Рука Джотто - Пирс Йен (читаем книги .TXT) 📗
ГЛАВА 3
Возвращение Аргайла на родину ознаменовалось героической битвой с архаичной системой лондонской подземки. У него испортилось настроение еще в аэропорту Хитроу, когда в отделе регистрации паспортов перед ним буквально за несколько секунд выстроилось чуть ли не все население земного шара, образовав гигантскую очередь. Затем уйма времени ушла на то, чтобы получить багаж, и, когда он наконец добрался до железнодорожной платформы, скрипучий голос репродуктора без зазрения совести объявил, что отправление поездов на Лондон задерживается по техническим причинам.
— Добро пожаловать в Англию — страну «третьего мира», — пробормотал Аргайл, отчаянно повиснув на подножке переполненного вагона, когда поезд, до отказа набитый пассажирами, с визгом и скрежетом тяжело тронулся с места. Казалось непонятным, как туда может вместиться кто-то еще, однако на следующей станции это произошло, в результате чего поезд застрял на целых пятнадцать минут, отъехав от станции всего сто ярдов. В конце концов Джонатан вынырнул из подземки на площади Пиккадилли, чувствуя себя почти так же, как Ливингстон, проторивший дорогу сквозь джунгли, и, чтобы подкрепить силы, зашел в первое попавшееся кафе.
Напрасная надежда — он понял это сразу, как только ему принесли кофе — бледно-серую жидкость, запах которой не имел ничего общего с ароматом кофе. «О Господи, — подумал он, отпив первый глоток — на вкус напиток оказался столь же плох, как и на вид, — что происходит с моей страной?»
Он отставил чашку, вышел на улицу, пересек Пиккадилли и свернул на Бонд-стрит. Отсюда ему оставалось пройти несколько сотен ярдов. Взглянув на свинцово-серое небо, Аргайл зябко повел плечами и пожалел, что легко оделся и не захватил с собой зонтик. Перенестись в июле из Рима в Англию — не всякий организм выдержит такую встряску. У Аргайла возникло ощущение, что он потратил уйму времени и денег только ради того, чтобы отсрочить на несколько дней принятие неизбежного решения.
— Джонатан, дорогой мой. Как добрался? — приветствовал его Эдвард Бирнес, когда молодой человек зашел в безлюдную галерею. Его бывший работодатель снял со стены картину Джованни Паоло Панини и потащил ее к противоположной стене.
— Плохо.
— О-о. — Бирнес поставил картину на пол, несколько секунд смотрел на нее, затем вызвал ассистента из соседнего зала и попросил повесить ее на прежнее место. — Не обращай внимания, — сказал он, когда с этим было покончено. — Пойдем лучше пообедаем. Возможно это поднимет тебе настроение.
Бирнес был сибаритом и любил вкусно поесть. «По крайней мере поем нормальной еды», — подумал Аргайл. Перед выходом Бирнес дал подчиненным подробные указания на случай, если неожиданно появится клиент, и бодрым шагом вышел на улицу. Узкими переулками он провел Аргайла к невзрачного вида зданию с непрезентабельным входом.
— Симпатичное местечко, не находишь? — с довольной улыбкой сказал Бирнес, когда они вошли в полуподвальное помещение, оказавшееся рестораном.
— Где мы?
— В клубном ресторане. Его решили открыть несколько дельцов от искусства, когда почувствовали, что сыты по горло безумными ценами в окрестных заведениях. Сюда можно спокойно пригласить выгодного клиента и при этом не повышать вдвое цену товара, чтобы окупить еще и совместный ужин. Изумительное решение. Теперь у нас есть отличная кухня и вино, небольшой побочный бизнес и цивилизованное место, где можно хорошо посидеть. Чудесно, правда?
Что до Аргайла, то он предпочел бы проводить досуг вдали от коллег по бизнесу. Обедать вместе с людьми, которые выступают твоими конкурентами на аукционе, — ему это не казалось хорошей идеей. Но он понимал, что Бирнесу с его легким, общительным характером близкое соседство коллег не кажется обременительным. Он ощущал почти райское блаженство от мысли, что может держать под контролем своих главных конкурентов, сидя перед полной тарелкой еды.
— Ну, выбирай столик, — сказал Бирнес, когда глаза его привыкли к полумраку, и с воодушевлением потер руки. — Лично я проголодался как волк.
Они сели и заказали напитки. Бирнес откинулся на спинку стула, сияя от удовольствия. Потом профессиональное любопытство взяло верх, и он начал незаметно осматриваться, изучая посетителей за другими столиками. Он хмыкнул, увидев луноликого молодого человека, который галантно наполнял бокал пожилой даме с длинным носом.
— Ага-а, — сказал он, когда взгляд его переместился на группу мужчин, с заговорщическим видом склонивших друг к другу головы. — Ну-ну, — пробормотал он задумчиво, переключая внимание на странную пару — один мужчина был одет в отлично скроенный итальянский фрак, другой — в слаксы и спортивную куртку.
— Может быть, вы все же обратите на меня внимание? — поинтересовался слегка задетый его невниманием Аргайл, с трудом удержавшись от обиженного тона. — Или так и будем молчать?
— Прости, мне казалось, ты не одобряешь пустую болтовню.
— Я не люблю болтать сам, — ответил Джонатан. — Но не возражаю, когда болтают другие. Так что выкладывайте — имена, лица и так далее. Вон тот пижон, например, — кто он? Ну, тот, что обольщает старую ведьму в углу?
— А-а, это молодой Уилсон. Язвительный, как горчица, но коэффициент интеллекта на уровне подсолнуха. Считает, что сумеет пробиться с помощью своего обаяния. Если эта женщина — его клиентка, то, думаю, жизнь очень скоро преподнесет ему хороший урок.
— А что вы можете мне рассказать о трех мушкетерах в том углу?
— Я знаю только двоих, — сказал Бирнес, рассматривая троицу с видом знатока, оценивающего картину. — Один — Себастьян Брэдли — известен своей амбициозностью и полным отсутствием моральных устоев. В последние несколько лет занимался скупкой ценностей в Восточной Европе.
— Законным путем?
— Уверен, что нет. Парня, который сидит рядом с ним, зовут Димитрий, фамилия мне не известна. Он поставляет Себастьяну картины, старинную мебель, статуэтки — в общем, все, что плохо лежит. А вот третий… это эфирное создание я вижу впервые.
— Я тоже.
Бирнес вздохнул:
— А я рассчитывал, что ты внесешь хоть какой-то вклад.
— Прошу прощения. А вон та парочка возле колонны — бритоголовый тип и лощеный мошенник во фраке?
— Джонатан! Иногда ты приводишь меня в отчаяние. Этот мошенник — твоя восхитительная интуиция тебя не подвела — мерзкий Уинтертон: при знакомстве он первым делом сообщает всем, что он самый знаменитый и удачливый специалист по торговле картинами, равных которому нет в целом мире. Если не во Вселенной.
— Ах вот что. — Аргайл знал, что Уинтертон — единственный серьезный соперник Бирнеса в Лондоне. Он обладал не менее солидной клиентурой и связями. Неудивительно, что они питали друг к другу лютую ненависть.
— А второй — Эндрю Уоллес, главный претендент на приобретение…
— Ах да, слышал. Интересно, не захочет ли он купить у меня набросок Гвидо Рени, который я достал полгода назад…
— О, даже не пытайся. Не стоит с ним связываться. Это будет бесконечный торг: он будет улыбаться и все время сбрасывать цену…
Они прервали беседу, чтобы изучить меню. Бирнес кое-как оправился от потрясения, что ему придется обедать в одном помещении с Уинтертоном, и снова улыбнулся Аргайлу.
— Ну, а как продвигается твой бизнес?
Аргайл пожал плечами.
— Неплохо, наверное, — уныло бросил он. — Музей Морсби по-прежнему высылает мне гонорар за услуги, которые я изредка им оказываю, — этого хватает, чтобы оплачивать счета. Недавно удалось продать несколько рисунков за приличную цену. Вот, собственно, и все. Остальное время и слоняюсь по дому и слушаю, как бьют часы. Я устал от всего этого.
Они дружно вздохнули, и воцарилось молчание.
— Я знаю, знаю, — сочувствующе сказал Бирнес. — Ах, эти славные восьмидесятые! — В голосе его прозвучали ностальгические нотки. — Тогда весь мир захватили алчность, эгоизм и стремление к роскоши. Когда же вновь войдут в моду эти пороки, столь милые сердцу каждого дельца?
