Дочь палача и театр смерти - Пётч Оливер (бесплатные серии книг txt, fb2) 📗
– Подождите меня! – крикнул со сцены Иисус. – Ублюдок давно напрашивался!
Ганс Гёбль спрыгнул со сцены и с ревом ринулся в драку. Понтию Пилату, судя по всему, тоже надоело умывать руки. В римской тоге, обшитой по краям золотом, Алоиз Майер, размахивая кулаками, проталкивался к Файстенмантелю. К толстяку на подмогу уже подоспели двое его сыновей, и они втроем охаживали нападающих тяжелыми кулаками.
– Я смастерил крест! – вновь прокричал Майер, словно боевой клич. – Из дорогого, крепкого дуба! Ублюдок должен мне восемь гульденов!
Йоханнес Ригер по-прежнему стоял на сцене. Судья в недоумении взирал на толпу, которая второй раз за неделю учинила драку посреди кладбища.
– Как я их ненавижу! – простонал он. – И зачем я только согласился взять под надзор эту долину…
– Что он имел в виду, когда говорил, что ему известно кое-что? – спросил Симон, пригнувшись, когда над сценой пролетел ком грязи величиной с кулак.
Ригер бросил на него сердитый взгляд:
– Мне почем знать? Не вмешивайтесь в то, что вас не касается, господин цирюльник! Предупреждаю, это может плохо кончиться, – добавил он с угрозой в голосе.
Внизу священник пытался утихомирить толпу, в чем мало преуспевал. Одному лишь Георгу Кайзеру не было до драки никакого дела. Он устроился в кресле, предназначенном для Понтия Пилата, и безучастно взирал на происходящее. Во взгляде его читалось облегчение.
– Что ж, это безумие закончилось, – произнес он тихо. – Я, наверное, все равно не закончил бы текст к Троице.
– А то и к Судному дню, – отозвался Симон и увернулся от римского шлема, прилетевшего на сцену.
Кайзер пожал плечами:
– Некоторые вещи требуют времени.
Фронвизер собрался было ответить, но слова застряли у него в горле. Внизу по-прежнему бушевала драка, но пропал один из участников. Сколько Симон ни оглядывался, разыскать его так и не смог.
Франц Вюрмзеер исчез.
Магдалена открыла глаза. Над нею нависали ивовые ветви, переплетенные в подобие крыши. Она не сразу сообразила, что лежит не под деревом, а в убогой хижине. Снаружи, где-то рядом, слышался монотонный гул, который Магдалена не смогла еще распознать. И шум бегущей воды. Вероятно, Аммера.
Аммер…
Тут на нее обрушились воспоминания. Лукас и тиролец вывезли ее в бочке из Сойена. Потом на мосту была схватка, в которой Баумгартнер оказался слабее. Он пожалел Магдалену и заплатил за это жизнью. В конце концов тиролец вместе с бочкой сбросил ее в воду. Бочка разбилась, и Магдалену поглотила река.
И вот она здесь.
Где я?
Магдалена осторожно приподнялась и осмотрелась в скудно обставленной хижине. Она лежала на тростниковой циновке, расстеленной на голой, утоптанной земле. По стенам, сплетенным из ивовых прутьев, как и потолок, висели свернутые сети и садки.
Голова болела – вероятно, еще после удара, полученного на складе в Сойене. Кроме того, дочь палача мучил сухой кашель, в руках и ногах ощущалась вялость. Наверное, у нее была лихорадка, что неудивительно – ведь она едва не утонула в холодном течении Аммера. Но кто-то ее спас. Ей вспомнился мягкий голос, который она слышала, когда приходила в себя. Ей снились вода, солоноватая кровь, собственное погребение.
Магдалена нахмурилась. Что-то было в этих сновидениях, что не давало покоя.
Вода и солоноватая кровь…
– Ага, посмотри-ка… тебе, похоже, становится лучше, – послышался за спиной приглушенный голос.
Магдалена оглянулась на завешенный полотном вход и испуганно вскрикнула. В хижину вошло нечто ужасное, словно явилось прямиком из кошмара. Существо было одето в толстую шерстяную рясу, похожую скорее на панцирь. А вместо головы из плеч росло что-то вроде войлочной колбасы, которая оканчивалась гладким, вытянутым вперед решетчатым кружком. Все это походило на обезглавленного монстра. Из-под войлока снова послышался голос, странно приглушенный:
– О, прошу прощения, забыл снять свой колпак… Как неловко с моей стороны!
Руки в кожаных перчатках потянули войлочный колпак, явив миру дружелюбное и морщинистое лицо. На фоне толстой черной рясы голова казалась слишком маленькой, словно переставленная с другого туловища.
– Я как раз ходил к ульям, – пояснил мужчина и приветливо улыбнулся. Лет ему было не меньше семидесяти, и волосы вокруг тонзуры были сплошь седые. – У нас новая матка, там настоящий переполох, – продолжал он добродушно. – Мои маленькие друзья не особенно меня жалуют.
Он скривился от боли и показал на ухо, красное и распухшее.
Магдалена невольно рассмеялась.
– Простите меня. Но мне действительно показалось, что…
Она закашлялась.
Старик подошел ближе и заботливо положил руку ей на лоб.
– У тебя еще жар, – пробормотал он. – Я дам тебе своего меда, поможет от кашля. Может, немного отвара из ивовой коры…
Его низкий голос, столь чуждый для этого хрупкого человечка, успокаивал. Голос был тот же самый, какой Магдалена слышала в бреду.
– Где я? – спросила она хрипло.
Старик взглянул на нее растерянно:
– А я разве не говорил? Ты в Роттенбухе, недалеко от августинского монастыря. Я – брат Константин, отвечаю за ульи и время от времени рыбачу. – Он медленно покачал головой: – Наше счастье, что вчера утром я отправился к реке, проверить садки…
– Вчера утром? – Магдалена подскочила. – Я здесь… так долго?
– Почти два дня, да. Ты по большей части спала. Лишь иногда говорила во сне и все время повторяла «вода, вода»… Ты едва не утонула. – Брат Константин смущенно улыбнулся. – Пришлось поцеловать тебя, чтобы вызволить из преисподней. Впервые в жизни я поцеловал женщину. И, наверное, последний. Жизнь отшельника порой довольно одинока.
Магдалена в отчаянии попыталась подняться со своего ложа.
– Мне надо идти, – просипела она. – В Обераммергау. Если еще не поздно.
Брат Константин мягко уложил ее обратно.
– Никуда ты не пойдешь. Во всяком случае, не сейчас. У тебя жар, девочка моя. Благодари Господа и всех святых, что спаслась и осталась в живых.
– С вашей помощью, – слабо возразила Магдалена.
Монах пожал плечами:
– Я был лишь орудием. Ты застряла среди моих садков, точно крупная рыбина. Я был уверен, что ты мертва. Но ты еще дышала. Поэтому я принес тебя в свою хижину, раздел и…
Магдалена вздрогнула:
– Я была без одежды?
– Ну, твоя одежда промокла. Надо было переодеть тебя в сухое. – Брат Константин подмигнул ей: – Тебе нечего бояться. Я монах, твердый в своей вере, и к тому же довольно старый. Так что Господь избавил меня от соблазна. Поцелуя мне хватило.
Только теперь Магдалена заметила, что вместо платья на ней грубая монашеская ряса. Одеяние было черное, из толстой шерсти и на удивление теплое, хоть и кололось. Правда, в рясе не было карманов, и…
Письмо!
Магдалену ошпарила мысль о письме, которое вручил ей Шреефогль. Если письмо потерялось в воде, то все пропало. Лехнер ни за что не поверит ей!
– Ты это ищешь? – спросил брат Константин и показал сложенный и запечатанный конверт. Он верно истолковал выражение ужаса на ее лице. – Оно, конечно, промокло, но пергамент не пострадал. Уверен, письмо еще можно прочесть. – Он хитро улыбнулся: – Как видишь, я не трогал печать.
– Я вам очень признательна, – сказала Магдалена и быстро спрятала письмо. – Но мне действительно нужно идти. Это вопрос жизни и смерти! Моя сестра в большой опасности. Если я не поспею вовремя, ее ждут страшные мучения и смерть. Если она уже не мертва, – добавила она надтреснутым голосом.
Брат Константин взглянул на нее с сочувствием:
– Не хочешь рассказать об этом подробнее? Как и о том, почему ты едва не утонула и что это за письмо…
Магдалена задумалась. Если рассказать брату Константину о своей конечной цели, вполне возможно, что он отправится прямиком к аббату Роттенбуха. Шонгау и Роттенбух связывали тесные торговые отношения, Как знать, не посвящен ли местный аббат в планы бургомистра Бюхнера? Магдалена вздохнула и ответила:
