Татуировка наложницы - Роулэнд Лора Джо (читаем книги txt) 📗
— Спасибо, но мы уже поели, — вежливо отказался Сано. От запаха рыбы и чеснока его мутило, он не смог бы проглотить ни кусочка.
— Тогда, может, выпьете?
— Не думаю, что сёсакан-сама пришел со светским визитом, госпожа, — сказал Рюко и повернулся к Сано: — Чем можем быть вам полезны?
Хотя Сано встречал Рюко во время религиозных церемоний, они лишь обменивались приветствиями, однако репутация монаха была ему известна. Царящая в комнате атмосфера подтверждала слухи о его близости с Кэйсо-ин. Встретившись с проницательными глазами Рюко, Сано понял, что тот является мозговым центром в тени ее власти. Открытие не порадовало Сано. Его главным аргументом в пользу невиновности Кэйсо-ин была ее добродушная глупость, однако, имея в союзниках Рюко, ей не обязательно быть злой или коварной, чтобы совершить убийство.
— Пожалуйста, простите нас за вторжение, досточтимая госпожа, но я должен поговорить с вами о Харумэ.
— Разве мы этого не делали? — Госпожа Кэйсо-ин нахмурилась в смятении. — Не знаю, что еще вам сказать.
Ища поддержки, она повернулась к Рюко, но тот неотрывно смотрел на дневник в руках Сано. Застывшее лицо скрывало все его мысли и чувства.
— В последнее время возникло несколько новых обстоятельств, — сказал Сано. У него было такое чувство, словно он пересекает линию, отделяющую безопасную территорию от поля боя. — Каковы были ваши отношения с Харумэ? — спросил он.
Пожав плечами, Кэйсо-ин засунула в рот маринованную редьку.
— Мне она очень нравилась.
— Значит, вы были друзьями? — продолжал Сано.
— Естественно.
— Или больше, чем просто друзьями?
— Что вы имеете в виду? — встрял монах Рюко.
Сано не обратив на него внимания.
— Это дневник Харумэ. — Он развязал шнурок и прочел тайные строки о любви, выделив голосом финальную часть: — «Но увы! Твое положение и известность опасны для нас. Мм никогда не сможем пройти вместе при свете дня. И все же любовь вечна; ты со мной навсегда, как и я с тобой, в душе, хоть и не в браке». Харумэ это написала о вас, госпожа Кэйсо-ин? — спросил Сано.
У Кэйсо-ин отвалилась челюсть, открыв отвратительную мешанину пережеванной пищи.
— Невероятно!
— Ссылка на положение и известность указывает на вас, — сказал Сано.
— Но отсутствует упоминание имени госпожи Кэйсо-ин, — вмешался в разговор Рюко. — Харумэ упоминает в дневнике, что они были любовницами?
— Нет, — признал Сано.
— Значит, она, должно быть, писала о ком-то другом. — Голос Рюко оставался вежливо-тихим, но он вытащил ноги из-под одеяла, как будто ему стало жарко.
— Незадолго до смерти, — сказал Сано, — она умоляла отца забрать ее из замка Эдо. Говорила, что кого-то боится. Не вас ли, госпожа Кэйсо-ин?
— Абсурд! — Кэйсо-ин злобно сжевала рисовый шарик. Ее реакция естественна, или она играет? — Я относилась к Харумэ с добротой и любовью.
— Госпоже не нравятся ваши намеки, сёсакан-сама. — В голосе Рюко послышались предостерегающие ноты. — Если вы не лишились разума, то уйдете немедленно, пока она не решила выразить свое неудовольствие по официальным каналам.
Угроза, хоть и ожидаемая, не стала от этого менее страшной. Если бы Сано беседовал с госпожой Кэйсо-ин с глазу на глаз, он сумел бы убедиться в ее невиновности или добиться признания, не вступая в открытое противоборство. Но Рюко ни за что не позволит своей покровительнице признаться в убийстве, поскольку в этом случае ему придется разделить с ней наказание. Он станет спасать свою шкуру, нападая на Сано... особенно если является соучастником убийства нерожденного наследника сёгуна. Сано проклинал в душе свое правдоискательство, но требования чести и долга были выше собственной безопасности. Собравшись с духом, он достал письмо.
— Вы узнаете это, госпожа Кэйсо-ин? — спросил Сано и прочел: — «Ты не любишь меня. Как бы мне ни хотелось в это верить, я не могу больше отрицать очевидное».
Озвучивая горькие обвинения, ревнивую страсть и мольбы о любви Харумэ, Сано время от времени смотрел на реакцию слушателей. Глаза Кэйсо-ин раскрывались все шире и шире, она осунулась от потрясения. Скептицизм на лице Рюко сменился испугом. Они походили на схваченных за руку преступников. Сано не ощущал особого удовлетворения. Добиться обвинения госпожи Кэйсо-ин будет непросто при судебной системе, которую контролирует ее сын, — ценой попытки может стать собственная жизнь.
— "Я хочу увидеть, что ты тоже страдаешь. Я могла бы ударить тебя ножом и смотреть, как по капле вытекает кровь.
Могла бы отравить тебя и наблюдать за твоими муками. Когда ты будешь молить о пощаде, я лишь засмеюсь и скажу: «Вот каково это — чувствовать! Если ты не будешь любить меня, я тебя убью!»"
В комнате воцарилось молчание. Госпожа Кэйсо-ин и Рюко сидели как парализованные. Из-за дыма, запахов еды и удушающего жара Сано подташнивало.
Кэйсо-ин зашлась в кашле, хватаясь за горло.
— Помогите! — выдохнула она.
Рюко похлопал ее по спине.
— Воды! — приказал он. — Она подавилась едой!
Хирата вскочил и налил монаху воды из глиняного кувшина, тот поднес ее к губам Кэйсо-ин.
— Попейте, госпожа, — требовательно проговорил Рюко.
Ее лицо покраснело; после того как ее вырвало, Кэйсо-ин захрипела, глаза наполнились слезами. Она стала жадно пить воду, проливая на кимоно.
Рюко гневно взглянул на Сано:
— Посмотрите, что вы натворили!
Сано помнил, как Кэйсо-ин упала в обморок, услышав, что Харумэ убили. Что это было? Спектакль, разыгранный с целью скрыть, что ей это уже известно? Умный ход или действительно горе?
Кэйсо-ин откинулась на подушки, Рюко обмахивал ее веером.
— Вы написали Харумэ это письмо. Вы угрожали убить ее, — сказал Сано.
— Нет, нет... — Госпожа Кэйсо-ин, протестуя, слабо махнула руками.
— Где вы это взяли? — спросил Рюко. — Дайте мне взглянуть.
Сано поднял письмо, держа его на безопасном расстоянии от монаха, — он не хотел, чтобы улика сгорела в угольной жаровне.
— В комнате Харумэ, — сказал он.
— Этого не может быть! — в один голос вскричала парочка. Лицо Рюко стало пепельно-серым, в глазах заплескался ужас. Резко выпрямившись, госпожа Кэйсо-ин сказала:
— Я действительно написала это письмо. Но не Харумэ. Оно предназначалось самому любимому человеку, который как раз здесь присутствует! — Она немощной рукой вцепилась Рюко в рукав.
Умелый ход, обдумать который она успела благодаря застрявшей в горле пище? Рюко тоже быстро пришел в себя.
— Госпожа говорит правду, — подтвердил он. — Каждый раз, чувствуя, что я недостаточно внимателен, она гневается и изливает свои обиды в письмах. Иногда она угрожает меня убить, хотя на самом деле и не помышляет об этом. Это письмо я получил несколько месяцев назад. Как обычно, мы помирились, и я вернул его ей.
— Да, да, все именно так, — закивала Кэйсо-ин.
Монах уже полностью контролировал себя, однако под его спокойствием Сано чувствовал затаенный страх.
— В этом письме нет доказательств, что оно написано Харумэ, — сказал Рюко. — Вы ошиблись, сёсакан-сама.
— Но в нем также нет ничего, что указывало бы на вас, — возразил Сано. — И я нашел его спрятанным в рукаве кимоно Харумэ. Как вы объясните это?
— Она... она, видимо, украла его из моих апартаментов, — выпалила Кэйсо-ин. Она не умела так прятать эмоции, как Рюко, ее громкое учащенное дыхание выдавало испуг. — Да, видимо, так и есть.
— А зачем ей было это делать? — спросил Сано, которого не убедили слова Кэйсо-ин. Парочка смотрела на него в молчаливом смятении. Явственный запах страха наполнял комнату. Сано понимал, что он исходит не только от Кэйсо-ин и Рюко, но и от них с Хиратой. Он выдал последнюю, решающую улику: — У нас есть свидетель, который слышал, как вы замышляли убийство Харумэ и ее неродившегося ребенка, чтобы его превосходительство оставался сёгуном до конца дней, а вы сохранили свое влияние на него.
— Это ложь! — воскликнула Кэйсо-ин. — Я никогда бы не совершила столь ужасной вещи, и мой любимый тоже!
