколько лет! Но зато все без ума от статуи, созданной из глины и которая в скором времени рассыплется!
С площади раздавались звуки какого-то скрипичного инструмента, и где-то у дальних костров безумствовал барабан. Народ все пребывал, и стража, предусмотрительно выставленная подле статуи, слегка оттесняла веселящейся люд.
Задернув занавески, Леонардо да Винчи направился спать в дальние покои, куда звуки веселья добирались лишь едва слышными отголосками.
Глава 30. 1911 год. Апрель. Париж. Вы меня заинтриговали, месье
Настоящее имя Кирилла Воронцова было Михаил Голицын. Родился он в богатой родовитой княжеской семье. Его отец, известный генерал, невероятно обожал сына и рассчитывал, что тот продолжит семейную традицию и выберет карьеру военного. Поначалу так оно и складывалось: Михаил учился в Благородном пансионе при Александровском лицее в Москве. Два года служил прапорщиком в лейб-гвардии Измайловском полку, затем корнетом и впоследствии поручиком в лейб-кирасирском полку. Однако служба не задалась, и вскоре после дуэли с ротным командиром он вынужден был подать в отставку.
Последующие несколько лет Михаил Голицын вел вольную жизнь, если не сказать бесшабашную. Именно в это время он всерьез пристрастился к рисованию, хотя способностями в этом роде деятельности отмечался и ранее. Разъезжая по Европе, брал уроки у известных живописцев и вскоре прослыл искусным копиистом, а однажды на спор сумел скопировать «Данаю», знаменитую картину Рембрандта, выиграв при этом оговоренные пятьдесят тысяч рублей. Его вдохновляла мысль, что можно неплохо заработать, если дело будет поставлено на поток, и в последующие годы он умело скопировал несколько картин Делакруа, Рембрандта и Яна Вермеера, которые впоследствии продал за океан неискушенному в живописи американскому коллекционеру.
Дело спорилось. Продавая картины, Михаил Голицын стал приобретать полотна живописи итальянской и голландской школы, считая их верхом совершенства. Через какое-то время он знал уже крупнейших коллекционеров Европы, нередко встречаясь с ними на аукционах и разного рода благотворительных мероприятиях. Именно в это время ему пришла идея заносить коллекционеров в каталог, отмечая их картины и расширяющиеся интересы. Большинство коллекционеров, не забывая о том, что находятся в сфере интересов домушников и разного рода воров, сторонились публичности, старались вести скрытый образ жизни, покупая на аукционах картины через доверенных людей и подставных лиц. Но крупная покупка стоимостью в сотни тысяч рублей никогда не оставалась без внимания, а потому вычислить подлинного коллекционера не составляло большого труда. Составленный каталог включал десятки фамилий собирателей, проживавших по всей Европе. Коллекции некоторых из них – весьма состоятельных банкиров и капиталистов – могли соперничать с собраниями иных государственных музеев. Именно тогда Голицыну пришла мысль продавать за разумный процент некоторые сведения о коллекционерах домушникам, специализирующимся на живописи; нередко он выступал посредником между заказчиком и исполнителем. А вскоре организовал собственную группу и стал специализироваться на краже особо значимых полотен.
К немалому удивлению Голицына, криминальный мир, занимавшийся произведениями искусства, был невероятно сложен по своему устройству, обладал ступенчатостью, а музеи, аукционы, даже районы городов, где размещались предметы старины, были поделены между многими преступными группировками. На границах между сферами влияния не выставляли блок-постов, не простаивал караул, отсутствовала контрольно-следовая полоса, однако вторгаться в чужие пределы было смертельно опасно, и не однажды дерзкого, осмелившегося с фомкой наперевес пробраться в музей, расположенный на чужой территории, находили в темной подворотне бездыханным.
Этот криминальный мир обладал четкой иерархией, где на самом верху находилась небольшая группа людей, чаще всего коллекционеров, прекрасно разбирающихся в искусстве и имеющих тонкий эстетический вкус. Зачастую они не только предвосхищали моду на художников и школу, но и подталкивали вкусы обывателей в нужном направлении. Нередко в закадычных друзьях они имели директоров крупных музеев, больших чиновников в министерстве культуры. Им всегда перепадали самые лакомые куски. Практически при каждом из них находилась группа высококвалифицированных воров, готовых выполнить любой его заказ. А потому ни один музей мира не мог чувствовать себя в безопасности. Наметив цель, они шли к ней уверенно, разбрасывая деньги как на подкупы чиновников и служащих, так и на совершение кражи, и не успокаивались до тех самых пор, пока нужное полотно не оказывалось в коллекции.
