Secretum - Мональди Рита (читать книги онлайн .TXT) 📗

– Где собираются люди твоего братства?

– На Пьяцца Навона, в квартале Понте, на Пьяцца Фиоре и на Пьяцца дела Ротонда.

– А теперь скажи мне, исповедуешься ли ты, принимаешь ли причастие и посещаешь ли богослужения?

– Синьор, среди нас очень мало тех, кто это делает, честно говоря, большинство из нас хуже лютеран. Больше я ничего не знаю, клянусь вам.

– Господа, есть ли у вас еще вопросы? – С этими словами Бюва повернулся к нам.

Сфасчиамонти опять нагнулся к уху Бюва, порекомендовав не вносить в протокол следующий вопрос.

– Ах да, конечно, – успокоил его «нотариус». – Ну хорошо, мой мальчик, слышал ли ты, чтобы среди твоих собратьев обсуждали недавнюю кражу на вилле Спада неких документов, реликвии и телескопа?

– Да, синьор.

Мы все вчетвером посмотрели друг на друга, и на этот раз даже Бюва не смог скрыть удивления.

– Продолжай же, ради святой Дианы, – не выдержал Атто, у которого глаза чуть не выскочили из орбит от удивления.

– Синьор, мне известно только, что это сделал один из мальчишек Тойча. А причины я не знаю. С тех пор как начался святой год, у него очень хорошо идут дела: получает деньги почти с каждой улицы Рима.

– А где, черт возьми, мы можем найти этого Тойча? – набросился на него Атто.

И черретан тут же начал говорить.

– Я думаю, этого вполне достаточно, – заметил Сфасчиамонти, когда тот закончил.

То, что Рыжий рассказал о Тойче, касалось только кражи личного имущества Атто, а поэтому в протоколе ничего писать не стали, как и о многих других вещах, рассказанных черретаном в эту ночь.

– Если кто-нибудь найдет у меня этот протокол, я окажусь в очень затруднительном положении. – Сфасчиамонти произнес это тихо, чтобы задержанный не услышал его. – Я поставлю под протоколом, должен признаться, очень знаменательную дату – четвертое февраля 1595 года. И оставлю в архивах губернатора. Тогда только я буду знать, где искать его, ведь в актах ушедшего столетия уже никто не роется. Я смогу заполучить его вновь, если захочу, да к тому же в любое время. Да, с такой датой он будет служить доказательством того, что черретаны существуют очень давно, и я сумею утереть нос всем тем, кто до сих пор не воспринимал меня всерьез.

Следующее решение принять было намного сложнее, однако это было необходимо. Без приказа о задержании или, по крайней мере, без разрешения полиции черретана нельзя было удерживать в тюрьме. И хотя Сфасчиамонти намекнул одному из охранников в тюрьме, дружественно к нему настроенному, что хотел бы это сделать, тот и слышать ничего не пожелал. Он заявил, что, хотя в тюрьме и сидит много невинных людей, а на свободе ходит много преступников, в таких делах должен соблюдаться порядок. Обычно этим руководят судьи или власть имущие, приказы которых выполняют законники, о чем народ даже не догадывается.

Точно так же было невозможно задержать обвиняемого (если его вообще можно было так называть) каким-либо другим способом. Хотя вилла Спада и имела большой подземный лабиринт, ее все-таки нельзя было упоминать в связи с этим делом по вполне объяснимым причинам. Наши собственные жилища, естественно, тоже не подходили.

Чтобы все происходящее не походило на импровизацию, мы отвели Рыжего в соседнюю комнату подождать, пока мы якобы посовещаемся. Затем мы снова впустили его, причем постарались изобразить бурю чувств.

– Нотариус поговорил с его высочеством губернатором, – соврал Сфасчиамонти, – и тот захотел вознаградить тебя за желание сотрудничать с нами.

Черретан обеспокоенно огляделся вокруг, не понимая, что происходит.

– Сейчас мы проводим тебя к выходу. Ты свободен.

10 июля лета Господня 1700, день четвертый

– Подай милостыню, мой мальчик.

Старик был голым. Свое единственное украшение, тяжелую железную цепь, он носил на груди, наверное, уже слишком долго, так как цепь натерла на правом плече дряхлую плоть и там началось воспаление. Скрюченный и истощенный, он с мольбой протянул ко мне искривленную грязную руку. На его теле можно было пересчитать не только все ребра, но и выступающие сухожилия. Будь у него в руке плеть, он напоминал бы человека, занимающегося самобичеванием. Старик стоял, опершись спиной о стену, и вонял, единственным его прикрытием была длиннющая седая борода, которая почти касалась земли.

Я рассматривал его, не говоря ни слова и не давая ни шерфа. [48]Меня потрясло это живое воплощение крайней нищеты, несчастья и беззащитности.

– Подай милостыню, юноша, – повторил несчастный и, скрючившись, еще больше наклонился вперед, а затем и вовсе опустился на землю.

– Простите, но у меня ничего нет… – пролепетал я, в то время как нищий лег на землю и перевернулся на бок.

– Трелжетрец, – прошипел тот в ответ печально и спокойно, и мне показалось, будто я услышал в его голосе укор.

Он вновь повернулся на бок, затем на другой, после чего стал ритмично раскачиваться в убыстряющемся темпе. По телу его пробежали судороги. Только я решил поднять его, как он начал биться в конвульсиях, которые перешли в непрерывные мучительные спазмы. Рот был плотно сжат, мышцы до предела натянуты: казалось, он вот-вот задохнется. Но неожиданно он снова сел и широко открыл рот, из него потекла пенистая желтая слюна, которая самым отвратительным образом запачкала ему шею и живот: я в ужасе с отвращением отступил на шаг. Глаза старика закатились, словно он устремил свой взор на тот свет – свет отчаяния и одиночества, увидеть который мог только нищий. Он вновь протянул дрожащую морщинистую руку. Я порылся в карманах. У меня была всего одна монета, один скудо – слишком большая сумма для милостыни. Только я собрался сказать ему что у меня нет ничего, как он вновь пророкотал, словно прочитав мои мысли:

– Трелжетрец.

В это мгновение произошло невероятное. На стене позади старика появилась тень, быстрая и неудержимая. Летающее существо (то ли кровососущая летучая мышь, то ли, может, сам черт, захотевший наказать меня за жадность?) пронеслось над нашими головами и приготовилось к нападению. У меня не было времени обернуться, но я почувствовал движение воздуха, затем по ушам полоснули крылья, острые когти очень больно вонзились в мое тело. Я повернул голову, но сделал это крайне неловко: существо прочно уселось на моем плече, и побег стал таким же бесполезным занятием, как попытка укусить себя за ухо. Я попытался смахнуть существо рукой, но тут оно слетело с плеча и вцепилось когтями мне в лицо. Позабыв о старике, с его истерзанным телом и противным ртом, запачканным вытекающей слизью, я попробовал закричать, но когти летающего существа вонзились мне в губы. И все же я услышал голос, приглушенный шелест:

– Ловите его! Ловииииииите!

И только в этой части сна – нет, кошмара – я все понял и проснулся. В изнеможении я вытер лицо рукавом. Да, плохая идея – спать у открытого окна. В этот момент оноподнялось в воздух, поспешно отлетело от меня и притаилось в другом месте: что-то среднее между петухом и голубем.

Я привстал на кровати, провел руками по лицу и открыл глаза. Было уже очень светло, солнце изо всех сил светило в комнату, щедро наполняя ее светом.

Попугай опустился на спинку стула. Я бросил на него испепеляющий взгляд. Мало того что он без спроса вторгся в мой дом, так еще, пока я спал, прошелся по моему плечу и лицу, проникнув не только в мою спальню, но и в мой сон, к тому же такой неприятный. Он же, напротив, склонив голову набок, смотрел на меня своим дерзким и критическим взглядом.

– Я так сладко спал. Ты и вправду какое-то чудовище. Что это тебе взбрело в голову разбудить меня таким образом?

Цезарь Август ничего на это не ответил.

Прошлой ночью наше возвращение из Понте Систо было поспешным и проходило в полной тишине. Мы все: Атто, сбир и я – слишком устали, чтобы о чем-то говорить, кроме того, мы знали, что не сможем продолжить поиски раньше следующего вечера, и эта вынужденная, но неизбежная заминка сдерживала наше стремление действовать.