Реквием по Германии - Керр Филипп (читать книги онлайн полностью txt) 📗
– Хорошо, но предупреждаю вас, Шилдс, вряд ли я смогу доказать и половину из того, о чем вам поведаю.
Американец сложил на коленях сильные руки и прислонился к спинке стула.
– Доказательства нужны для суда, мой друг. Я детектив, если помнишь, и все, что от тебя услышу, для моей личной записной книжки.
Я рассказал ему почти все, а когда закончил, его лицо приняло печальное выражение, и он глубокомысленно кивнул:
– Ну, знаешь, из этого можно кое-что высосать.
– Хорошо, – вздохнул я, – но сейчас мои сиськи немного устали, малыш. Как насчет того, чтобы оставить кое-что на завтра? Я бы хотел немного поспать.
Шилдс встал.
– Я приду завтра, но только ответь еще на один вопрос: этот парень из КРОВКАССа...
– Белински?
– Да, Белински. Как получилось, что он вышел из игры в самый неподходящий момент?
– Вы знаете это так же, как и я.
– Может, и получше. – Он пожал плечами. – Я поспрашиваю. Видишь ли, наши отношения с мальчиками из разведки улучшились после этого берлинского дела. Американский военный губернатор считает, что нам следует выступать единым фронтом на тот случай, если Советы попытаются и здесь проделать то же самое.
– О каком берлинском деле идет речь? – спросил я. – Что они могут попытаться здесь сделать?
Шилдс нахмурился.
– Ты об этом не знаешь? Конечно же нет, откуда?
– Послушайте, моя жена в Берлине, и мне следует знать, что там случилось.
Он снова сел, но на сей раз на самый краешек стула, что усугубило его и без того очевидный дискомфорт.
– Советы установили полную военную блокаду Берлина, – сказал он. – Они никого не впускают и не выпускают из зоны, поэтому нам приходится снабжать своих по воздуху. Это случилось 24 июня. – Он сухо улыбнулся. – Там довольно напряженно, насколько я знаю. Многие думают, что мы с русскими вскоре выложим друг другу свои карты. Я бы совсем не удивился. Нам давно уже следовало дать им пинка под зад. Но мы не собираемся оставлять Берлин, можешь в этом не сомневаться. Если все будут держаться как надо, то мы обязательно пробьемся. – Шилдс закурил и вставил сигарету мне между губами. – Жаль, что у тебя там жена, – сказал он. – Вы давно женаты?
– Семь лет, – сказал я. – А вы? Вы женаты?
Он отрицательно покачал головой.
– Наверное, еще не встретил подходящую девушку. Извини за нескромный вопрос: ваши отношения складывались хорошо? Не влияло то, что ты был детективом и все такое?
Я немного подумал и сказал:
– Да, у нас все просто прекрасно.
Из всех многочисленных кроватей в госпитале моя была единственной занятой. В ту ночь баржа, спускавшаяся по каналу, разбудила меня зычным гудком, похожим на мычание быка, и уплыла, оставив без сна. Я глядел в темноту, а эхо гудка улетало в вечность, словно звук трубы в Судный день. И мое шуршащее дыхание служило только для того, чтобы напомнить мне о собственной бренности. Казалось, что, ничего не видя, я все же мог различить нечто осязаемое: саму смерть – худую, изъеденную молью фигуру, закутанную в тяжелый черный бархат, всегда готовую прижать молчаливую, пропитанную хлороформом подушку к носу и рту жертвы и отвезти ее в ожидающем черном седане в какую-нибудь ужасную зону или лагерь для перемещенных, где царит вечная тьма и никому нет спасения. Когда утренний свет коснулся решеток окна, ко мне вернулась храбрость, хотя я и знал, что иваны несли смерть, они мало ценили тех, кто встречал их без страха.
Готов ли человек умереть или нет – реквием по нему всегда звучит одинаково.
Шилдс вернулся в госпиталь только через несколько дней. На сей раз его сопровождали еще два человека, которых по их прическам и хорошо откормленным лицам я принял за американцев. Как и Шилдс, они были облачены в костюмы кричащих фасонов, но лица их выглядели старше и мудрее. Тип Бинга Кросби с портфелями, трубками и эмоциями, ограниченными надменными бровями. Адвокаты либо следователи. Или разведчики. Шилдс занялся представлением.
– Это – майор Брин, – сказал он, указывая на старшего из двоих мужчин. – А это – капитан Медлинскас.
– Значит, следователи. А от какой, интересно знать, организации?
– Кто вы, – спросил я, – студенты-медики?
Шилдс неуверенно улыбнулся.
– Они бы хотели задать тебе несколько вопросов. Я помогу с переводом.
– Скажите им, что я чувствую себя гораздо лучше, и поблагодарите за виноград. Да, кстати, не мог бы один из них принести мне горшок?
Шилдс не отреагировал на мое шутовство. Пододвинув стулья, троица уселась, как бригада судей на собачьей выставке, причем Шилдс расположился ко мне поближе. Они открыли портфели и достали записные книжки.
– Может, мне позвать сюда своего адвоката?
– Это необходимо? – спросил Шилдс.
– Как скажете. Но только когда я смотрю на этих двоих, то думаю, что это явно не пара американских туристов, которые хотят знать лучшие места в Вене, где можно подцепить хорошенькую девушку.
Шилдс перевел этим двоим о моем беспокойстве. Старший из них проворчал что-то про уголовников.
– Майор говорит, что это – не уголовное дело, – сообщил мне Шилдс. – Но если тебе нужен адвокат, то его приведут.
– Если это не уголовное дело, то как я очутился в военном госпитале?
– Послушай, на тебе же были наручники, когда тебя вытаскивали из машины, – вздохнул Шилдс. – На полу валялся пистолет, а в багажнике оказался автомат. Не в роддом же, согласись, им тебя везти?!
– Все равно мне это не нравится. Не думайте, что повязка на моей голове дает вам право обращаться со мной как с солдатом. Кто вообще эти люди? Они мне кажутся шпионами, прекрасно знаю этот тип, могу даже унюхать невидимые чернила на их пальцах. Скажите им это. Скажите также, что люди из службы контрразведки и КРОВКАССа вызывают у меня изжогу потому, что как-то раньше я по глупости доверился одному из них и здорово обжег себе руки. Скажите им, что я не лежал бы здесь, если бы не американский агент по фамилии Белински.
– Вот об этом они и хотят с тобой поговорить.
– Да-а? Ну, возможно. Но убери они свои записные книжки, я-почувствовал бы себя намного легче.
Кажется, они все поняли и, одновременно пожав плечами, убрали книжки в портфели.
– И вот еще что, – сказал я. – У меня богатый опыт допросов, запомните это. Если только у меня появится малейшее впечатление, что меня полощут и подводят под уголовное обвинение, интервью сразу же закончится.
Более пожилой, Брин, заерзал на стуле и сложил руки на коленях. От этого он, прямо скажем, не стал более красивым. Когда он заговорил, то его немецкий оказался вовсе не так уж плох, как я ожидал.
– Никаких возражений, – спокойно сказал он.
И тут началось. Пожилой майор задавал вопросы, а молодой капитан кивал и иногда на плохом немецком прерывал меня и просил пояснить ту или иную фразу. Больше двух часов я отвечал или парировал их вопросы. Решительно отмел я только пару из них, которые, как мне показалось, переступали оговоренную черту. Тем не менее я уяснил, что их основной интерес ко мне заключался в том факте, что ни в 970-м отряде корпуса контрразведки в Германии, ни в 430-м в Австрии ничего не знали о Джоне Белински. Не был Джон Белински даже в малейшей степени связан и с Центральным бюро США по военным преступлениям. И в военной полиции отсутствовали служащие с таким именем, и в армии тоже. Одного Джона Белински удалось, правда, обнаружить в воздушных силах, но ему было почти пятьдесят. И еще двоих на флоте, но они оказались в море. Я пребывал в полной растерянности.
Покончив с вопросами, американцы принялись поучать меня, как важно держать рот на замке относительно того, что я узнал об Организации и ее связях со службой контрразведки. Это предупреждение показалось мне верным намеком на то, что, как только я поправлюсь, мне позволят уйти. Но мои радужные надежды несколько потускнели от слишком уж горячего любопытства по поводу того, кто на самом деле этот Джон Белински и чего он хотел добиться. Офицеры, проводящие допрос, не поделились со мной соображениями на сей счет. Но у меня появились свои идеи.
