Я, Мона Лиза - Калогридис Джинн (полные книги TXT) 📗
Ему показалось, что произошло чудо, когда она, в конце концов, призналась в своих чувствах. Она сказала, что Господь создал их друг для друга, но почему-то жестоко пошутил, отдав ее другому мужчине.
Анна страстно любила его, но ее чистота и порядочность победили. Она принадлежала другому мужчине и отказывалась его предать. Она открыла свои чувства Джулиано, но когда тот подстерег ее в укромном углу во время карнавала, устроенного в доме брата, и начал молить о любви, она решительно его отвергла. «Долг, — сказала она, — ответственность». Она говорила совсем как Лоренцо, который всегда настаивал, чтобы брат заключил выгодный союз и женился на женщине, которая смогла бы еще больше укрепить положение семьи.
Джулиано, привыкший получать все, что хотел, попытался добиться своего хитростью. Он начал молить женщину хотя бы прийти к нему на тайное свидание — просто чтобы выслушать. Поначалу она уклонялась, но потом согласилась. Они встретились один раз, в апартаментах первого этажа во дворце Медичи. Она не смогла сопротивляться его объятиям и поцелуям, но большего не позволила. Он предложил ей покинуть Флоренцию, убежать вместе с ним, но она отказалась.
— Он знает. — В ее голосе звучала мучительная боль. — Понимаешь? Он знает, и я не могу больше причинять ему страдания.
Джулиано был настроен твердо. Если он что решил, то ни Господь, ни светские условности не могли заставить его хотя бы задуматься. Ради Анны он без колебаний мог отвергнуть перспективу выгодного брака; ради Анны он был готов вынести неодобрение церкви, даже отлучение и проклятие.
И тогда он нашел убедительный довод: она отправится с ним в Рим и поселится на семейной вилле. У всех Медичи были прочные связи с Папой; Джулиано добьется для Анны аннулирования брака, потом они поженятся, и у них родятся дети.
Она поднесла руки к губам, как будто не давая вырваться крику боли. Но в глазах ее, полных слез, Джулиано прочел не только горе — он увидел искру надежды.
— Не знаю, не знаю, — бормотала она.
Он позволил ей вернуться к мужу, чтобы принять решение.
На следующий день он отправился к Лоренцо. Проснулся он рано и больше не заснул. Было темно — до рассвета еще добрых два часа, — но он не удивился, заметив свет в покоях брата. Лоренцо сидел за письменным столом, подперев щеку рукой, и хмуро читал письмо, которое поднес к самой лампе.
Обычно Лоренцо поднял бы на Джулиано глаза, убрал с лица хмурость и поздоровался бы с улыбкой; в этот день, однако, он был совершенно не в духе. Приветствия не последовало; Лоренцо лишь бросил на брата взгляд и снова принялся читать письмо. Видимо, его содержание и было причиной дурного настроения.
Временами Лоренцо бывал безумно упрям, придавал чрезмерное значение внешнему виду, проявлял холодный расчет, если дело касалось политики, и даже становился диктатором, если речь шла о том, как Джулиано должен себя вести и с кем ему следует водить дружбу. В то же время он мог быть необыкновенно щедрым, снисходительным и чутким к желаниям младшего брата. Хотя Джулиано никогда не стремился к власти, Лоренцо непременно делился с ним своими соображениями по поводу любого политического события. Не вызывало сомнения, что Лоренцо глубоко любил брата и с радостью разделил бы с ним власть над городом, если бы Джулиано когда-нибудь проявил хоть какой-то интерес.
Лоренцо тяжело пережил потерю отца и был вынужден наследовать его власть в совсем юном возрасте. Правда, у него был талант повелевать другими, но Джулиано видел, что властолюбие забирает у брата силы. Спустя девять лет сказалось напряжение. На лбу появились морщины, под глазами пролегли тени.
Отчасти Лоренцо наслаждался властью и влиянием, которое не переставало расти, ведь у банка Медичи теперь были филиалы в Риме, Брюгге, в большинстве крупных городов Европы. С другой стороны, его часто утомляли требования играть роль великого учителя и всеобщего наставника. Временами он жаловался: «Ну, хоть бы один горожанин женился, не прося моего благословения». Он не преувеличивал. Взять хотя бы последнюю неделю — из сельской Тосканы пришло письмо от прихожан местной церкви с нижайшей просьбой дать им совет: отцы церкви решили заказать статую одного святого, теперь два скульптора добивались этого заказа. Не соблаговолит ли Великий Лоренцо высказать свое мнение? Подобные послания каждый день приходили пачками; Лоренцо вставал затемно и отвечал на каждое собственноручно. Он заботился о Флоренции, как о капризном дитяти, и каждую минуту посвящал тому, чтобы упрочить ее процветание в интересах семейства Медичи.
Но он прекрасно понимал, что любили не его самого, а благие дела, которые он мог совершить. Только Джулиано искренне обожал собственного брата, принимая его таким, каков он был. Только Джулиано старался отвлечь Лоренцо от дел; только Джулиано мог его рассмешить. За это Лоренцо любил его безоглядно.
Этой вот безоглядной любви Джулиано и опасался.
Сейчас, глядя на задумавшегося брата, Джулиано расправил плечи и прокашлялся.
— Я уезжаю в Рим, — объявил он довольно громко. Лоренцо взглянул на него, вскинув брови, но сам даже не шевельнулся.
— Развлечься или по делу, о котором я не знаю?
— Я еду с женщиной.
Лоренцо вздохнул и перестал хмуриться.
— Тогда повеселись, как следует и вспоминай, как я здесь страдаю.
— Я еду с мадонной Анной, — сказал Джулиано. Лоренцо резко вскинул голову.
— Ты шутишь, — произнес он своим обычным голосом, но, вглядевшись повнимательнее в Джулиано, изменился в лице. — Наверняка ты шутишь. — Его голос упал до шепота. — Это глупо… Джулиано, она из хорошей семьи. Кроме того, она ведь замужем.
Джулиано не дрогнул.
— Я люблю ее. Без нее мне не жить. Я просил Анну навсегда уехать со мной в Рим.
Глаза Лоренцо расширились от удивления, он уронил письмо на пол и даже не подумал поднять.
— Джулиано… Иногда наши сердца уводят нас на неверную дорогу. Ты захвачен чувством. Верь мне, я понимаю. Скоро все пройдет. Дай себе недели две подумать хорошенько.
Отеческий снисходительный тон Лоренцо лишь укрепил Джулиано в его решении.
— Я уже велел подготовить карету и отослал слугам на виллу письмо, чтобы они нас ждали. Мы будем добиваться признания ее брака недействительным, — сказал он. — Я говорю серьезно. Я хочу жениться на Анне. Хочу, чтобы она родила мне детей.
Лоренцо откинулся на спинку кресла и уставился на брата, словно пытаясь решить, не хитрит ли он. Убедившись, что Джулиано говорит серьезно, Лоренцо горестно хохотнул.
— Аннулирование брака? В порядке любезности от нашего хорошего друга Папы Сикста, надо полагать? Да он скорее вышлет нас из Италии. — Лоренцо отодвинулся от стола, поднялся и шагнул к брату, слегка смягчившись. — Все это фантазии, Джулиано. Я понимаю, она чудная женщина, но… Она давно замужем. Даже если бы мне удалось добиться расторжения ее брака, все равно был бы скандал. Флоренция никогда бы этого не приняла.
Рука Лоренцо потянулась к плечу брата в примирительном жесте, но тот попятился.
— Мне не важно, примет нас Флоренция или нет. Если придется, мы останемся в Риме.
Лоренцо разочарованно вздохнул.
— Расторжения брака от Сикста ты не добьешься. Оставь свои романтические идеалы. Если не можешь жить без нее, то будь с ней — но ради Бога, пусть все остается в тайне.
Джулиано вспыхнул.
— Как ты можешь такое говорить? Ты ведь знаешь Анну, знаешь, что она никогда не снизойдет до обмана. И если я не могу быть с ней, то никакая другая женщина мне не нужна. С этой минуты можешь прекратить все свои хлопоты по устройству моего брака. Если мне нельзя жениться на ней…
Он еще не закончил речь, а уже понял, что его доводы не подействовали. В глазах Лоренцо вспыхнул особый огонек — яростный и жестокий, граничащий с безумством, — огонек, заставивший Джулиано подумать, что его старший брат способен на злодейство. До сих пор он редко видел этот огонь в глазах Лоренцо — и ни разу еще он не был направлен на него, — поэтому сейчас Джулиано почувствовал цепенящий страх.
