Садовник (СИ) - Гавриленко Василий Дмитриевич (книги txt) 📗
«Не напрасно…» Несложно понять, что силился сказать Снегирь, и почему он обращался именно ко мне.
До последней своей секунды он верил в возрождение. Верил, покидая этот мир, становясь прахом, проваливаясь в ничто, - он верил! Кто бы мог подумать, что в этом мягкосердечном любителе собак живет вера такой силы, неподвластная даже тлену. Глядя на желтеющее лицо мертвеца, я вдруг увидел за что именно Снегирь отдал свою Теплую Птицу.
За мир без насилия, светлый и радостный, мир покоя и справедливости. Красивая женщина спускается к чистой речке с кувшином, зачерпывает лазоревую струю воды.
-Андрей, Илюша, - кричит женщина. В ее голосе – удивление счастью.
Мужчина и мальчик, смеясь, спускаются к ней по круче. Ветерок колышет их светлые волосы.
-Посмотрите, мальчики.
В кувшине, разрезая воду трепещущими плавничками, плавает Серебристая Рыбка.
Свеча, замигав, погасла.
-Что ж, пора, - поднялся Христо, дождавшись, пока Букашка зажжет новую.
Я и Киркоров обернули Снегиря холщовой материей. Он был холодный, как лед. Подняв, понесли вслед за Букашкой.
На улице завывала метель, и к ее завыванью примешивалось нечто постороннее, живое.
-Воют, - проговорил Вовочка, зябко кутаясь в бушлат. – Почуяли, звери, что хозяин ушел.
Это и вправду выли псы Снегиря.
Река несла куда-то зеленоватые воды. Мутная луна смотрела на шестерых людей, провожающих в последний путь седьмого. Неподвижность и тишина, тишина и неподвижность…
-Друзья мои, - негромко сказал Христо, - Братья мои, сестры мои. Где-то там, на небе, есть кто-то, я знаю, - трудно в это поверить, - я и сам, кажется, не верю, но кто-то есть. Этот кто-то, плохой он либо хороший, ждет всех нас. Ждет – и это значит, мы не одиноки. Нет с нами Снегиря, - его голос сорвался. – Он отправился к тому, кто ждет его. И к тому, что его ждет. Надеюсь, нашего Снегиря ждет только хорошее…
Букашка заплакала. Киркоров, сопя, привязал к ногам покойника тяжелый камень.
Удар тела о воду резко, словно выстрел, разорвал тишину. Туча брызг окутала Снегиря и медленно утянула на дно. Наконец, все успокоилось, лишь расходящиеся к противоположному берегу круги напоминали, где исчез человек. Скоро пропали и они.
-Покойся с миром, Снегирь, - произнесла Марина.
Некоторое время мы все стояли, глядя на реку. Каждый думал о своем.
-Идемте, - сказал Христо. – Нужно поесть и ложиться спать. Мы живы, а живым это необходимо.
-Андрей.
Непрочный сон покинул меня. Лицо Марины белело в темноте.
-Да?
-Обними меня.
-Марина, нужно спать.
-Мне холодно.
Сущий ребенок! Я повернулся на постели и крепко обнял ее. Лицо Марины влажное, губы соленые.
-Плачешь?
-Жалко Снегиря.
-Да, - я вздохнул. – Он был настоящий.
-Настоящий кто?
-Ну, друг настоящий. Человек настоящий.
-А.
Она высвободилась из объятий и села, обхватив руками колени.
Из коридора донеслись неторопливые шаги. Букашка совершала ночной обход.
-Андрей, ты когда-нибудь представлял себе возрожденный мир?
Серебристая Рыбка заскользила перед моими глазами.
-Нет, не представлял, - соврал я.
-А вот я часто представляю, - задумчиво сказала Марина. – Знаешь, Андрей, как бывает: насмотришься на все эти зверства, и на душе усталость, неверие ни во что, просто … хочется умереть. Я тогда закрою глаза, и вот он, мир Христо.
-Христо?
- Не только Христо, но и мой, и твой, и всех хороших людей. Я вижу дома - не те бетонные коробки, что служили бывшим, а деревянные – непременно деревянные – красивые дома. Люди, живущие в них, приветливы и внимательны друг к другу, они вместе трудятся, вместе едят, вместе растят своих детей. Андрей, ты когда-нибудь видел в Джунглях детей?
-Нет, никогда.
-И я тоже. Но они появятся, дети, если мы построим новый, прекрасный мир, то дети непременно придут в него.
Снова вспомнилась Серебристая Рыбка. Там, в моем видении, был мальчик, мой сын. Кажется, Марина называла его Илюшей…
-Обязательно придут, - со всей уверенностью, на какую был способен, сказал я. – Обязательно.
Она негромко засмеялась и, прикорнув к моему плечу, уснула.
Я лежал, таращась в темноту. Сон остался где-то на дне этого короткого, как воробьиный нос, разговора. Моя жизнь в Джунглях плыла перед глазами. Существование игрока, встреча с Мариной, путешествие по железной дороге, Московская резервация… Со мной ли все это происходило? Если со мной – то я счастливчик. Да, я настоящий баловень судьбы…
Обязанности завхоза Христо возложил на Марину. Я обрадовался, полагая, что теперь удвоенные пайки посыплются на меня, как из рога изобилия. Однако, я заблуждался. Скупость и расчетливость Марины поражала. Она дала от ворот поворот Вовочке, требовавшему дополнительную банку тушенки ежесуточно. А также - Киркорову, вдруг пожелавшему сменить обувь. Я догадывался, что эта строгость – в память о старом завхозе, о Снегире.
-Андрей, - Букашка заглянула в нашу с Мариной келью. – Христо зовет.
Я, вытянувшись во весь рост, лежал на постели.
-Да, Бука, уже иду.
Она закрыла дверь. Странная женщина… Хотел бы я знать, о чем она думает!
Как только я вошел в «кабинет», Христо отставил в сторону банку с тушенкой, и поднялся. Он явно был взволнован.
-Андрей, есть будешь?
Я отрицательно качнул головой.
Христо заходил туда-сюда по келье, время от времени останавливаясь у полки с книгами и рассеянно проводя пальцем по корешкам.
-Христо, ты звал меня? – напомнил я.
Он встрепенулся.
-Да-да. Андрей, ты ведь помнишь, что завтра Рождество?
-Конечно, помню.
Чудак человек! Похоже, он принимает меня за холоднокровную жабу, которой все равно – посадят ее в кувшин с молоком или бросят в прорубь.
-Конечно, помнишь, - повторил Христо. – Конечно. Я лишь хотел сказать тебе, Андрей, что, после гибели Снегиря, ты - наш последний шанс. Если твоя вылазка окончится безуспешно, возрожденчество погибнет.
-Христо, ты опять пытаешься накрутить меня, - недовольно сказал я. – Это ни к чему. Я сделаю ровно то, на что способен, - ни больше, ни меньше. А дальше все решит судьба.
-Ты веришь в судьбу - это хорошо. Но помни: у нас больше нет ни сил, ни ресурсов, чтобы начать все заново. ОСОБЬ кружит вокруг, я чувствую ее дыхание, она гораздо ближе, чем кажется. Гораздо.
Эти слова задели меня, по спине пробежал холодок.
-Что ты имеешь в виду, Христо?
-Ничего, - поспешно отмахнулся он. – Просто призываю тебя к осторожности.
Христо присел к столу и взялся за ложку.
-Осторожность – вот главное, - Христо отправил в рот кусок мяса, принялся жевать, двигая беззубыми челюстями. - Завтра, за два часа до рассвета, ты пойдешь на ВДНХ, в логовище стрелков. Мы проводим тебя до Второго Кольца.
-Это ни к чему…
-Не спорь. Считай это нашей традицией.
Воздух был жгуч от мороза. Два часа до рассвета, но, почему-то, казалось, что рассвет никогда не наступит. Снежные шапки на развалинах Кремля серебрились под холодными звездами.
На мне – форма стрелка (по настоянию Марины, я поддел под куртку толстый свитер, а также исподние штаны), за плечами – рюкзак.
Рядом со мной пять человек – не верится, что пару недель назад я четверых из них не знал.
-В путь, - приказал Христо, закутанный в тряпье по самые глаза.
Мы вереницей потянулись через площадь в сторону кучи битого кирпича, когда-то бывшей Историческим Музеем. Передо мной шагала Букашка, одетая в куртку, оставшуюся после Снегиря. Все верно – мертвые должны помогать живым. Кажется, так считает Христо.
Повернув направо, мы некоторое время шли вдоль унылых развалин. Впереди показалась треугольная площадь.
