Непогребенный - Паллисер Чарльз (книги хорошего качества txt) 📗
Ночью в пятницу, как говорится в рассказе, доктор Куртин догадался о том, как старый друг – бывший друг, сказал бы я – воспользовался им в своих целях. Тот заманил доктора Куртина в Турчестер и хитростью заставил поддержать своим непогрешимым авторитетом не истину, но ложь. В первый вечер Фиклинг рассказывает ему историю о привидении, дабы он отправился читать надпись, встретил старого джентльмена – а вернее, того, кто сыграл его роль, – и принял приглашение на чай. Встреча, разумеется, была подстроена. Человек, выдавший себя за старого джентльмена, расположился у задних ворот, не сомневаясь, что мистер Стоунекс в это время будет занят обедом. Заговорщики рассчитывали внушить доктору Куртину, что поил его чаем сам мистер Стоунекс, – хотя ко времени прихода гостей настоящий мистер Стоунекс уже должен был умереть.
Мисс Нейпир подошла близко к разгадке, когда предположила, что убийца покинул дом, переодевшись женщиной – той самой, которую видел Эпплтон, – однако же это была настоящая женщина. Это ее голос слышал доктор Куртин, когда ранним утром того же дня наблюдал за Фиклингом в окно дома на Орчард-стрит. Однако в новом доме настоятеля она побывала не одна, потому что напасть на мистера Стоунекса в парадной двери, задушить его и протащить тело через общую комнату было бы непосильно и женщине во цвете лет, не говоря уж о даме в возрасте, пусть даже здоровой и сильной (и вовсе не переносившей удар).
Мисс Нейпир была почти права в своей догадке, что убийца, а вернее, убийцы, проникли в дом, постучавшись в парадную дверь за несколько минут до официанта, которого ожидал мистер Стоунекс, но на самом деле это произошло в четыре, а не в половине шестого. Через десять минут, когда пришел я, старый джентльмен уже был мертв.
Наверное, он узнал тех, кто напал на него. Одна была ему известна, но он не виделся с нею уже почти сорок лет. Со вторым, скорее всего, он тесно общался однажды, восемь лет назад, когда тот явился потребовать свою законную, как ему представлялось, долю наследства. (После этого случая мистер Стоунекс начал усиленно заботиться о своей безопасности.)
Убийцами, должно быть, руководило чувство праведной мести, они были убеждены в законности своего жестокого деяния. Объясняться было уже поздно, однако нужно отметить, что по иронии судьбы обвинения против мистера Сто-унекса не имели под собой никакой почвы. Мисс Нейпир не одну неделю копалась в архивах банка Турчестера и Графства (который был приобретен банком Сомерсета и Туршира и сделался его частью) и обнаружила, что слухи, исходившие от деда Куитрегарда, соответствовали действительности. Когда мистер Стоунекс в двадцатидвухлетнем возрасте унаследовал от отца банк, ему открылась страшная истина: предприятие было мошенническим. При обороте семьдесят пять тысяч фунтов оно было обременено гигантскими долгами, а резервов не имело и находилось поэтому на грани краха. Годами грабя банк, его отец залез в карманы сотен людей, которые хранили там свои сбережения, закладывали недвижимость или принимали векселя. Крах банка мог погубить самих этих людей и всех, кто от них зависел. Помимо того, глубоко обижаясь на дурное обращение со стороны отца, сын все же питал к нему странную привязанность и не хотел, чтобы его нечестность была обнаружена и память подверглась поруганию. Поэтому он поставил перед собой задачу восстановить активы банка, а для начала виртуозно состряпал акт, в котором долги уравновешивались полученными суммами, так что о его затруднительном положении не догадался даже старший клерк. Все сводилось к доверию: пока казалось, что дела идут хорошо, векселя банка продолжали циркулировать. В этом и заключался долговременный и тайный подвиг, на который он мне туманно намекал.
Мистер Стоунекс не решился довериться сестре, так как сомневался, что темпераментная юная особа станет держать язык за зубами, в то время как малейший слух о неблагополучии повлек бы за собой отказ банка платить по обязательствам. Он вынужден был поэтому строго ограничить ее расходы, чему она не видела оправдания. По тем же причинам брат не решился повести переговоры о замужестве сестры; объяснить это не было возможности, и сестра всю жизнь винила брата за свою несчастную судьбу. Бегство сестры принесло ему кроме позора некоторое облегчение. Заявив достигшей совершеннолетия сестре, что наследства не существует, брат не лгал. Собственно, лишь после трех десятков лет упорной работы, постоянных забот и мучительной экономии (от последней привычки не удалось избавиться, даже когда нужда в ней отпала) мистер Стоунекс сумел спасти банк и его вкладчиков.
Ничего обо всем этом не зная, сестра и племянник (только что задушивший старого джентльмена теми самыми руками, которые он несколько часов спустя оцепенело разглядывал при встрече с доктором Куртином) оттащили тело в холл. Именно тогда они, должно быть, устроили ловушку для Перкинса, поместив послание на парадную дверь и сделав надпись на грифельной доске. Он проглотил наживку и унес с собой пакет, который должен был неминуемо привести его через несколько месяцев на виселицу (Перкинс понял это лишь в пятницу ночью, в камере, одинокий и напуганный).
Думаю, в ту минуту, когда я приблизился к парадной двери и прочел послание, которое убийцы не успели убрать, они как раз стаскивали со старика верхнее платье. Услышав мой стук, они должны были содрогнуться, так как он застал их в самый опасный момент предприятия. Вероятно, они заглянули через дверную щель из холла в общую комнату, увидели, что там находится всего лишь мальчишка, и решили подождать, пока я уйду.
Я отнял у них не меньше четверти часа, так что им не хватило времени протащить тело по коридору в столовую, как было задумано. Поэтому они решили оставить его на месте. (Вот почему Фиклинг так ужаснулся, когда доктор Куртин выразил желание осмотреть столовую.) Тем временем Фиклинг, с доктором Куртином, приблизился к порогу дома, но, не обнаружив условленного сигнала, увел его обратно, к себе домой.
Как только я ушел, миссис Слэттери в одежде своего брата убрала со стола обед, выпачкала тарелки, словно мистер Стоунекс ими воспользовался, а еду упаковала, чтобы забрать с собой. Затем она приготовила приборы для чая и выложила на стол пирожные, которые сама же рано утром испекла, – именно их запах привел доктора Куртина к дому заговорщиков. Ее сын в это время разоблачался в кабинете, чтобы не испачкать в крови платье, когда будет уродовать топором лицо своего дяди.
Должно быть, я учинил немалый переполох, поскольку Слэттери не полагалось бы в этот раз опаздывать: репетиция, а затем вечерня должны были обеспечить ему надежное алиби. К тому же после моего нечаянного вмешательства у них оставалось всего несколько минут, чтобы отыскать завещание, а без этого вся затея теряла смысл, если их целью было обогатить себя, а не школу певчих. Они взялись за обыск общей комнаты. Не найдя завещания, изобретательная актриса придумала историю с пропавшим отчетом об убийстве Фрита, чтобы продолжать розыски прямо под носом доктора Куртина. В спешке заговорщики допустили одну маленькую ошибку, забыв стереть надпись мелом и спрятать грифельную доску.
Через минуту-другую после моего ухода Слэттери спешно покинул новый дом настоятеля, посетил, вероятно, пивную, где осушил мимоходом стакан пива, и явился на репетицию – как я заметил, случайно заглянув в окно, – с минимальным опозданием. Только после этого его мать зажгла в окне столовой свечу, сообщая Фиклингу, что пора вести доктора Куртина.
И в заключение успех заговорщикам обеспечил Фиклинг, догадавшийся по плохому ходу часов, что старый мистер Стоунекс повторил его остроумную идею, использовав часовой футляр в качестве тайника. Как следствие, завещание было благополучно уничтожено, а наследство досталось сестре жертвы. Эту тему можно завершить любопытным постскриптумом. Как сообщила одна швейцарская газета, старая леди пережила всех в своем состоятельном семействе (и унаследовала, вероятно, долю, которая досталась ее сыну); не имея, таким образом, наследников, она умерла без завещания, и ее имущество перешло к швейцарской казне.
