Похищение - Арсаньев Александр (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Мы догнали их у Солдатской слободки, так как ехали они не спеша, по всей видимости, кучер рассчитывал силы лошадей, а путь предстоял, скорее всего, неблизкий.
Поравнявшись с возком, Петр выглянул из окна и крикнул кучеру, чтобы тот остановился. Из окошка возка выглянула Натали и, ничего не понимая, но, по всей видимости, испугавшись, велела ехать дальше. Петр обратился к ней и сказал, что он по поручению Сергея Александровича. Натали немного помолчала, сомневаясь, а потом все-таки приказала остановиться.
Петр, прежде чем выйти из нашего возка, сказал мне, чтобы я ждала, когда Натали выйдет из своего и только тогда выходила сама. Он не хотел ее пугать, зная из наших с Поздняковым рассказов, что она не совсем владеет своими нервами. Я осталась, находясь в сильном волнении и слыша, как он уговаривает Натали выйти. Та подчинилась далеко не сразу. Она долго спрашивала, кто он такой и что ему надобно, а Петр Анатольевич отвечал, что он старый приятель Лопатина, и тот просил его кое-что сообщить ей. Однако, спустя какое-то время, Натали все же вышла из возка и я, не удержавшись, тут же последовала ее примеру.
Выйдя, я увидела, что Петр отвел ее немного в сторону, в сгустившихся сумерках их силуэты темнели чуть поодаль от возка. Я кинулась к саням, в надежде обнаружить маленького Нику и, замирая от страшных предчувствий, что терзали меня всю дорогу. Метнувшись к возку, я услышала, как Натали вскрикнула и, наверное, кинулась ко мне, но Петр задержал ее и довольно громко проговорил:
– Именем закона вы арестованы!
– Да кто вы такой?! – воскликнула она.
– Я Петр Анатольевич Вольский и я знаю все о вас, госпожа Калинникова!
Я слышала отчаянный крик Натали, но сейчас меня совершенно не интересовала ее судьба, я полностью положилась на Петра, а сама, открыв дверцу возка, крикнула в темноту:
– Ника! – и не услышала никакого ответа.
Тогда я, с холодеющим сердцем, стала шарить руками по сидению, так как в темноте совершенно ничего не могла разглядеть и наткнулась, наконец, на маленькое тельце. Вытащив ребенка, я прижала его к себе и попыталась разбудить его, если он спал. Боже, какие мгновения я пережила!
Николай Валерьевич не приходил в себя! Я прислушалась, сдернула с головы шляпу и придвинулась к нему… Слава Богу, он дышал! Дыхание было слабым, но ровным, скорее всего, его чем-то опоили. Я метнулась к своему возку.
– Ему нужен доктор! – крикнула я Петру, который пытался совладать с борющейся с ним Натали. Она вырывалась из его рук и в тот момент, когда я укладывала ребенка на сидение, ей это удалось.
Она кинулась ко мне с нечеловеческим воплем и схватила меня сзади.
– Нет! – кричала она. – Я его не отдам! Это мой ребенок! Мой!
В ней обнаружилась изрядная физическая сила, и ей удалось оттащить меня от возка, она дернула меня сзади так, что мы обе упали в снег. Натали вцепилась мне в горло, и если бы не подоспевший Петр, я вряд ли писала бы эти строки. Ее хватка была хваткой отчаянного человека, которому уже нечего терять, Петр пытался разжать ее пальцы, но она только сильнее сжимала мое горло. Еще мгновение и я перестала бы дышать, но тут как нельзя кстати оказался Антон, он подскочил с другой стороны и потянул Натали на себя, а Петр, изловчившись, дал ей пощечину, за которую потом очень долго выпрашивал прощения у священника. Ударить женщину для него было ужасным позором. Он даже выпросил себе епитимью, но как бы там ни было, именно эта пощечина спасла мне жизнь. В глазах у меня уже начало темнеть, и тут Натали ослабила свою хватку. Видимо, Петр Анатольевич так был испуган за меня, что не соразмерил свои силы. Натали затихла и меня без труда освободили от ее цепких пальчиков.
Я, кое-как отдышавшись, первым делом снова кинулась к возку.
– Петр, – хриплым голосом говорила я, – Петр, ему нужен доктор! Они его опоили! Петр! Петр! Если он умрет! – и мое отчаяние вылилось наружу вместе со слезами.
Петр, все еще не пришедший в себя после инцидента, все же велел Антону немедленно везти нас с Никой к доктору в город, а сам, взяв на руки Натали, которая, по всей видимости, лишилась чувств, понес ее к другому возку. Его кучер во все время происшествия так и сидел на облучке, по всей видимости, изрядно перепугавшись. Как потом рассказывал мне кузен, он приказал везти их в участок и тот мгновенно повиновался, находясь, как говорят французы, в paralysie e'motionnelle.
Я же от страха за Нику совершенно не чувствовала боли, хотя потом снова слегла на две недели с горячкой кроме всего прочего, не могла говорить из-за синяков и кровоподтеков на шее. Но тогда я не чувствовала ничего, кроме страха за Никину жизнь. Я то и дело выглядывала из окна, крича Антону:
– Быстрее! Быстрее! Он не должен умереть! – и Антон погонял свою лошадку.
Ближе всех к нам были два врача – коллежский асессор Граковский, проживающий во Второй части на улице Полицейской в своем доме и наш приятель господин Рюккер, проживающий в части Третьей. Когда Антон спросил куда ехать, я не задумываясь, назвала адрес Николая Густафовича, поскольку знала его несколько лет и непонаслышке. В это время, я надеялась, он будет у себя дома.
Так и оказалось, врач был у себя дома, он обедал со своим многочисленным семейством, которое я, наверняка, изрядно перепугала, появившись в доме растрепанная, исцарапанная, без шляпки, в разорванной ротонде и с ребенком на руках. Николай Густафович сразу же занялся Никой и, как выяснилось позднее, ребенок всю эту неделю был одурманен опием, который ему давали, чтобы он, по всей видимости, не плакал и не просился к маменьке. Едва только господин Рюккер успокоил меня дальнейшей судьбой Ники, заверив, что через несколько часов он проснется и что при умелом обращении и надлежащем лечении и уходе, его здоровье постепенно поправится, он занялся мной. И тут только, после того, как я отписала записку Селезневым и Позднякову, страшнейшее напряжение, в котором я прибывала в течение последних часов, спало, и я благополучно потеряла сознание.
Дальше, мой читатель, в рукописи тетушки идет несколько страниц, которые она посвятила, в полном смысле этого слова, самобичеванию. Это, конечно, вполне объяснимо, однако мало имеет отношения к сюжету повести, которая в принципе, уже подошла к своему финалу. А потому позвольте вмешаться мне и, пропустив какое-то количество строчек, рассказать вам о том, чем же закончилась эта печальная история, тем более что судьба двух главных злодеев, оказавшихся, по выражению ma tante, волками в овечьей шкуре, пока еще не ясна. А по законам жанра, как вы, вероятно, знаете, непременным условием остается посвящение читателя в дальнейшие судьбы всех действующих лиц. Итак…
